Друзья и враги Анатолия Русакова - Георгий Тушкан

…Однажды, это было в колонии, дядя Гриша вез врача к тяжелобольному в колхоз. Снег сыпал хлопьями и подмерзал. Шоссе обледенело. От того, как скоро приедет хирург, зависела жизнь человека. И дядя Гриша гнал машину с недозволенной скоростью. Вдруг в десяти метрах перед машиной показалась железная штанга шлагбаума Анатолий в ужасе закрыл глаза. Катастрофа неминуема. И в этот момент он услышал строгий окрик дяди Гриши: «Сиди спокойно!» Дядя Гриша быстро вращал руль влево «до отказа», и машина, как волчок, вращалась около шлагбаума. Вот и сейчас «Москвич» вертелся на шоссе и медленно подавался влево к обочине, за которой был глубокий кювет.

Анатолию повезло. Машина замерла в тот момент, когда переднее левое колесо ее повисло над кюветом. Он с силой рванул на себя ручной тормоз.

Мотоцикл лежал в кювете, метрах в семи от них, мотор ревел, колеса бешено вращались. Анатолий подбежал к нему и поспешно выключил зажигание, предупреждая пожар и взрыв. Наступила тишина. Юра помог мотоциклисту подняться. Тот с воплем «Юрка!» обхватил его обеими руками за шею и, поджав ноги, пронзительно завизжал. Молодой мужчина, которого отшвырнуло дальше, подошел, прижимая платок к окровавленному лбу, пожал руку Юре и кивнул Анатолию.

— Еще Магомет заповедал, — с усмешкой сказал он, — сначала внимательно выслушай женщину, например, ее просьбу дать управлять машиной, — и сделай все наоборот. Я не послушал Магомета и наказан за слабохарактерность…

Мужчины подняли мотоцикл, обтерли и вывели на шоссе. Ливень ушел в Москву. Падали лишь редкие, запоздалые капли. Открылись лесные дали.

Юра познакомил Анатолия со своими сослуживцами — Антониной Голубковой и Кириллом Федоровским, а затем спросил их:

— К нам?

— К вам, — ответил Кирилл. — Еще не обнаружили, куда она девалась? Может быть, упала в озеро? Мы не слышали ее радиопозывных. Аппаратура на взлете отказала, что ли?

— Юра, ты к себе? — поинтересовалась Тоня.

— Нет, еду со своим другом Анатолием на охоту. Давайте вашу машину проверим. Эх вы, горе-ездоки! Хорошо, что без смертоубийства обошлось…

— Это вы виноваты! — закричала Тоня. — Жмут сто километров в час при такой погоде! Я от вас спасалась, потому и завихляла в кювет. Лихачи несчастные!

— Спокойно, гражданочка! Не выражайтесь, не нарушайте… — загудел своим басом Юра. — В общем, гражданочка, за вами штраф. И лишаю вас на полгода водительских прав.

— Ну, это мы еще посмотрим, кто кому штраф платить будет! — смеялась Тоня, усаживаясь на заднее седло за спиной Кирилла. Мотоцикл рванул вперед.

Есть неизъяснимая прелесть и в продуваемом всеми ветрами, светлом, просторном сухом сосновом бору, где золотистые древесные колонны увенчаны зелеными опахалами, а земля устлана душистым ковром из хвои и шишек; чудесно и в темном, тесном от склоненных лапчатых ветвей, сумеречном, неподвижном ельнике, где среди изумрудного мха торчат шляпки грибов. Но больше всего веселит душу смешанный лес, где много солнца, много движения, много густой травы, цветов и птиц.

Все нравилось сегодня Анатолию. Даже дождь не смог испортить его праздничного настроения.

Дядя, шагавший рядом, был настроен более прозаически. В правой руке он держал длинный прут и, прежде чем пройти через заросли, слегка ударял прутом по веткам, стряхивая капли.

Правее, то появляясь, то исчезая за деревьями, шел Юра в легкой непромокаемой куртке и резиновых сапогах. Комбинезон Анатолия уже давно промок. Вода с брюк стекала в сапоги.

Шли они то сосновым бором, то ельником, то среди кустов по низинкам. Когда зашли в густой молодой березняк, дядя посоветовал идти цепью, стрелять только вперед, ни в коем случае не вдоль линии стрелков. Стрелять, когда птица поднимется выше роста человека, Советов было много.

Анатолий шел, нервно сжимая ружье обеими руками, возле дяди и внимательно следил за Майком, который сновал перед ними челноком, то и дело перебегая с одной стороны на другую.

Но скоро Анатолий усомнился в охотничьих качествах четвероногого и подался в сторону, надеясь сам поднять дичь. Шли, изредка пересвистываясь для ориентировки. Когда же Анатолий прибежал на выстрелы, дядя укладывал тетерева в свой рюкзак, а Юра подвешивал к поясу свой первый трофей. Анатолий выхватил у него из рук молодого, но уже кое-где в черном пере тетерева и подержал в руке. Везет же людям!

