Настоящая фантастика – 2013 (сборник) - Андрей Бочаров

– А почему у вас везде так темно? – спрашивает она, откидываясь на зыбкую поверхность, мгновенно повторившую контуры её тела.

– Это из-за масов, – отвечает Лив. – Они ночные, при дневном свете ходят сонные. Но могу включить освещение.

Она щёлкает выключателем, и комнату заливает яркий искусственный свет, который после света на улице особенно невыносим. Рея прикрывает глаза.

– Нет, сделай как было, пожалуйста.

– Вот теперь ты понимаешь… – улыбается Лив и гасит электрические лампы. – Я попросила маму забрать сегодня мальчишек к себе, так что сможешь отдохнуть. Сейчас принесу поесть. У нас тут кибуц, едим обычно в столовой, там и поболтать можно. Но можно, конечно же, взять домой. Местные деликатесы пробовать рискнешь?

– Рискну.

Лив уходит и через некоторое время возвращается с подносом. Еда в самом деле необычная. То, что кажется Рее орехами, оказывается насекомыми, то, что кажется мясом, – корнями болотных растений, а то, что представлялось сладким картофелем, – наоборот, древесными личинками. Впрочем, Рея не слишком шокирована. На военной базе их кормили такими же личинками, только смолотыми в муку и спрессованными в кубики (просто в невесомости нет более дешевого источника белка). Новичков сразу ставили в наряд в кухню – рыхлить и обогащать питательную смесь, в которой эти личинки и процветали, – чтобы сразу было понятно, что тут к чему. Соня в первые месяцы ела, надев видеоочки, а Ева, напротив, сделала несколько ценных предложений по поводу состава подкормки. Ей даже предлагали уйти работать на кухню, но она, разумеется, отказалась.

В течение вечера к Лив несколько раз заходили женщины, она знакомила их с подругой, потом они, как правило, выходили в коридор – обсудить текущие дела. Рея слушала краем уха их разговоры и узнала, что из тарипоидов получились в прошлом году скверные тыквы на Хэллоуин, нужно попробовать смелки; что Друз опять пропустила дежурство по столовой, нужно с ней поговорить; что через неделю надо бы съездить на дальнюю плантацию, там должен поспеть урожай… Заходила мать Лив познакомиться с Реей и сказать, что мальчики отказались идти к ней ночевать и попросились на ночь к приятелям, и Мира (мама приятелей, как поняла Рея) не против. Кажется, у Лив здесь насыщенная жизнь.

– Ты почему не закончила учёбу? – спрашивает Рея, когда они отставили тарелки и принялись за густой терпкий «чай». – Не смогла?

– С чего это не смогла? – Лив морщит нос. – Просто приехала сюда после первого курса на практику и осталась. Поняла, что если и учиться, то прямо здесь. У масов. В универе мне только рассказывали, как всё бывает, а тут – оно само происходит. Тут всё по-настоящему, понимаешь? Сложно и непредсказуемо. Вот я и прыгнула в эту жизнь.

Рея хмыкает, вспоминая, что для неё самой сложной и непредсказуемой была как раз учёба. Она планировала летать, «пока крылья держат», но после того падения неожиданно оказалась к полётам непригодной, в панике ответила на первое же предложение, пришедшее на личник, и очутилась среди без малого пяти тысяч студенток, казавшихся ей малолетними хулиганками, – все они были слишком молоды, чтобы воевать, и это их грызло, они выделывались перед Реей изо всех сил, чтобы она их зауважала. Проблему с «девчонками» Рея решила довольно просто: начала с ними спать. Проблема с учёбой была куда серьёзнее – Рея даже в детстве не была отличницей, а за время полётов изрядно порастрясла мозги. Собственно, юрфак она окончила потому, что сдаваться и уходить во второй раз за пять лет было невыносимо. И только когда начала работать со Смолинским, поняла, что эта профессия тоже может быть… как там Лив сказала… настоящее. В смысле барахла тоже много, но иногда, как, например, сейчас, её работа оказывается нужна. И кроме того, так она тоже летает, только лавировать приходится не между снарядами, а между законами. Но – она сейчас это поняла, у неё никогда не было ощущения, что она «прыгнула». И, может быть, ей этого не хватает.

«Но как всё-таки странно, – снова подумала Рея. – Я хотела всю жизнь летать, а вот теперь работаю юристом. Лив хотела заниматься наукой, а теперь замужем и растит детей. Ева хотела семью, но летает… Интересно, а как Ева к этому пришла? Если доведётся встретиться, то спрошу».

С Евой всегда было легче откровенничать, она не вызывала такого безотчетного чувства собственной неполноценности, недоделанности, несовершенства, как Лив. Конечно, настоящей мастерицей говорить по душам была Соня… но Сони больше нет.

16

– А твой… мас? – Рея всё ещё не решается произнести слово «муж». – Вы не ладили?

– Да нет, по большей части ладили. Отличный… мас. – Лив снова не может удержаться от улыбки. – Просто он вырос, и у него началась взрослая жизнь.

– А эти… которых я видела в садике, они – не взрослые?

– Не взрослые, но и не дети. – Лив, кажется, села на любимого конька. – Понимаешь, у масов половая зрелость наступает в десять лет, и они уходят из семьи. Собственно, семья – это женщины и дети. Женщины – сестры и кузины, маленькая община. А мужчина должен доказать, что он вправе жить с этими женщинами и заботиться об этих детях.

– О своих?

– Необязательно. То есть со временем у него появятся и свои. Но для начала он должен прогнать старого мужа. А тот – матёрый тяжеловес. Масы растут всю жизнь. Поэтому в среднем мас набирается сил, чтобы отбить свой гарем, когда ему исполняется двадцать пять лет. В промежутке они болтаются в мужских компаниях. С либидо справляются: мастурбация, взаимная мастурбация, но социальная жизнь у них неполноценная, они постоянно в стрессе, агрессивны и часто гибнут. Когда старейшины разрешили браки с людьми, средняя продолжительность жизни резко подскочила вверх.

– Женщины успокаивают?

– Не женщины. Дети. Когда масы растут, они постоянно нянчат братьев и сестёр. Даже грудью кормят, если мать не может. После того как они уходят из семьи, им не хватает контакта с детьми. Здесь они всё это получают.

– А что получают дети?

– Практически идеальных отцов. Мас никогда не скажет ребенку: «Отстань! У меня нет времени». Для них честь, что мы доверяем им нянчиться с нашими детьми.

– А это… не опасно?

– Не более, чем с человеческими мужчинами. Скорее, даже менее.

– Нет, я не о том. Смотри, ты говоришь, что у их самцов повысилась продолжительность жизни, они не так агрессивны теперь, не проводят десять лет в стычках. Это может изменить всё их общество, а ты не знаешь, как именно. Что, если они вообще перестанут сражаться за самок, перестанут размножаться и вымрут?

– Но они не самцы и самки. Они – разумные существа. А разумные существа могут меняться, не вымирая. Прогресс не остановить. И если он не может идти прямо, то идёт куда-то вбок или назад, чтобы вернуться на магистральное направление через некоторое время. То есть если мы будет препятствовать прогрессу, мы только потеряем время. Всё, что мы можем, – постараться минимизировать потери.