Последний защитник - Тэйлор Эндрю

– Возможно, так и есть, – ядовито процедила госпожа Далтон. – Но я бы не хотела, чтобы этот человек приходил в мой дом. Он бродит повсюду, как большая коричневая птица, высматривая, чем можно поживиться. И никогда ничего не говорит, по крайней мере мне.

– Это правда, господин Вил разговорчивостью не отличается. А вы, миледи, сама доброта, ибо позволяете ему навещать меня в вашем доме.

– Но зачем он приходит так часто?

– Мы с герцогом должны обсудить одно дело. Обещаю, ничего такого, что могло бы вас обеспокоить. Бекингем должен помочь мне разрешить кое-какие затруднения. А господин Вил – его представитель.

Послышались шаги, и слуга ввел в гостиную Вила. Он молча поклонился госпоже Далтон, потом Кромвелю.

– Не буду мешать вашей беседе, господа, – с мрачным видом произнесла хозяйка и вышла.

Предварительно убедившись, что дверь плотно закрыта, Вил повернулся к Кромвелю:

– Его светлость велел передать вам это, сэр. – Вил вынул из кармана маленький кошелек из лайки, вложил его в ладонь Кромвеля, и тот сразу почувствовал, какой он мягкий и увесистый. – Это не все, разумеется, – добавил Вил. – Вы получите гораздо больше, когда все будет закончено.

– На нашей последней встрече я предоставил вам полный список моих долгов, точнее, долгов в Англии.

– Да, его светлость видел этот список, – кивнул Вил.

– Его светлость очень щедр. Не говорил ли он, что может одолжить мне некую сумму, чтобы покрыть означенные долги? Это, – Кромвель взглянул на кошелек в своей ладони, будто определял его вес, – очень любезно со стороны герцога, но всего лишь капля в море.

Ричард ненавидел свой просительный тон. Бедность убила в нем джентльмена, как в его собственных глазах, так и в глазах других людей.

– Здесь препятствий не будет, сэр. Все в свое время. Но, – Вил понизил голос, – взамен его светлость просит вас о небольшой услуге. Не ради себя самого, но ради этого несчастного королевства.

– Всей душой буду рад оказаться герцогу полезным, сэр. Что от меня требуется?

– Встретиться с несколькими джентльменами. Естественно, приватным образом. Но не инкогнито, как это было месяц назад в Уоллингфорд-хаусе. Герцог говорит, что сейчас самое время предстать тем, кто вы есть, то есть бывшим лорд-протектором и сыном великого Оливера Кромвеля.

– Что за вздор! Это опасно для нас обоих.

– Вам нечего бояться, сэр. Его светлость тщательно подберет компанию. Он желает показать себя поборником примирения и истинной религии. Вы сами видели подтверждение тому в прошлом месяце, когда доктор Оуэн так горячо проповедовал в Уоллингфорд-хаусе. Своими поступками герцог хочет продемонстрировать, что старые ссоры можно забыть.

Кромвель сел. Он потер подлокотник кресла большим пальцем, избегая встречаться с Вилом взглядом.

– Я не могу позволить, чтобы власти узнали, что я нахожусь в Англии. Для меня это может обернуться катастрофой. Да и герцогу тоже не пойдет на пользу, если его вдруг увидят в моем обществе.

– Это зависит от того, кто вас увидит, сэр. Как я уже сказал, его светлость будет тщательно выбирать компанию. – Вил подошел ближе, свет из окна падал на его лицо, и было видно, что кожа на высоком костистом лбу шелушится. – Герцог ждет вас через десять дней, – объявил он тоном, не допускающим возражений. – В Пасхальный понедельник.

– В Пасхальный понедельник? Но мне это не совсем удобно… Нельзя ли перенести?

– Нет, его светлость кое-что задумал и настаивает, чтобы вы встретились с ним именно в этот день.

Вил сделал паузу. Кромвель улыбнулся, как всегда, когда был обеспокоен, и продолжил тереть подлокотник.

– Его светлость все устроит сам, – вновь подал голос Вил. – Вам ничего делать не придется. Вы ведь будете здесь на Пасху? Стало быть, мы договорились.

Кромвель облизнул губы:

– Мне бы не хотелось никоим образом разочаровывать герцога. Но я не могу быть полностью уверен. Мало ли что может случиться… Как говорится, человек предполагает, а Бог…

– Вам нечего бояться, пока вы здесь, – перебил его Вил. – В гостях у госпожи Далтон.

