Развод. Цена нелюбви (СИ) - Максимовская Инга

– Добрый день, господин Майоров, -распахивает перед нами дверь охранник, больше похожий на гору, облаченную в костюм.– Ребята отзвонились, все в порядке. Половцев младший…

– Потом Сережа. Мне некогда сейчас. Она в здании?

Да,– кивает охранник.– Все готово.

Ну и чудненько. Молодцы мальчики. Пойдем, Иришка. Времени немного, – улыбается отец. Он сейчас не похож на добренького папочку, презентующего носочки любимой доченьке. Хищный, властный, преображается на глазах. Идет как хозяин по зданию, твердой походкой настоящего властителя чертова прайда. Я семеню за ним в дурацких пушистых носках, скользя по плиточному полу и боюсь растянуться. Жалко, белый пух стал грязным и мне от чего-то очень хочется плакать по этому поводу. Гормоны уже не шалят, они бушуют, превратив мой организм в ядерный реактор готовый вот-вот рвануть. – Смотри, Иришка. Привыкай. Ты Майорова. Корпорация «Май» принадлежит тебе. Вот это все – твое. Твой сын станет наследным принцем.

– Так вот в чем дело,– я хриплю, кладу руки на живот. Этот жест бездумный, инстинктивный. Жест защиты. – Вот зачем Половцевым нужен мой малыш. И ты знал, что подписал мне приговор и моему малышу. И Северцев. Только ты использовал меня в своих играх. А он старался сберечь нас и защитить. Ты…

– Да я всю жизнь жил только для того, чтобы у тебя все было.– кривится отец, словно от звонкой оплеухе.– Ты же девочка моя. Моя. А эта сука, матушка твоя отобрала у меня все. Ты знаешь за что я сел? За убийство коммерческого директора моего детища.

– Ты…? Ты убил?

– Я нашел документы, в которых была обрисована четкая схема захватов предприятий, принадлежащих концерну. Показал их Лидке, потому что догадывался, что они с моим другом любовники, и что это их проделки. Знал, что она не выдержит и начнет глупить. Не ошибся. Притворился, что сплю. Она бросилась звонить своему сердешному дружку. Услышал, что Леха поедет в офис, хвосты подчищать. Дурак… Мне нужно было охрану взять, ментов вызвать, но… Взыграло ретивое. Я тебя поцеловал, ты спала и поехал один… Времена такие были, доча… Или ты, или тебя… Но я не убивал. Меня приговорили. Есть вещи намного страшнее физической смерти, поверь. Предательство, например. Приехал, а там… Труп Борисыча. Моего финансиста, и ружье мое охотничье на полу. А на нем только мои пальчики. Угадай, кто свидетельствовал против меня? Время смерти точно совпало со словами твоей матери, о том, что я не был дома. Она врала. Лишала меня алиби. Лешка рассказывал следакам, как я с Борисычем конфликтовал, соловьем заливался. А мы не ругались с мужиком, просто решали рабочие вопросы. Может чуть эмоционально. Но все слышали. Черт…

– И ты решил мстить. Не гнушаясь ни чем? Ничем, папа. Без жалости ко мне, к нерожденному внуку, к человеку, которого я люблю. И после этого ты говоришь, что я твоя девочка? Ты монстр, страшнее Половцевых. Ты…

– Черт, девочка. Ты единственный родной мне человек на этой планете. Я бы никогда, слышишь? Никогда не причинил тебе столько боли. Думал, что все продумал. И Северцев твой… Настоящий мужик. Каменная стена. Тебе именно такой вот и нужен, хоть и мусор.

– Не нужно. И вот это все мне не нужно. Вы уже забрали все, что мне было дорого. А это неважно. И Северцева нет больше, а без него я не живу. Существую.

– Ира, не глупи. Иди за мной. Я понимаю тебя, но времени мало.

– В смысле? – обмираю я. Что-то в тоне отца меня сейчас пугает. Что-то абсолютно иррациональное. Я слышу обреченность в голосе человека, которого не знала никогда, презирала, ненавидела. Потому что во мне взращивали эти чувства, с тех самых пор, как он исчез. Мама говорила сбежал, бросил, забыл. А получается я всю жизнь жила во лжи. Что все, что в моем мире происходило, было обычной фикцией. Небо с землей поменялись местами. И все это произошло в тот самый день, когда Витя преподнес мне в подарок анальную пробку. Смешно, все пошло через жопу. Нервно хихикаю, чувствуя приближение очередного витка гормональной истерики.

