Человек, который упал на Землю - Уолтер Тевис

Им понадобилось чуть меньше часа, чтобы долететь до Чикаго, и ещё десять минут, чтобы приземлиться. Они сошли с трапа самолёта на стеклянистый снег, ребристый, смёрзшийся и грязный, угодив в столпотворение унылых грузовиков непонятного назначения и толчею решительного вида людей. Ветер будто швырнул Брайсу в лицо целой горстью маленьких иголок. Брайс поглубже зарылся подбородком в шарф, поднял воротник пальто и надвинул пониже шляпу, взглянув при этом на своего спутника. Казалось, холодный ветер пронял даже Ньютона, судя по тому, как он спрятал руки в карманы и поёжился. На Брайсе было тёплое пальто, на Ньютоне — лишь твидовый пиджак и шерстяные брюки. Видеть его в такой одежде было непривычно. Интересно, как бы он выглядел в шляпе, подумал Брайс. Может быть, человеку с Марса пошёл бы котелок?

Их самолёт отбуксировал с поля курносый тягач. Казалось, изящный маленький джет следует за тягачом угрюмо, словно страдая от бесчестья находиться на земле. Кто-то прокричал кому-то «Весёлого Рождества!», и Брайс внезапно вспомнил, что на дворе и впрямь Рождество. Ньютон обогнал его, погружённый в свои мысли, и Брайс последовал за ним, медленно и осторожно переступая через возвышенности и кратеры изо льда под его ногами, похожие на грязно-серую поверхность луны.

В здании аэропорта было жарко, душно, шумно и людно. Посреди зала ожидания стояла гигантская вращающаяся рождественская ёлка из пластика, украшенная пластиковым снегом, пластиковыми сосульками и отвратительно мигающей гирляндой. «Белое Рождество»[38], исполняемое невидимым слащавым хором под колокольца и электронный орган, время от времени взвивалось над гулом толпы: «Я грежу о Рождестве бе-елом…» Старая добрая святочная песня. Спрятанные где-то воздуховоды источали аромат сосны — или пихтового масла, вроде того, каким пользуются в общественных банях. Стояли группками визгливые женщины в мехах, целеустремлённо пересекали зал мужчины с портфелями, свёртками и фотоаппаратами. Какой-то пьяный с рябым лицом рухнул в кресло из искусственной кожи. Рядом с Брайсом какой-то ребёнок во всю мочь проорал другому ребёнку: «Сам такой!». Брайс не расслышал ответа. «Я желаю весёлых дней вам и беее-лого только Рожж-десс-тваааа!»

— Наша машина должна ждать нас у входа, — сказал Ньютон. Что-то в его голосе наводило на мысль о боли.

Брайс кивнул. Они молча протиснулись сквозь толпу и вышли на улицу. Как хорошо было оказаться на холодном воздухе!

Машина с шофёром в униформе уже ждала у входа. Когда они удобно устроились внутри, Брайс спросил:

— Как вам Чикаго?

Ньютон коротко взглянул на него и ответил:

— Я и забыл обо всех этих людях. — Он с натянутой улыбкой процитировал Данте: — Ужели смерть столь многих истребила?

Если ты Данте среди проклятых — а ты, наверное, и есть — то я Вергилий[39], подумал Брайс.

Пообедав в гостиничном номере, они поднялись на лифте в зал, где слонялись делегаты, старательно принимающие вид людей довольных, важных и раскованных. Зал был обставлен мебелью из алюминия и красного дерева в современном японском стиле, который в настоящее время служил заменой элегантности. Несколько часов они провели в разговорах с людьми, с которыми Брайс был шапочно знаком, — и большая часть которых была ему несимпатична; трое из них выказали интерес к работе на Ньютона. Они назначили несколько встреч. Сам Ньютон говорил мало. Когда его представляли, он кивал и улыбался, и время от времени делал замечания. Он привлёк некоторое внимание, — когда прошёл слух о том, кто он такой — но, казалось, этого и не заметил. У Брайса создалось явственное впечатление, что Ньютон очень напряжён, хотя лицо его оставалось таким же безмятежным, как всегда.

Их пригласили на коктейльную вечеринку в номере люкс — её устраивала какая-то инженерная фирма (все расходы, конечно, вычитались из налогов). Ньютон принял приглашение. Человек с лицом хорька, пригласивший их на вечеринку, при его согласии, казалось, просиял. Глядя снизу вверх на Ньютона, который был на голову выше него, он проговорил:

— Это большая честь для нас, мистер Ньютон. Большая честь — иметь возможность поговорить с вами.

— Спасибо, — ответил Ньютон с неизменной улыбкой. Когда этот человек отошёл, он обратился к Брайсу: — Теперь я хотел бы прогуляться. Не составите мне компанию?

Брайс с облегчением кивнул.

— Я схожу за пальто.

На пути к лифту ему повстречалась группа из троих мужчин в дорогих деловых костюмах, с важным видом что-то громогласно обсуждавших. Проходя мимо, Брайс услышал, как один из них говорил:

— …не только в Вашингтоне. Нет, нельзя сказать, что у химического оружия нет будущего. Эта отрасль нуждается в новых людях.

Несмотря на Рождество, магазины были открыты, а улицы запружены людьми. Большинство из них смотрели прямо перед собой с застывшим выражением на лицах. Ньютон занервничал: казалось, он воспринимал толпу так, будто это волна или осязаемое энергетическое поле — вроде поля от тысячи электромагнитов, — готовое его поглотить. Складывалось впечатление, что ему стоит больших усилий просто продолжать идти.

Они зашли в несколько магазинов; в каждом на них обрушивались яркий свет и липкая духота.

— Думаю, мне нужно купить подарок для Бетти Джо, — сказал Ньютон. В конце концов Ньютон купил в ювелирной лавке изящные маленькие часы — белый мрамор и золото. Брайс помог ему отнести ярко упакованную коробку с часами в отель.

— Думаете, они ей понравятся? — спросил Ньютон.

Брайс пожал плечами:

— Конечно, понравятся.

Начинался снегопад…

Весь день до позднего вечера шли бесконечные собрания, но Ньютон ни словом о них не обмолвился, и Брайс облегчённо вздохнул — он вовсе не жаждал попасть ни на одно из них. Он просто не выносил подобной чепухи — всех этих разглагольствований о «проблемах» и «осуществимых концепциях». Остаток дня они провели, интервьюируя тех троих, кого заинтересовала работа на «Всемирную корпорацию». Двое из них согласились приступить к работе весной — не удивительно, если учесть, какой оклад предложил им Ньютон. Один из них должен был заняться охлаждающими жидкостями для двигателей корабля, другой, весьма способный и приятный молодой человек, должен был поступить в команду Брайса. Он был специалистом по коррозии. Казалось, Ньютон вполне доволен, что заполучил этих двоих, и в то же время было видно, что его это не очень-то волнует. Во время собеседования он был рассеян, и большую часть разговора Брайсу пришлось вести самому. Когда они закончили, Ньютон как будто вздохнул с облегчением. Но что за чувства он испытывал на самом деле, понять было очень сложно. Интересно было бы узнать, что происходит в этом странном, чуждом сознании, и что скрывает эта машинальная улыбка — эта лёгкая, мудрая, задумчивая улыбка.