Дядя свистнул собаке, подвел ее к Анатолию и сказал:

— Зря отказываешься от Майка. Нечего рыскать самому. Этот пес хоть кого научит охотиться. Только, стреляя, не забывай давать опережение. И не волнуйся.

Легко сказать — не волнуйся!

— Что же ты не берешь? — Дядя показал на три белых гриба на мшистом коврике у ног Анатолия.

— Не до них!

Дядя подошел, срезал грибы, осмотрел, буркнул: «Эх, хороши! Не червивые», — и спрятал в рюкзак.

Из леса вышли на низину с кустами лозы, ольшаником, березками. Майк замер на стойке, приподняв переднюю лапу.

— Ну вот… Иди спокойно, — тихо сказал дядя.

Анатолий поднял ружье к плечу и медленно подошел к Майку.

— Пиль! — крикнул дядя.

Майк пошел прямо, потом засуетился, метнулся вправо, сунул нос в траву, переметнулся влево, забегал и вдруг уверенно повел вперед. Перед ним бесшумно поднялась небольшая, как показалось Анатолию, птица и полетела не быстро и не высоко, даже не поджав длинных ног.

— Стреляй! — как-то буднично сказал дядя.

Анатолий не спеша прицелился и выстрелил в угон.

Птица упала.

— Попал! — завопил Анатолий так, будто убил льва, и бросился к птице.

Но Майк уже нес птицу в зубах и отдал дяде.

— Дергач-коростель. Лучше перепела, — объявил дядя. — Вот и отлично. Значит, все с полем!

— А ты огорчался! — весело гудел Юра.

Анатолий с гордостью подцепил головку птицы ременной петелькой, свисавшей с пояса. Когда переходили просеку, вылетел вальдшнеп. Анатолий два раза выстрелил и промазал. Дядя недовольно покачал головой:

— Спешишь! Озадил. Стреляй с большим опережением.

Они вошли в мелкий березнячок.

— Тетеревиное место, — предупредил дядя.

Майк сразу прихватил след и, перейдя на замедленный шаг, повел через полувысохшее болотце к кустам Можжевельника. Для Анатолия перестали существовать все красоты природы. Он уже не чувствовал ни мокрых, прилипающих к бедрам брюк, ни холодных капель, сыпавших с задетой ветки. От напряжения на лбу выступил пот.

Белого в темных крапинках Майка было хорошо видно в густой осоке. Под ногами чавкала грязь. Анатолий, мысленно проклиная этот шум, старался переставлять ноги так же осторожно, как Майк. Так, шаг за шагом, они пересекли болотце. Майк замер на мгновение перед семейкой кустов, а затем медленно вошел в них. Лезть в кусты за собакой или в обход? У Анатолия даже дух захватило от волнения. Он обежал куст слева и увидел за ним высокие, почти по пояс, заросли папоротника среди редких березок. По колебанию папоротника он понял, что там, шагах в десяти, двигался Майк. Анатолий чуть ли не на носках пошел за ним. Он не понимал, в чем дело: почему так долго птица не взлетает?

Ох, как были мучительны эти минуты томления! Белая в темных крапинках «рубашка» Майка мелькнула за папоротником и застыла на месте. Охотник, задыхаясь от волнения, поспешил туда. Наконец-то! Он прижал ружье к плечу. Майк стоял.

— Пиль! — раздался позади дядин голос.

Майк двинулся вперед, но… никто не вылетел. Майк опять повел. Анатолий чуть не застонал от огорчения.

— Иди за ним быстрее, — негромко сказал дядя. — Если белая куропатка — не стреляй, если глухарь — тоже не стреляй, если черныш — стреляй…

Анатолий догнал Майка и уже не отставал. Вдруг пес остановился, как-то хитро и искоса взглянул на охотника и вдруг галопом помчался направо в лес. Анатолий рванулся за ним, но сразу же остановился — не угнаться! Да и непонятно все это: издевается пес, что ли? Анатолий устало пошел напрямик к лесу через поляну. Майк мелькал за деревьями опушки, остановился, пошел почему-то навстречу. И вдруг на опушке будто что-то взорвалось, и черный фейерверк стремительно метнулся к верхушкам елей. Анатолий опешил. Он вскинул ружье, когда черное облако уже исчезало в лесу. Прогремел выстрел… второй… Только несколько черных перышек медленно плыло по воздуху. Анатолий всматривался, прислушивался, все еще надеясь уловить шум падения. Ничего!

— Промазал! — яростно закричал Анатолий и еле удержался, чтобы не швырнуть ружье о землю. Он вытер пот на лице и засмеялся, стараясь скрыть отчаяние.

— В кого ты стрелял, в какую птицу, знаешь? — спросил дядя, подходя. — Если в глухаря, то за такие дела, брат, ружье и права отбирают…

Анатолий покраснел, молча проклиная и Майка и себя. В самом деле, в горячке он и не подумал, что за птицу поднял пес, не распознал ее, не определил.