26 мифов о России. Ложь и тайны страны - Владимир Рыжков

Пожар дал возможность реализовать то, что закладывалось великим московским зодчим Матвеем Казаковым в конце XVIII века, когда он возглавлял специальную комиссию по планировке и обновлению Москвы. И идея Театральной площади, и идея полукольца площадей была заложена им, но не могла быть реализована до этой глобальной катастрофы. Но и роль Бове и мастеров возглавляемой им Комиссии по строению Москвы, конечно, тоже нельзя приуменьшать. Они использовали типовые проекты, и Москва получила, что называется, ампирный облик. Ампир – стиль империи, но в нашем отечественном исполнении это в основном были деревянные здания, которые просто благодаря штукатурке и набору типовых элементов приобретали классицизированный облик и единообразную стройность. То есть, безусловно, пожар открыл возможности для массовой трансформации уже в новой стилистике, хотя искусство архитектуры ампира – это тот же самый классицизм, но уже нового времени, первой половины XIX века.

Но есть у этого, конечно, и печальная сторона – погибла не менее интересная Москва конца XVIII века, созданная Баженовым и Казаковым. От нее остались только некоторые отдельные строения, как осталось несколько зданий и от средневекового города.

В дилетантском представлении Москва – очень эклектичный город с точки зрения архитектуры. Но на самом деле это специально насаждаемый пропагандистский миф, который любили использовать Лужков и его сторонники для того, чтобы оправдать безобразную архитектурную политику последних десятилетий. Москва просто очень старый город, она формировалась в течение многих столетий, и в результате в ее архитектуре есть некие особенности морфологии, но это отнюдь не хаос. Москва всегда подчинялась, особенно в XIX веке, строгой градостроительной дисциплине. И не случайно существует городской научно-технический исторический архив, где хранится досье на каждое домовладение, на каждый элемент мозаики, а Москва – город большой, и представляет собой мозаику из разных крохотных элементов-домовладений. Иногда эти досье составляют несколько томов, ведь начиная с 1802 года любые изменения домовладений проходили через специальные городские службы.

Москва – это в некотором роде слоеный пирог, в нем ценны напластования каждого века, которые вместе создавали замечательный исторический ансамбль, испорченный в XX веке и добиваемый в наши дни. Только в отличие от наполеоновского пожара, оставлявшего за собой пустые места, на которых можно было строить что-то художественное, нынешний инвестиционный пожар оставляет после себя уродливые грибы и наросты. Испорчено уже очень многое, испорчены даже хрестоматийные виды, даже панорама Красной площади, входящей в списки Всемирного наследия ЮНЕСКО, не говоря уже о менее важных или менее знаменитых местах.

Возможно, по какой-то исторической инерции и жителям, и властям кажется, что можно сделать лучше, чем было, – даже если что-то погибает. Но, к сожалению, художественный ресурс в наше время уже не тот, и лучше, чем было, почему-то никогда не получается, а получается все хуже и хуже.

Конечно, что для кого лучше и что для кого хуже – критерий у всех разный, и подходы разные. С одной стороны, все признают, что история это хорошо и музей это замечательно, но если положить на две чаши весов, с одной стороны, музейность, а с другой стороны – удобство и комфорт, то неизвестно, что перевесит.

Где же баланс между музейностью и практичностью?

Прежде всего он в уважении к профессионалам и в отсутствии произвола чиновников, какого бы уровня эти чиновники ни были. Бывший мэр Москвы Юрий Лужков к культуре никогда не имел никакого отношения и нисколько в ней не разбирался. Но поскольку чиновник такого ранга по отечественной традиции функционирует в атмосфере абсолютного холуйства, получалось, что именно его мнение имело значение, а профессионалов никто даже не спрашивал.

В мире множество примеров, когда замечательные древние города существуют вполне благополучно. Есть соответствующая практика, есть опыт, и для того чтобы сохранять баланс между музейностью и практичностью, нам в России нужно только одно – чтобы был институт независимой экспертизы и чтобы все решения по вопросу градообразования проходили через профессионалов, а не через чиновников. У нас, конечно, есть Экспертный совет при главном архитекторе города Москвы, однако он имеет только консультативные функции, а решения все равно принимают чиновники.

