Легенда об Арсении и Марине - Адам Орех

можно сразу же! Не ощутит он такого счастья, какое я завтра вкушу наконец! Для этого я и страдал столько лет! Господи, слава Тебе! А вот Тайлер — грустный такой! Но это ладно, я думаю, что он найдёт себе счастье. А какая мне, впрочем, разница? Эх, вот какие деревья, травушка, цветочки! Вон стоят два дерева — муж и жена! Счастливы! А внизу маленькие пробиваются деревьюшки деревянные — детишки! Как, интересно, они их назвали? Какой у них язык? Бог его знает. Да нет, наверное, никакого, это же всё выдумка, все эти растения не люди, я так думаю. Но счастье-то есть у них! Много для счастья не нужно! Знаний не нужно особенно, как для огня льда, ибо чем более знает человек, тем более он несчастлив. Эх, кушать хочется… Сейчас бы хлебушка со свининкой да и с яблочком! Но что я поделаю? Нету такого. Зато завтра я… О-о-о! Бог! Бог! Бог! Бог! Я буду сча-а-астлив! Солнышко, солнышко, не одиноко ль тебе? Всегда ты одно, всегда ты одно… А у меня вот Марина! Но ладно, что-то я устал уже думать, это же тоже умственная деятельность. Главное — что я завтра буду счастлив, что жизнь моя будет поделена на два разных периода, на древний мир и на новейшее время. Но я читал, что нельзя так много говорить о счастье, думать, а то оно возьмёт да и отпадёт, что не поднять, испарится — и всё, конец. Я этому верю, так что, пожалуй, замолчу… Нет, я бы не хотел, но… кушать хочется — так что как-то даже и не думается!»

Наши герои и наёмники уже начинали потихоньку выходить из Столицы. Несмотря на то что солнца не было видно, я знаю, что время стояло обеденное, или часов так с двенадцать, как у нас любят говорить. Я верю, что, когда Столица потеряет шесть наших персонажей, мы сможем посмотреть на природу. Уже через минут, я думаю, тридцать небо начнёт открываться, так что человек ещё больше удивится природе, никуда не уходившей и окружающей его всегда, но не заслужившей по какой-то непонятной причине внимания его. Я сейчас нахожусь рядом с героями нашими, как вы и думали, и вижу разбросанные домики, но они стоят не далеко друг от друга, а рядом. Дома гнилые, очень бедные, все из тёмно-коричневого дерева, которое непонятно ещё, как держится. Это, мне кажется, уже не Столица, ибо Столица начинается с больших ворот, на которых такими же большими буквами написано: «СТОЛИЦА» — а ниже: «Супер технологичный, организованный, любимый, искусный центр айти» (а возможно, мне просто показалось). Земля за сим ограждением и перед отличалась кардинально. За забором был настоящий муравейник, дом на доме, а перед стояли ветхие бараки. Когда Столица расширится, все эти строения безжалостно будут уничтожены, что происходит обычно раз в году. Жаль, конечно! Но ладно. А вообще, Столица, как вы знаете, суть приморский город, так что мéста как-то там не очень много для расширения. А впрочем, он находится не на полуострове, так что должно нормально быть.

Вечный туман, чёрный дым, смог — всё сие, о чём упоминал я выше, начинало потихоньку уходить, так что становилось светлее. Ещё минут пять, я надеюсь, и смогу рассказать вам о природе, которую, увы, в сих реалиях нужно в самом деле искать. Хотя не нужно ли и нам, жителям нового двадцать первого века, сего молодого, но уже так бурно нашумевшего периода истории человеческой, делать то же? Мы живём (большинство, конечно же, из нас) в городах, а в лесу — или даже не в лесу, а в каких-нибудь полях, или, может, даже на горах, или ещё где-то — бываем так редко, что, когда бываем, происходит для нас великое мероприятие и великий праздник, момент, который вспоминают, как вспоминают свадьбу иль нечто схожее. Да-да! Так что, наверное, мы тоже ищем сию не дающую, хотя б мне, покоя природу.

Мысль моя могла течь и дальше, но писателю так лень работать, стараться, что он, пожалуй, перейдёт к описанию окружающего. А впрочем, сказыватель легенды сей и без того достаточно много сказывал о природе. Зачем же ему повторяться? Что вы не знаете об этой дороге, которая уже наполняла его описание? М? Не вложить ли роль сию в уста наших героев? Но им всё равно — истинно говорю вам. Так чтó тогда делать? Достаточно трудный момент! Но я как-нибудь выкручусь из него.

«Солнце, солнце жёлтое,

Солнце, солнце красное,

И не дремлешь ты, не сонное,

Истинно прекрасное,

Истинно свободное!

Солнце, солнце белое,

Солнце, солнце славное,

Сколь же ты народное,

Сколь же ты забавное!

Люд весной нарядною

Пляшет песни сладкие,

Песенки столь мудрые,

Песенки столь ясные —

Всё как наше солнышко!

Грей, грей, грей нас,

Сог-ре-вай!

Грей, грей, грей нас,

По-мо-гай!

Солнце, солнце чудное,

Солнце, солнце мудрое,

Сущный хлеб нам подавай

И не гне-вай-ся!» — пели какие-то люди, непонятно откуда взявшиеся, ибо, как вы знаете, в Столице и округе её подобных персонажей не существует, как не существует… Чего же? Ну, например… Я, не буду врать, хотел пошутить или пошутить не совсем, так что вы бы усмехнулись, но я решил отказаться от сей идеи и докончить так: «Как не существует четырёхугольного треугольника». А впрочем, бред! Ну или, например, как…

Прошло некоторое время, видать большое время, ибо уже вновь снегá пошли. Увы, писатель не работает. В этом нет ничего необычного, так как люди могут только в праздности век свой проводить, а что-либо иное, исключая лишь грех, их и не интересует. Это печально. Одиноко живётся тому, кто обошёл этот демонический закон! Но такова уж жизнь.

Я, впрочем, не буду отвлекаться: знаю, что к хорошему оное не приведёт. Уже, по чтении многого из сего писания, я жалею об освобождении чувств своих, часто абсолютно тождественных друг другу.

Чтобы вернуться к своей ответственной работе, я должен вновь встретиться с нашими любимыми героями. Надобно сказать, это трудновато; но у меня нет выбора: не достичь столь важной цели до любимого всяким человеком, по-настоящему человеческого праздника, то есть Нового года, просто нельзя. Никак нельзя. Итак, я, пожалуй, приступлю…

Дорóга обещала быть долгой. Не совсем я понимаю, почему герои наши решили идти пешком, ведь куда логичнее было бы взять какой-нибудь транспорт (какой именно — увы, я не знаю, ибо, насколько вам известно, огромный ассортимент представляется нам — от лошадей до автомобилей, от птиц