Запретный плод для нимфы, или Нимфы против Нагов - Наталья Шевцова

обсуждали наедине, рассудила я. Этим своим решением, судя по лицам, я осчастливили сразу троих: Присциллу и Диониса, что было приятно, и… Алекса, что было уже гораздо менее приятно, потому что его счастливое лицо, заставило мою совесть громко заворчать и, естественно, ворчала она на меня. Но, если учесть, что в альтернативах у меня было только чистосердечное признание Алексу в том, что я его просто использую, то уже через секунду эта же самая совесть меня же умоляла — ничего ему не говорить. Однако, сегодня, определенно был не ее день, потому что мне обязательно нужно было остаться одной, поэтому, как только мы вышли из кофейни, я начала честно признаваться, вернее, почти честно:

— Алекс, ты мне очень нравишься… — я закусила губу, обдумывая как бы повежливее теперь объяснить ему, что мне очень нужно остаться наедине с собой и своими мыслями, но Алекс расценил мою нерешительность, как призыв для него к немедленным решительным действиям, он взял меня за плечи и начал медленно наклоняться ко мне, с явным намерением поцеловать… я и моя совесть, мы обе застыли в нерешительности, потому что решали сложную дилемму: а не спровоцировали ли мы с ней эту ситуацию. «Так это же шанс!» — пронеслось вдруг в моей голове молнией. «Прямо и только сейчас можно обидеться и попрощаться! И остаться, наконец-то одной!»

— Кхе-кхе! Каро, извини, — и голос Эрика, действительно, звучал слегка виновато. — Я тут подумал, в общем, я согласен на твои условия! Но если сейчас ты занята…, то я пойму…

— Спасибо! Спасибо! Какие бы тролли с орками тебя не принесли! Спасибо! — мысленно благодарила я Эрика. Но тут я заметила, как он разворачивается и поняла, что сейчас он уйдет, невероятно, но факт, когда он сказал «если ты занята, то я пойму», то он — это сказал не просто из галантности или мужской солидарности или для того, чтобы меня позлить, он, действительно, собирался оставить меня Алексу. Вот только это совершенно не входило в мои планы! — Нет, нет, нет! — испуганно всполошилась я, и мертвой хваткой ухватила его за ближайшую ко мне руку. — Алекс, прости, но это дело, которое мы расследуем с Эриком… оно важное! — как смогла, объяснила я провожатому свое крайне непоследовательное поведение. И уже в следующее мгновение, не дожидаясь ответа от парня, сбитого с толку из-за слишком быстрой смены событий, я тянула Эрика в «нашу с ним» беседку.

— Сначала поклянись, как положено! — потребовала я, как только мы достигли беседки. Эрик поклялся, но обычной клятвы мне показалось недостаточно, поэтому я потребовала еще и кровную клятву. Эрик слегка удивился, но я получила от него и кровную клятву тоже. Но и это было еще не все, Силли, Тилли, Билли и Вилли получили от меня приказ проверить, а не подслушивает ли нас кто-нибудь. И только после того, как они доложили, что кроме нас на целую милю ни души, я начала свой рассказ. И как это часто бывает, получилось так, что подготовка к таинственным новостям заняла гораздо больше времени, чем пересказ этих самых новостей. Но, зато, пересказывая Эрику все то, что я услышала от духов юго-западного и северо-восточных ветров, я поняла еще несколько вещей: во-первых, это то, что поход к ведунье откладывать нельзя, во-вторых, что бабка Эвелина тоже может что-то знать и, в-третьих, Эрик прав, до тех пор, пока Посох находится у Василиина — он будет в постоянной опасности, и, причем опасность эта может исходить не только от императора или его жены, но и от всех остальных заинтересованных сторон, включая, в том числе, и мою бабушку Флоретту тоже. Нет, разумеется, я не передумала, обращаться к бабушке за помощью, и не собиралась действовать втайне от нее, по крайней мере, на данном этапе развития событий, когда мне была все еще неизвестна ее позиция по данному вопросу; однако, сейчас я понимала кое-что еще: я знала, что если она мне откажет в помощи, то меня это все равно не остановит, я помогу Эрику. И помогу я ему, не только ради него или Этьена, но и ради моих родителей.

В эту ночь я долго не могла уснуть, мысли как назойливый рой пчел беспрестранно жужжали в моей голове, каждый раз подкидывая то новые идеи, то новые предположения, а то и новые подозрения. Когда я, наконец, уснула, то увидела самый странный из всех, когда-либо виденных мною снов.

Короли Дроуляндии вот уже на протяжении трех веков предпочитали жить в небольшом городке, носящем название Сапфир-Сити, за которым в связи с этим, со временем, закрепился статус официальной столицы королевства. Название это — город получил от своего основателя, короля Эдварда I, который, очевидно, хотел подчеркнуть спокойствие и размеренность, царящие в Сапфир-Сити, в противовес бедламу и суматохе, властвующим в городе Рубин-Сити, который был деловой и официальной столицей Дроуляндии с древнейших времен. Эдвард III, теперешний король Дроуляндии, не был исключением, и поэтому, как и его предшественники, тоже предпочитал пасторальную умиротворенность Сапфир-Сити, безумному темпу Рубин-Сити, но не его сестра Эвелина, которая также по совместительству еще и моя бабка по отцу, как многие из вас уже, думаю, догадались. Неугомонная интриганка и авантюристка, обладающая поистине неуемной энергией и блестящим умом, и кроме всего этого, еще и фантазией, не знающей границ, — она была истинной жительницей Рубин-Сити. И, пожалуй, именно поэтому, мой двоюродный дед, хотя и очень сильно любил свою единственную сестру, но никогда особо не скучал по ней. «Я люблю Эви… — шутил он, — …общение с ней также прекрасно, как глоток самого лучшего шампанского! Но, стоит вам злоупотребить даже самым лучшим шампанским, и наказанием вам будем ужаснейшая, порой совершенно невыносимая головная боль! После чего шампанского, вам очень долго не захочется!». Нет, это еще не сон, это мои воспоминания. Я просто немного ввожу вас в курс дел, чтобы мой сон имел в ваших глазах больше смысла. Ну, а теперь собственно и сам сон: действие происходит в королевском замке Синий Яхонт, построенном в Сапфир-Сити еще при Эдварде I на берегу одноименной реки.

— Ваше величество-с, ее высочество принцесса Эвелина! — торжественно доложил дворецкий. — Велите сразу пропустить? — в голосе его звучали умоляющие нотки. — Или сообщить ей, что вы заняты? — добавил он с несчастным выражением на обычно невозмутимом лице.

— Ха-а-а-а-ха…ха-ахааа-ха-ха-ха! — раскатисто рассмеялся мой двоюродный дед. — Никола-а-ас, твое выражение лица! Оно-о — гораздо красноречивее твоих слов! И оно мне говорит, что ее высочество полна решимости прорваться ко мне! А ты почти уверен в том, что