Не нужно противопоставлять развитие города и сохранение наследия. Опыт, что европейский, что отечественный, в тех городах, где есть не только куча инвестиций, а еще у представителей власти имеются разум и совесть, учит, что это весьма сочетаемо, причем очень часто наследие является замечательным фактором развития. Можно привести в пример Италию или Испанию, живущие во многом за счет туризма, но и в России подобное вполне реализуемо. Городец в Нижегородской области и Мышкин в Ярославской – это города, где силами общественности практически с нуля созданы замечательные туристические бренды. Там развивается туризм, туда приезжают люди, тратят свои деньги, и фактически эти города живут во многом за счет своего исторического наследия – у них нет ни запасов нефти, ни инвестиционных накоплений.

К тому же вокруг сохранения исторического облика Москвы ходит немало некрасивых и неточных разговоров о том, что людей пытаются заставить «жить в музее». Но исторический центр составляет всего 6% от территории Москвы, а на 94% защитники и не претендуют, там можно что угодно развивать, что угодно строить, воплощать какие угодно градостроительные, архитектурные, властные и прочие амбиции. Но есть наследие, есть ценность, исторический корень, который хорошо бы сохранить в том виде, в каком он до нас дошел. Но почему-то именно на этих 6% в течение последних двадцати лет идет настоящая война!

Роль культуры и культурной подготовки лиц, которые принимают решения и отдают приказы, огромна. А Лужков и все его окружение, то есть те лица, которые принимали решения, просто не понимают, что такое артефакт, что такое оригинал. Они думают: стоит какая-то грязная руина, что вы вцепились в нее? Мы снесем, сделаем гараж, сделаем бассейн, сделаем в полтора раза выше, в полтора раза шире. А здесь повесим на зеленой сетке табличку: «Воссоздание памятника архитектуры», и все, и будет это хорошо, это красиво. И поэтому реставрация сейчас делается варварским способом – сандрики, наличники, карнизы и так далее штампуются на фабриках, а потом прикручиваются на саморезах. В 1998 году диплом мэра как лучшая реставрация получил дом на Полянке, 23, а на самом деле это ужасный «шоу-рум», в котором настоящей реставрацией даже не пахнет.

«А зачем вообще нужны старинные здания? Их время прошло, мы ведь не пользуемся теми предметами быта, которые устарели – вроде ушата, ухвата, чугунка и так далее».

(Из комментариев слушателей радио «Эхо Москвы»).

Зачем действительно сохранять старинные здания?

Можно дать два ответа. Во-первых, коль скоро у нас в государстве и в самой Москве существуют законы, которые предписывают сохранять памятники архитектуры и истории, то законы надо исполнять – это само по себе достаточное основание. И во-вторых, что куда важнее – вопрос, зачем сохранять памятники старины, это вопрос из серии, зачем любить и воспитывать детей, или зачем помогать своим родителям, и тому подобное. Эти памятники – доказательство нашего исторического бытия, свидетельство аутентичного развития нашей цивилизации. Достаточно взглянуть на фотографию столетней давности, чтобы безошибочно отличить русский город от азиатского или азиатский от американского, – это сразу видно, даже если вы в этих городах никогда не были.

Есть аутентичная старая Москва или аутентичный Петербург, Ярославль или Нижний Новгород, и истинный гражданин России должен чувствовать, что мы не первое звено в цепи и не последнее – у нас были предки, у нас будут потомки. Предки передали нам, и мы передадим потомкам это наследие, нашу великую, прекрасную и ужасную историю.

Конечно, аутентичная атмосфера нравится не всем. Например, Венеция – город-музей – вызывает у людей разные эмоции. Очень красиво – да, но многим кажется, что в таком музее на открытом воздухе жить просто невозможно, в нем есть красота, но нет ощущения комфортности. Но это все же крайний случай, большинство городов в такие музеи не превратить, да никто и не собирается. Идея неприкасаемости, так сказать, стеклянного колпака в отношении градообразования – это величайшая глупость. Потому что архитектура нуждается в профилактике так же, как любая сложная техника. И если нет профилактики, нет обновления, нет соответствующей работы, то это все ржавеет, стареет и приходит в негодность. Поэтому идея музеификации исторических населенных мест – бредовая. А вот идея превращения такого рода исторических образований в объекты туристического интереса, показа, привлекательности – это идея здравая. И ей следует большая часть цивилизованного мира.