Ребенок от убийцы брата (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна

Скорее всего, всё дело в Ромке — парень сейчас в таком возрасте, когда требуется много времени и внимания. А Ксанка у меня девица ответственная, никогда не стала бы развлекаться в ущерб сыну.

И всё-таки интересно, какие у неё раньше были ухажёры, если она так… дичится. Хлюпики, наверное, какие-нибудь. Худые очкарики, декларирующие стихи про любовь — их единственную возможность покорить девушку. Почему-то мне казалось, что на стихи Оксана бы обязательно купилась.

Хотя, скорее всего, всё было намного прозаичнее. Стихов не было, и очкариков тоже не было. А был молодой мажорчик на папиной машине, с папиными же банковскими карточками и пустыми мозгами. Из тех, что любят покататься с девушками без обязательств и чуть что всех отсылают к своим богатеньким родителям. Недаром же Ксанка так нервно относится к деньгам — видимо, когда-то научили.

— Рафаэль Исламович, — воскликнула Алла, и я понял, что отвлекся. Дожили! Сижу на уроке и мечтаю о девице, которая мне нравится.

Прямо как будто вернулся назад, в свои чудесные школьные годы. Надо будет рассказать Соболю — поржём надо этим вместе.

Оксана

Вернувшись домой, я минут двадцать слонялась по квартире без дела — не привыкла я находиться дома посередине дня безо всяких дел. Если такое и случалось изредка, то только когда Ромка болел — то есть оставалась я всегда при Ромке. Оказывается, я отвыкла быть одной…

Я прошлась из комнаты на кухню, из кухни в комнату — и пыталась как-то приладиться с мыслью, что моя жизнь сильно изменилось: Ромка теперь будет проводить время не только со мной, но и со своим отцом. А я сама… а я сама сегодня осталась без работы, зато с мужем.

Только что с ним делать, я понятия не имела.

Вскипятив чайник и выпив чаю, я несколько раз прокрутила в голове сегодняшнее утро и наше бракосочетание. Уфф…. Вот где было неловко.

А потом я подумала о том, что Рафаэль, несмотря на всю сложность ситуации, все же постарался сделать это действо не совсем казенным. И цветы были, и музыканты.

Да, это была не та свадьба, о которой я мечтала; да и жених тоже не походил на того мужчину, которого я могла бы выбрать сама, но не оценить его стараний я не могла.

Поэтому, покопавшись в недавних покупках, я нашла красное шёлковое платье. Белое, кстати, тоже имелось — но надеть белое я не отважилось. А красное… с одной стороны, на Руси ведь когда-то невесты выходили замуж именно в красном. Правда, цвет был довольно ярким, почти провокационным, но это всё равно было лучше, чем белое — я не чувствовала себя невестой и не хотела подчеркивать этот статус с помощью белого цвета.

Волосы я оставила распущенными, немного подправив утренние локоны. Ну, и накрасилась по новой.

Время пролетело незаметно — и ровно в час я уже сидела в машине, которая везла меня куда-то в центр.

Оказалось, что ресторан, который выбрал Рафаэль, находился на крыше гостиницы, о чем мне вежливо сообщил Игорь, когда припарковался у входа в один из самых дорогих отелей Москвы. Но меня выбило из колеи не это — после сумасшедших трат в ГУМе и дорогущего кольца (что-то мне подсказывало, что Вероника была права насчёт стоимости первого колечка), дорогой ресторан уже не казался чем-то диковинным.

Но когда я вышла из машины, я увидела на крыльце здания встречающих меня Рафаэля и Ромку. Сын оказался одет в строгий черный костюм — копию костюма Валеева. Оба выскочили на крыльцо без курток, с одинаковыми букетами красных роз, что ещё больше подчеркивало их похожесть. Отец и сын… Они стояли рядом, такие похожие, а Ромка-то… Ромка, оказывается, так вырос! Я всё ещё принимала его за малыша, которого носила на руках днями и ночами напролёт. А мой мальчик уже превратился в маленького мужчину. Я вспомнила, как он плакал ночами, когда у него болел животик: Лейсян кормила его дешевой смесью, от которой он мучился, а я ещё не понимала, в чем дело… Я вспомнила, как паниковала, когда невеста брата сбежала из дома, оставив на меня своего ребенка; как не спала неделями, когда врачи стали подозревать, что Ромочка не слышит. Я вспомнила, как выла по ночам, не зная, как справлюсь со всем — а утром изо всех сил улыбалась на работе, боясь потерять наш единственный источник дохода. Вспомнила и тот самый первый момент, когда Ромка стал отвечать мне на жестовом языке… стал мне отвечать! И как я радовалась тогда этому его первому ответу.