– Что вы имеете в виду?

– Были предприняты меры для обеспечения вашей безопасности, сэр. Только сегодня утром мой господин сказал мне, что никогда бы себе не простил, если бы с вами вдруг что-нибудь случилось. Но если вы покинете этот дом, то защитить вас будет сложнее.

В его словах Кромвелю почудилась угроза.

– Звучит так, словно я пленник его светлости, – протянул он. – Раз герцог приставил ко мне охранников.

Господин Вил показал зубы, – вероятно, он хотел изобразить улыбку.

– Можете иронизировать сколько хотите, сэр.

После ужина Кромвель сообщил дочери, что желает прогуляться с ней в саду. День выдался ясный; хотя и было холодно, но в воздухе уже веяло весной. Сад, располагавшийся с одной стороны дома госпожи Далтон, был невелик, но высокие стены делали его уединенным. Вдоль дорожек рос вечнозеленый кустарник. Остальная часть сада еще не пробудилась. Он словно бы затаил дыхание в предчувствии чего-то, как и сам Кромвель.

Элизабет взяла отца под руку и заглянула ему в глаза:

– Господин Вил снова приходил сегодня, сэр?

Ричард догадался по ее тону, что она почуяла неладное. Он не сообщил дочери всю правду относительно герцога, рассудив, что чем меньше она знает, тем лучше. Но с другой стороны, Элизабет отнюдь не глупа – она была самой умной из всех его детей, и отец любил ее больше остальных.

– По всей видимости, – ответил Кромвель, – господин Вил нам друг, но он служит Бекингему. Ты меня понимаешь? Нам не следует полностью доверять господину Вилу, как и герцогу.

Лицо девушки оживилось: она сообразила, о чем идет речь.

– Вы имеете в виду Кокпит?

– Да, милая. Они не должны узнать об этом. Это нечто особое, Бетти, предназначенное лишь для нас. Надо хранить все в тайне.

Он поймал себя на мысли, что назвал дочку Бетти, как в те времена, когда она была маленькой девочкой. Ричард заметил, как, обдумывая его слова, Элизабет потерлась подбородком о меховой воротник своего плаща, и этот чувственный жест встревожил его. Покойный отец вряд ли одобрил бы, что его внучка носит такой шикарный плащ, и уж тем более ему не понравилось бы, что она получает от этого видимое удовольствие. Непросто быть внучкой Оливера Кромвеля или его сыном: трудность заключается в том, что тебя всегда будут сравнивать с таким эталоном, дотянуться до которого просто невозможно.

– Герцог распорядился установить наблюдение за этим домом. – Ричард увидел в глазах дочери тревогу. – Это для нашей защиты. – Он замялся. – Главным образом. Но сие означает, что теперь я не могу связаться с господином Хэксби, не рискуя, что об этом рано или поздно станет известно Бекингему. Вполне вероятно, что он кого-то здесь подкупил. Например, Томаса. Я сам видел, как тот сегодня утром разговаривал с господином Вилом наедине.

– Тогда выходит, что все было напрасно, сэр? Зря мы затеяли эту авантюру с господином Хэксби?

– Ты можешь передать ему письмо через его жену? Ничего особенного: просто встретились две подруги, случайно, как было в прошлый раз. Соглядатаи сочтут это не стоящим внимания. Женщины вечно сплетничают, даже если они вообще незнакомы друг с другом.

Элизабет прищурилась, и ее глаза превратились в щелочки. Она надула щеки, и ее отец невольно увидел перед собой женщину с двойным подбородком, какой она может стать, если Господь пошлет ей еще лет двадцать жизни.

Внезапно дочь улыбнулась ему:

– Может быть, о некоторых вещах лучше сообщать устно, а не письменно?

Ричард кивнул в знак согласия и добавил:

– Есть еще одно затруднение. Герцог хочет, чтобы я встретился с какими-то джентльменами приватным образом.

– А они будут знать, кто вы, сэр? – (Ричард снова кивнул.) – Но ведь это слишком опасно. Известие о том, что вы в Лондоне, быстро распространится.

– Дело не только в этом. Он вдобавок еще и назначил встречу на Пасхальный понедельник.