Движущая сила - Фрэнсис Дик

Как и я, она должна была помнить тот случай в далеком прошлом, когда я умолял полицию (не Сэнди и не в Пиксхилле) защитить молодую женщину от ее буйного мужа. “Домашними сварами мы не занимаемся”, – услышал я надменный ответ, а неделю спустя он забил ее до смерти. Потом они пожимали плечами, доводя меня до белого каления, хотя лично меня все это не слишком касалось. Ту женщину я едва знал. Официальное безразличие оказалось смертельным в прямом смысле этого слова. Слишком поздно появилась инструкция, что “домашние свары” должны быть предметом разбирательства.

– Как вообще дела? – спросила Лиззи.

– Дела идут, контора пишет.

– А личная жизнь?

– Полный застой – И сколько же времени прошло с той поры, когда ты носил цветы на могилу?

– Вчера там был.

– Правда? – Она никак не могла решить, то ли не верить, то ли приятно удивляться. – Нет... ты не врешь?

– Не вру. Впервые после Рождества.

– Опять твоя убийственная честность Когда-нибудь она доведет тебя до беды, можешь мне поверить. – Она замолчала, соображая. – А как ты собираешься переправить мне эти пробирки?

– Почтой, очевидно. Может, с посыльным?

– Гм. – Пауза. – Что ты завтра собираешься делать?

– Поеду в Челтенгем. Там скачки с препятствиями.

– В самом деле? После того как ты прекратил выворачивать себе душу над этими препятствиями, я как-то не в курсе. Может, я прилечу? У меня тут парочка выходных. Сможем посмотреть скачки по телевизору, ты мне все расскажешь, потом пойдем пообедаем, а в среду утром я улечу назад. Приготовь мою старую комнату. Ну как, годится?

– Ты куда приедешь, домой или на ферму?

– Домой, – заявила она решительно. – Так проще.

– В полдень?

– Что-нибудь около этого.

– Лиззи, – прочувственно сказал я, – спасибо. Голос ее был сух.

– Ты крутой парень, дорогой братишка, так что давай без соплей.

– Где ты набралась таких выражений?

– В кино;

Улыбаясь, я попрощался и повесил трубку. Она приедет, как она делала всегда в подобных случаях, движимая врожденным стремлением спешить на помощь своим братьям. Сначала она носилась с Роджером, старше которого была на пять лет, потом, шестью годами позже, со мной, тряслась над нами, как наседка над цыплятами. Будь у нее свои дети, может быть, эти материнские инстинкты и исчезли бы у нее и в отношении меня, как это случилось с Роджером, у которого была милая жена и трое мальчишек, но я, как и она, так и не обзавелся семьей, по крайней мере пока, так что для нее я был не только братом, но еще и чем-то вроде сына.

Невысокая, худенькая, с копной темных пушистых волос, тронутых ранней сединой, одетая в строгое темное платье или белый лабораторный халат, она жила в своем собственном мире, не интересуясь ничем, кроме парсеков, квантовых переходов и черных и белых карликов. Она опубликовывала результаты своих исследований, много и увлеченно преподавала и была хорошо известна в определенных кругах. Кроме того, у нее, насколько я мог судить, был очередной и удачный роман с еще одним бородачом.

Прошло уже более полугода, как я последний раз ездил к ней на поезде в Шотландию, где провел два дня. Два дня разговоров вместили шесть месяцев нашей жизни. То, что она собиралась приехать в Пикс-хилл всего на один день, было в ее духе, больше недели оставаться на одном месте она просто была не в состоянии.

Я все еще сидел на ферме, думая о ней, когда вернулась Нина. Фургон был пуст, рысаки благополучно возвращены в конюшню. Она остановилась у бензоколонки и заправилась, потом зевая прошла в контору, чтобы опустить в прорезь для писем свой журнал.

Я вышел ей навстречу.

– Как все прошло? – спросил я.

– Абсолютно без всяких происшествий, с одной стороны. Удивительно интересно – с другой. А здесь что-нибудь новое есть?

Я отрицательно покачал головой.

– Да нет. Опять были полицейские насчет Джоггера. Я договорился о поминках в кабаке, так что завтра у нас будет длинный список имен. Компьютер барахлит. И, после того как вы вычистите фургон, я вам кое-что покажу.

Она с отвращением взглянула на пыльную машину.

– Я и вправду должна ее мыть?

– Харв считает это само собой разумеющимся. И внутри и снаружи.

Она искоса с усмешкой посмотрела на меня.

– Не думаю, чтобы Патрик Винейблз имел это в виду.

– Притворяться так притворяться, – утешил я ее. – Если я сделаю работу за вас и Харв меня накроет, то прости-прощай мой авторитет.

Надо отдать ей справедливость, больше она не жаловалась. Загнала фургон на мойку, взяла шланг и вымыла его так, что все блестело.

Харв в самом деле вернулся, пока она работала, и ничуть тому не удивился. Пока он заправлялся и ждал, когда освободится шланг, я вернулся в свой офис и внес некоторые изменения в натюрморт на подносе, убрав четыре загадочные пробирки поглубже в ящик стола. От нечего делать я развернул пакет с бутербродами и прочел на этикетке: “Говядина с помидорами”. Еще там была указана цена и дата продажи – прошлая пятница.

В пятницу я перевозил лошадей Мэриголд и тогда же нашел сумку с термосом. Бутерброды, купленные в пятницу. Но ведь я нигде не останавливался, так что конюхи не могли купить ни бутербродов, ни чего-либо другого.

Я нахмурился. “Говядина с помидорами”. Где-то я видел пустую упаковку из-под таких же бутербродов пару дней назад. Вот только где! Постепенно меня осенило: среди мусора, выброшенного из фургона Бретта, вот где.

Вошла Нина и упала на стул с другой стороны стола.

– Что мне завтра делать? – спросила она. – Я сегодня кучу всего узнала про скачки и абсолютно ничего про контрабанду. Патрик почему-то решил, что я мгновенно разберусь, что к чему, но, если судить по сегодняшнему дню, я могу пробыть тут месяц и так ничего и не увидеть.

– А никто ничего и не видел, – напомнил я ей. – Может, вам как раз и стоит попытаться разобраться, как такое возможно.

– Тут вам куда виднее.

– Не думаю. При мне ничего и не произойдет именно по причине моего присутствия. Мне бы хотелось послать вас в поездку во Францию, Италию или Ирландию. Но тут есть одна загвоздка.

– Какая загвоздка? Я не возражаю, наоборот, с удовольствием поеду.