А сейчас он стоит в строгом костюме с букетом цветом — мой маленький защитник. И я была уверена, что через двадцать с лишним лет он превратиться в высокого мужчину, с красивыми чертами лица…

… и галстук, как у Валеева, и ботинки.

Да, Ромка определённо не был сыном моего брата. Он был моим сыном. От розовых пяточек до темной макушки. Моим. Я не носила его в своём теле, но я выносила его на своих руках.

Я разрыдалась.

— Оксан? — шагнул в мою сторону Валеев. В глазах у него застыло странное выражение, будто он до жути чего-то испугался.

«Мам?» — спросил Ромка.

«Ты у меня, оказывается, так вырос», — безуспешно пытаясь прекратить рыдания, сказала я, прижимая сына к себе и целуя его в макушку. — «Ромка, ты такой большой».

«И я похож на папу», — важно кивнул мой мальчик, пытаясь удержать букет на локте. — «Знаешь, мама, нам несколько человек это сказали. Вот так».

«Это же хорошо?» — прищурившись, спросила я. Ромка, светясь от счастья, довольно кивнул.

А Валеев вдруг тихо рассмеялся.

— Ух, и напугала ты меня, Оксана Александровна, — протянул он тихо, затем более бодро скомандовав Ромке «Сын, показывай нам дорогу». А сам взял меня под руку и не отпускал до тех пора, пока мы не расселись за столик.

Оказавшись в ресторане, я поняла, почему Валеев выбрал это место. Я ещё понятия не имела, как тут готовят, не очень разбиралась в интерьерах и мебели, но вид… вид из огромного окна, возле которого находился наш столик, был шикарным. Мы как будто парили над Москвой, имея возможность любоваться панорамой любимого города. А столики были разделены живой изгородью, что создавало впечатление приятной уединённости. Ромка, естественно, сразу же прилип к окну, пытаясь рассмотреть малейшие детали всего, что охватывал взгляд.

— Оказывается, вы похожи не только внешне, — рассмеялась я, глядя через стол на Валеева.

Рафаэль, приподняв бровь, с любопытством посмотрел на меня.

— Ромка обожает высоту. Ты, судя по всему, тоже.

— Да, — согласился Валеев, и поскольку Ромка обернулся, тут же перешёл на жестовый язык. — «Я люблю высоту. В детстве я мечтал стать летчиком».

«Я тоже хотел бы стать летчиком, но глухих пилотов не бывает», — опечаленно произнес мой ребенок.

«Кто тебе это сказал?» — удивился Валеев. — «Ещё как бывают.»

«Правда?» — спросил Ромка, широко раскрыв глаза. — «Папа, ты не обманываешь?»

«Нет, конечно, не обманываю», — мне показалось, что Валеев отвечает так обстоятельно лишь для того, чтобы лишний раз повторить за Ромкой его жесты. Я уныло признала, что языком он овладевает просто мгновенно — мне понадобилось куда больше времени, чтобы перейти с русского на жестовый русский. — «Правда, я вот слышу, но не пилотом не стал».

«А почему?» — спросил сын.

Рафаэль пожал плечами.

«Пилоты подчиняются приказам начальства», — сообщил он Ромке. — «А мне нравится отдавать приказы самому».

Наверняка, это была не вся правда… но такая интерпретация заставила Ромку задуматься. Отвернувшись от окна, ребенок повернулся ко мне и вдруг рассмеялся.

«Мамочка, ты похожа на панду».

«Что?»

Я вспомнила, как только что плакала… видимо, косметика потекла. Вот что значит, не краситься в обычной жизни.

— И ты мне ничего не сказал? — спросила я у Валеева, поднимаясь из-за стола. Такое дорогое, можно сказать элитное место — и я с потёкшей косметикой. Что обо мне подумали официанты! — Где здесь туалет?

— Прости, Оксан, — покаянно опустил голову Рафаэль. — Я видел огромное количество безупречных женских рож и совсем мало искренних женских мордашек.