– В коромысле, девочка,– ухмыляется отец, вдруг резко прижимает меня к себе. И я ему верю. Странно, правда. Хватает одних лишь объятий, чтобы вспомнить, как он читал сказки маленькой Ире. Как мы гуляли по залитой солнцем улице, как…– Беги на верх, в моем кабинете найдешь мой последний подарок. Тебе понравится.

– Почему последний? Отец, что происходит?

– Все хорошо. Дочка, все будет хорошо.

Папа, – шепчу я, глядя в улыбающееся родное лицо.– Я помню тебя, слышишь.

– Ну и прекрасно. Иди дочка.

– А ты?

– Я скоро приду, зайчутка. Иди, мне тут надо кое-какие распоряжения отдать. Давай, вон и лифт пришел. Знаешь, где мой кабинет? Тот который Лешка у меня украл. Давай-давай. Я там двери сменил. Хорошие двери, да. Замок сейфовый. Код…

Точно, зайчутка. Только он так меня называл. Только…

– Запомнила? Ну беги, девочка. Беги. Подарок тебе понравится. И это… Я тебя люблю. Помни.

– И я тебя,– мой шепот теряется в воздухе.

Глава 37

«Детка, солнышко, куда ты делась? Ирочка, это не весело. Маме страшно».

Я еще совсем крошка. Сижу под столом, прижав к груди скомканные колготки. Надеюсь, что мама не найдет меня и не отведет снова на «пятидневку» в детский сад. Нянечка недавно сказала, что если бы было можно. То мама бы оставила меня там на всю неделю. Но это же неправда?

–Вот ты где, непослушная девочка,– мамино лицо появляется прямо передо мной. Она хмурится. Я снова ее разочаровала.– Ира, маме надо на работу, а ты…

– А ты где работаешь? – спрашиваю в сотый раз, чтобы услышать давно известный ответ.

– Бухгалтером в крупной коммерческой фирме.

– И что. Бухгалтера работают по ночам?

*****

Стеклянный лифт возносит меня под самые облака. Странные воспоминания, но от чего-то именно сейчас они обрушиваются на меня. Воспоминания детства обычно самые счастливые, а я вдруг осознаю, что не помню радости от них. Хотя, у меня было все. И мама… Она любила меня, ну я так всегда думала. И наверное я все таки прожила свое детство не совсем плохо. По крайней мере я помню парк, облака сладкой ваты и мамин сарафан – яркий, как оперение райской птицы. Цокот ее каблучков по асфальту и ощущение нужности.

– Все будет хорошо,– шепчу я. Не знаю, что сейчас чувствует мой малыш, и слышит ли он меня, но я точно знаю, что выращу его счастливым, и отдам ему всю свою любовь.

Лифт останавливается плавно, но меня будто придавливает к зеркальному полу какая-то сила, хочет удержать в этой прозрачной капсуле. Я с трудом переставляю одеревеневшие конечности. Мне нужно в кабинет свекра, точнее во владения отца. Шаг, второй, третий.

– Ну наконец то, Ирочка, дочка, я заждалась. Разве можно так маму пугать?– раздается в пространстве родной голос. Мама возникает передо мной, словно из ниоткуда. Моя мама. Нахмурившаяся. Я снова ее разочаровала?

– Как ты здесь оказалась? – шепчу я. Мне от чего-то страшно. Мама красивая, яркая, кажется мне в этом коридоре чужеродной.

– Витюша позвонил. В истерике. Дочка, что с тобой происходит. Вместо того чтобы сохранить семью, ты бегаешь по улице… О боже. В одних носках. Ты кроме себя думаешь о ком нибудь? О ребенке своем, например. Схватишь воспаление легких, а антибиотики для плода…

– Мама, прошу тебя… Ты внука своего называешь плодом, – морщусь. Усталость наваливается на меня словно тяжелое душное одеяло.– Уходи. Я не вернусь к Половцевым.

– Потому что твой фантазер папуля нарассказывал тебе сказок, о том, что ты наследная пынцесса? – мама улыбается одними губами. Глаза ее остаются похожими на две яркие синие льдинки.– Девочка, этот концерн без крепкой руки и знаний бизнеса не выстоит. А Игорь давно растерял все навыки. Тюрьма еще никого не делала умнее.

– Ты оклеветала отца, подложила меня под подонка. Мама. Сейчас ты пришла меня уговаривать предать все, во что я верю? Снова?