Что ты несёшь с собой. Часть I - Юлия Борисовна Жукова

– Никак пранья получила перечень от учителя? – язвительно спросил он, как будто считал такое развитие событий маловероятным.

– Пока нет, – широко улыбнулась я. – Зато я получила доверенность от пранура Вачиравита.

Лицо библиотекаря, уже начавшее складываться в злорадную усмешку, опало.

– Какую ещё доверенность?

Я вынула из складок сатики свёрнутую в трубку бумагу и продемонстрировала ему. Крабук мрачно пробежал глазами короткую записку.

– И за каким же порядком вы решили последить здесь?

– Пока что, – многозначительно произнесла я, – мне всего лишь нужно поговорить с кем-нибудь из старших учеников.

– Ученики в библиотеке не просто так сидят, они тут учатся.

– Я не займу много времени.

Крабук скривился, но подпись Вачиравита действовала на него, как хорошая клятва. Уточнив, насколько старшие ученики меня интересуют, он развернулся, чтобы их привести.

– Ждите здесь.

– Я могла бы и зайти.

– А как я вас наверх поднимать буду, за шкирку? – огрызнулся Крабук. – И вообще, библиотека – не место для праздных разговоров.

Я хотела было возмутиться: мой разговор не праздный, а в библиотеке и без меня творилось невесть что! Но пранур Крабук уже ушёл, и вскоре вернулся с тремя подростками лет шестнадцати. Хвала Небесам, у каждого из них за пояс был заткнут меч в ножнах, на вид настоящий.

– Пранья Кессарин? – нестройным хором приветствовали они меня. Крабук стоял за их спинами, как мать-тигрица, готовый наброситься и порвать, если что не так.

– Я разузнаю́ для пранура Вачиравита, – сказала я с улыбкой. – Что за история с тупыми мечами на охоте?

Ученики потупились и переглянулись.

– Вы что-нибудь об этом знаете? – продолжила я в том же благожелательном тоне.

– Да нормальные мечи! – выпалил вдруг один из троицы, такой светлокожий, что я бы никогда не приняла его за махарьята. – Что нам ими, орнаменты вырезать? Демона пырнуть хватит!

– Пырнуть-то, может, и хватит, – пробормотала я, опешив от такой постановки вопроса. – Только вот, ты такой искусный мечник, что любого демона сможешь пырнуть? Острый меч нужен, чтобы даже когда удар соскользнёт или заденешь слегка, всё равно ранил врага. А тупой меч иной демон за лезвие может схватить и у тебя из рук вырвать.

Дети потупились, а библиотекарь как-то подозрительно на меня сощурился. М-да, наверное, Кессарин не так много знала о подробностях боя с демоном.

– Мы сдадим, – печально пообещала девочка. – Послезавтра на охоту сходим, и после этого сдадим!

– Что куда сдадите? —не поняла я.

– Ну, мечи в заточку.

– А вы их не сами точите? – изумилась я.

Дети удивились ещё больше.

– Для этого специальные точильщики есть!

Я не находила слов. Это же духовное оружие! Как можно заботу о своём духовном оружии перевешивать на кого-то?! Это всё равно что посылать другого парня ухаживать за твоей возлюбленной! Я хотела схватиться за голову и за лицо, но там были причёска и косметика, и я стоически удержалась.

– И что, все ученики сдают свои мечи в заточку? – уточнила я на всякий случай. Вдруг только эти отличились.

Но они закивали.

– Не только ученики, вообще все. А что вы удивляетесь?

– Пранур Вачиравит не сдаёт, – заметила девочка. – Он любит сам возиться. Но у него на это время есть, он же, кроме охот, ничем не занимается.

С учётом должностных обязанностей Вачиравита мне это само по себе показалось странным, но сейчас речь шла о другом. Заточить меч – дело на половину большой чаши. Если очень осторожничать, почистить ножны, смазать лезвие маслом и перебрать обмотку рукояти, можно натянуть на полторы чаши. У детей ближайшая охота послезавтра. Что же им мешает сдать мечи сейчас?

– Так они, может, дней через пять вернут, – ответил на мой вопрос второй мальчик. – А может, через десять, как повезёт. Нас же много.

Я начала понимать, почему Чалерм выдал мне именно это дело. Кажется, под тонкой плёнкой ряски тут скрывалась зловонная трясина.

– Где мне найти точильщиков? – спросила я и, получив указания, отпустила учеников с миром. Эх, мне бы сейчас Вачиравитов хлыст… Светящиеся – они всегда убедительнее. Но увы, демонстрировать грубую силу мне не полагалось, так что придётся обходиться силой слова.

Точильщики оказались разновидностью слуг – по дороге к их кварталу я пролистала книжечку и выяснила, что они, как и прочие постоянно проживающие в клане ремесленники, подчинялись некой пратье Дусите, и все они жили единым посёлком на западном склоне, то есть как можно дальше от центра резиденции, который был на восточном.

Пратья Дусита смерила меня пренебрежительным взглядом из-под кустистых седых бровей и протянула мозолистую лапищу к доверенности.

– Я не обязана давать вам в руки свой документ, – сказала я, придвигая бумагу к себе.

– Мне же надо посмотреть, вдруг ты её подделала, – флегматично сообщила мне пратья.

– Если вы не верите, что бумага настоящая, можете обратиться к прануру Вачиравиту, – мстительно сообщила я. Пускай попробует вломиться к нему в покои, я посмотрю, как у неё это получится!

Дуситу, похоже, эта перспектива тоже не вдохновила.

– Чего надо-то? – перешла она сразу к сути вопроса.

Я в упор не понимала, что происходит в этом, гром его разрази, проклятом клане!

– Вы с прануром Вачиравитом так же разговариваете?

Пратья Дусита скривилась.

– Так ты не пранур.

– Я его жена.

– Ну, – махнула рукой Дусита, – сегодня жена, завтра корм амарду.

– Что?!

Я замерла, уставившись на эту бабищу. Как это "корм амарду"? Это выражение такое? Я никогда не слышала, чтобы амардов кормили, тем более… людьми? Но, проведя пару дней на Оплетённой горе, я уже была готова воспринимать всерьёз любой лихорадочный бред.

– Короче, – немного смутилась Дусита, – чего надо-то?

Я попыталась её ещё порасспрашивать, но больше про амарда не удалось выжать ни слова, так что пришлось переходить к сути дела, и я с трудом вспомнила, зачем пришла.

Дусита отвела меня к точильщикам. Они жили всей бригадой в одном древодоме, и едва войдя, я почуяла запахи металлической стружки, свежевыделанной кожи и немытого мужика.

Сами мужики сидели по своим комнаткам. Древодома слуг были шире и ниже, чем махарьятские, и каждый уровень делился на много помещений, только в середине, вокруг лестницы, оставалось общее пространство. Двери во