Мужчина из мечты - Юлия Снегова

А потом пришла зависимость и физическая. Если я не делала себе укол, у меня все начинало болеть. Жизнь теряла смысл, все виделось в черном свете, каждое движение было связано с нечеловеческим усилием, я голову утром не могла оторвать от подушки. Мне требовалась все большая и большая доза, я кололась все чаще и чаще.

— А что, родители ни о чем не догадывались?

— Наверное, догадывались. Но я их близко к себе не подпускала. Благо стоил этот наркотик недорого. У нас был один парень, который подделывал рецепты. Конечно, я скрывала. Даже летом носила длинные рукава. А потом я познакомилась с Андреем. С нами случилось то, что называют любовью с первого взгляда. Все это было так романтично. Бесконечные прогулки по ночной Москве, стихи вслух, поцелуи в подъездах. Я тогда носилась с идеей свободной любви, ну, а он был не против… Он не был у меня первым, но все равно, я была так неопытна, да и он, наверное, тоже… Очень скоро я поняла, что беременна. Меня это привело в ужас. Я не могла себя представить с огромным животом, страшно боялась боли, ответственности, всего, что связано с материнством. Но я любила Андрея и все ему рассказала.

— А он?

Татьяна улыбнулась.

— Он так обрадовался, цветами меня задаривал, сразу начал строить планы, имя ребенку придумывать. Ну и, конечно, сделал мне предложение, все как полагается. И вот тогда я ему все рассказала. Он был в шоке. Узнать, что его будущая жена, мать его будущего ребенка — наркоманка! У нас был очень серьезный разговор, я плакала, обещала завязать…

Татьяна помолчала.

— Я действительно думала, что смогу. Я знала женщин, которые, забеременев, нашли в себе силы остановиться. Но я не смогла. Не смогла себя заставить. Я так ужасно себя чувствовала, у меня был сильный токсикоз, я и так еле ноги переставляла, а тут еще и ломки начались. Мне бы надо тогда бить тревогу, обратиться к врачу, даже в больницу лечь, чтобы выйти из этого состояния, но я так безответственно ко всему относилась. Все думала, это все — последний раз. И так каждый раз был последним. Я потом себя спрашивала, неужели Андрей не видел, что со мной происходило, не видел или не хотел видеть? Закрывал на все глаза, изображал доверие? А ведь проследить было так легко. Конечно, я скрывала. Кололась в вены на ноге, чтобы было менее заметно. И так всю беременность. А потом начались преждевременные роды. Родился мальчик. И умер через три часа. Мне его даже не показали, только сразу после рождения. Диагноз не установили или мне не сказали. Но я-то знаю, что это я своими руками его убила.

По бледным щекам Татьяны потекли слезы. У Нины тоже глаза стали мокрыми. Она почувствовала, какая нечеловеческая боль скрывается за этими безжалостными словами.

— Тогда и Андрею пришлось узнать всю правду. Мы оба себе этого простить не смогли.

Меня прямо из роддома отвезли в психиатрическую больницу. Я, когда узнала о смерти ребенка, пыталась покончить с собой — вены перерезать хирургическим скальпелем. — Татьяна обнажила тонкое запястье с белой полоской шрама. — Я не могла ни есть, ни спать, билась в истерике. Уж как меня откачали, не знаю, спасибо, врач хороший попался, а то ведь могли в отделение буйнопомешанных отправить, а оттуда если и выходят, то уж настоящими инвалидами. Потом я еще полгода в больнице пролежала, в специальном отделении для наркоманов — вылечилась.

Андрей меня все время навещал, прощения просил. Хотя за что? Это я была во всем виновата. Звал меня вернуться, говорил, что нам надо сделать еще одну попытку, что еще не все потеряно, что у нас могут быть дети. Но для меня все было кончено. Будто я прежняя умерла вместе с моим мальчиком. Возврата в обычную жизнь с ее радостями, заботами для меня не было.

И вот я здесь, замаливаю свой грех. За душу сыночка молюсь, он ведь даже некрещеным умер. Андрей, когда я уже твердо решила в монастырь уйти, понял меня, простился, просил молиться. Сам он пытается жить обычной жизнью, много работает, хорошо обеспечен. Но ты же сама видишь, каким он теперь стал. Какими мы оба стали. Я в монастыре, а он к женщинам подойти боится. Он мне сам об этом рассказывал, о том, что может быть с женщиной, только напившись до бесчувствия. А тебя-то он любит, вот и боится близости с тобой. Вот такая история.

Я вижу, ты силишься что-то мне сказать. Не надо, не говори ничего. Езжай к нему и помоги, если сможешь. А я буду за вас молиться.

Нина возвращалась в Москву, потрясенная услышанным.

«Так вот почему он такой! Несколько лет прошло с тех пор, как все это случилось, а он до сих пор в себя прийти не может. Нет ничего удивительного, что потеря ребенка стала для него таким страшным ударом. Но ведь он не виноват в случившемся. Хотя нет, он же старше Татьяны, мог бы понять, что с ней происходит, а он фактически предоставил ее самой себе. А если бы я оказалась на ее месте, ведь у меня тоже было полно друзей хиппи, и мне предлагали попробовать наркотики. Страшно предствить, что должна чувствовать женщина, считающая себя виноватой в смерти своего ребенка.

И вот теперь они расплачиваются. Она ушла из жизни, не телом, так душой, а он стал законченным неврастеником. Ему бы лечиться надо, да разве он станет. О, Господи, но как же ему помочь. Я бы даже родила ему ребенка, чтобы он все забыл, так ведь и не забеременеешь от него!»

Нине жалко было Андрея до слез. Ей жалко было Татьяну, не сумевшую найти другого способа пережить случившееся, кроме как уйти в монастырь. Ей было жалко себя — невольную свидетельницу чужой трагедии. Что ей делать теперь, когда она так далеко зашла?

«Рассказать ему, что я все знаю, или же нет? — мучительно размышляла Нина. — Нет, лучше ничего не говорить. Я сегодня же позвоню ему и предложу начать все сначала. Я ничего не буду предпринимать, чтобы соблазнить его. Я поспешила, надо было дать событиям развиваться своим чередом. Это вечное мое нетерпение, как оно меня подводит. Но ничего, теперь все будет по-другому. Нежностью, терпением, вниманием, любовью, наконец, я смогу победить его страхи!»

Нину вновь посетила надежда, и она возвращалась домой, окрыленная ею.

Но благим ее намерениям так и не суждено было осуществиться, по крайней мере в ближайшее время.

Пока она проводила время, разыскивая затерянный в снегах монастырь, пока выслушивала там печальный рассказ Татьяны, в Москве произошло следующее.

Никита, так и не сумевший смириться с уходом любимой сестры в монастырь и во всем винивший Андрея, был очень обеспокоен визитом подозрительной незнакомки. Из того, что ему наговорила Нина, он не поверил ни слову и был уверен, что ее подослал Андрей, чтобы выяснить, где же прячется его бывшая жена.