Драмокл: Межгалактическая мыльная опера - Роберт Шекли

— Что он велел тебе сделать?

— Он приказал пропустить врага, не оказывая сопротивления. Поразительно оригинально! Только военный гений мог решиться на столь удивительный шаг. Но, дорогой мой, это очень странно.

— И потому похоже на Драмокла! У него наверняка заготовлен какой-то сюрпризец.

— Может быть… Но возможно и другое объяснение. Как раз в этот момент зазвонил телефон. Связист снял трубку.

— Это вас. Драмокл.

Руфус взял трубку, внимательно выслушал и сказал:

— Будет исполнено, сир. Да. Что? Что вы говорите? — Он похлопал по рычажку, потом положил трубку. — Солнечные помехи Конец я не расслышал Но главное понял отлично. — Повернувшись к старшему оператору, Руфус распорядился: — Ждите дальнейших указаний.

— Минуточку, — сказала Друзилла.

— Да?

— Я должна тебе кое-что сообщить. Перед тем как отправиться сюда, я послала отцу телеграмму и призналась во всех своих грехах.

— Понимаю, — сказал Руфус. — И что ты написала обо мне?

— Я написала, что ты, поддавшись моим уговорам, предашь его.

— Проклятье! — сказал Руфус. — Что ж, я сам виноват. Не надо было морочить тебе голову. Обман, даже из лучших побуждений, всегда плохо кончается. Ладно, позже разберемся. А сейчас мне нужно выполнить приказ.

— Каким бы он ни был, — сказала Друзилла, — ты не должен его выполнять.

— Дру, у меня нет времени на все эти…

— Ты не понимаешь. Получив мою телеграмму, Драмокл поверил, что ты предашь его. А если так, то его последние приказы должны быть прямо противоположны тому, ЦРГО он в действительности хочет от тебя.

— Противоположны? Ты уверена?

— Более чем уверена, любовь моя.

Руфус попытался связаться с Драмоклом, но солнечная активность вкупе с глушителями, установленными на судах графа Джона, сводили на нет все попытки. Руфус велел связисту продолжать звонить и повернулся к Друзилле:

— Ты можешь поклясться, что он поверил в мое предательство? В предательство лучшего друга? Или это еще один план, направленный против Драмокла?

— О нет, я клянусь! — простонала Друзилла. Руфус задумался. Драмокл выразился кратко и недвусмысленно. «Задержи их!» — он сказал. Но чего он хотел на самом деле? Руфус шагал взад-вперед, а драгоценные секунды истекали. В конце концов он принял решение.

— Пусть меня и ославили предателем, — сказал он, — я докажу свою преданность в глазах небес, исполнив желание моего повелителя, ошибочно полагающего, будто я его предаю.

Руфус повернулся к главному оператору:

— Продолжай отводить корабли назад. Мы пропускаем противника. Так желает Драмокл!

Глава 38

Скоро Драмоклу стало ясно, что флот Руфуса даже не пытается остановить противника. Фаланга по-прежнему отступала, в то время как объединенный флот Джона и Хальдемара неумолимо приближался к Глорму.

Драмокл протянул телеграмму Друзиллы Сорочке. Та прочла ее, подумала и спросила:

— Где сейчас леди Друзилла?

— Дома, надо полагать, — сказал Драмокл. Короля соединили с Истрадом. Дворецкий ответил ему, что пару часов назад жрица улетела по срочному делу на Друт.

— Зачем ей понадобилось лететь сейчас на Друт? — задумчиво протянул Драмокл.

— Есть только одно объяснение, — сказала Сорочка. — Принцесса отправилась к Руфусу и созналась в том, что послала вам телеграмму. Руфус, полагая, что вы считаете его предателем, пытается выполнить ваше истинное желание, а следовательно, делает обратное тому, что вы приказали.

— Это слишком сложно для Руфуса, — сказал Драмокл. — Хотя все может быть. Ну и неразбериха! Ладно, сейчас мы все поправим. Еще один приказ — и флот Друта все-таки вступит в бой.

Драмокл протянул руку к телефону. Но не успел он набрать номер, как посреди Военной палаты вспыхнул яркий пурпурный свет. Он сильно пульсировал, и где-то внутри в такт звенели колокольчики. Засверкали красные и желтые лучи, блестящие, как средневековое красноречие, загремели трубы и литавры, не обошлось и без глухой барабанной дроби, раздавшейся под конец.

Когда пурпурный свет погас, на его месте возник человек — рослый, крепкого сложения, в длинном переливающемся плаще с высоким воротником. Под плащом виднелся простой комбинезон из красного нейлона. Мужчина был в годах, совсем лысый, с тонкими висячими усами, придававшими ему сходство с Мингом Безжалостным.

Все остолбенели, кроме компьютера, который сделал вид, будто занят своими делами. В конце концов Драмокл отыскал свой язык — как выяснилось, прилипший к небу — и спросил:

— Отец! Это действительно ты?

— Ну конечно, — ответил Отто. — Неплохой сюрприз, да, сынок?

Сорочка нервно дергала Драмокла за рукав:

— Вы говорите, он ваш отец? Не может быть! встречалась с ним на Земле. Это Тлалок!

— Мне все это совершенно непонятно, — сказал Драмокл, — и еще менее приятно. Я полагал, что ты умер, отец. Похоже, нам о многом надо поговорить. Но сначала я должен сделать один очень важный звонок.

— Руфусу, очевидно, — сказал Отто. — Прошу тебя, повремени. Я хочу сообщить тебе нечто важное. И тогда ты примешь решение.

Драмокл скептически усмехнулся:

— Постарайся побыстрее. У меня тут с минуты на минуту начнется межпланетная война.

Отто уселся в кресло, скрестил ноги, дернул молнию на кармане комбинезона и вынул сигару. Закурив, он сказал:

— Всех вас, наверное, удивляет мое появление — ведь считается, что я погиб при взрыве лаборатории на Глизе тридцать лет тому назад. На самом же деле…

Почуяв, чем дело пахнет, все присутствующие в Военной палате приготовились к длинной и неизбежной вставке в повествование.

Глава 39

Отто взошел на глормийский престол сразу после подавления суессейского движения — ереси, которая, как бы абсурдно это ни казалось сегодня, угрожала в то время вовлечь весь Глорм в гражданские и религиозные распри. Хотя наша история вовсе не является историей политики или религии, равно как и летописью жизни на Глорме с древнейших времен, нам не обойтись без небольшого отступления, если мы хотим, чтобы неглормийскому читателю стали понятнее времена правления Отто.

До поры до времени Глорм развивался так же, как и множество других планет. Рожденная огненным солнцем планета постепенно охладилась и сформировалась. Атмосфера на ней была богата кислородом. Океанов и озер, необходимых для жизни протоплазмы, было в изобилии. Зажглась ли первая искра жизни на Глорме сама собой или же ее заронили извне — этого никто не знает. Но природа внезапно засучила рукава и занялась делом. Пошел обычный процесс изменения простейших форм в более сложные: лишайник сменили сосновые леса и цветущие, растения, настала и прошла эра рептилий, рыбы вылезли на берег и превратились в млекопитающих, появились человек, примитивная техника, зачатки философии и науки и так далее. До сих пор развитие Глорма, повторяем, шло обычным путем.