Тайный советник вождя - Владимир Успенский

— Возьми генерала Бодина, он будет при тебе как начальник штаба, посоветовал Сталин. — Подберите людей в Генштабе, знающих обстановку, они помогут разобраться на месте. С вами полетит товарищ Лукашов. Для прямой связи со Ставкой и с товарищем Василевским… И позаботься, Лаврентий, чтобы твой самолет не сбился с курса, не приземлился где-нибудь в Тегеране.

— Ха! — через силу улыбнулся Берия. — Хорошая шутка.

— И хорошо, что ты все правильно понимаешь. Желаю тебе большого успеха. Покажи, на что ты способен.

— Отдам всю силу, — прижав ладони к груди, заверил Лаврентий Павлович, хотя, конечно, мысленно проклинал в этот момент Сталина. Да и мне внезапное предложение сопровождать Берию не доставило ни грана радости. Вероятно, Иосиф Виссарионович полагал, что в моем присутствии Берия будет меньше заниматься кутежами и женщинами, больше работой. Знал Сталин и то, что в случае необходимости я не постесняюсь высказать Лаврентию Павловичу свое мнение и довести оное до сведения Верховного Главнокомандующего. Так что пришлось снова собирать дорожный свой чемоданчик.

Прямого пути на Тбилиси к тому времени уже не было, в небе над Кавказом господствовала немецкая авиация. Поднявшись до рассвета с Центрального аэродрома, наш военно-транспортный Си-47 взял курс на юго-восток, на Красноводск. Отдохнув, пересекли Каспийское море и приземлились в столице Грузии. Там Берию торжественно встретило местное руководство и скромно — командование Закавказским фронтом. Кортеж машин понесся к резиденции высокого гостя. А я вместе с работниками Генштаба отправился в штаб фронта.

Удивило вот что: в городе почти не чувствовалась война. Фронт близко, бои на перевалах, над Эльбрусом поднят фашистский флаг (германская пропаганда расценивала этот символический акт как конец советского Кавказа), Грузия отрезана от страны, зажата между немецкими и турецкими войсками, захватчики грузин не пощадят, — но в Тбилиси этакая мирная, благодушная обстановка. Был поздний вечер, а на освещенных улицах людно, прогуливались парочки и компании, слышался смех, пахло дымком мангалов, жареным шашлыком — и это после затемненной суровой Москвы с ее строгим порядком, со скромным пайком. Много было цивильных мужчин военно-активного возраста. Или плохо знали здесь обстановку, или слишком уж верили, что война не нагрянет сюда, не допустит этого Джугашвили — Сталин.

Утром изложил свои впечатления Берии. Тот сказал, что тоже обратил внимание на расхлябанность и отсутствие бдительности. В выражениях Лаврентий Павлович себя не стеснял. Местным руководителям заявил, что они развели бардак, и он покажет, как надо наводить порядок. И, посоветовавшись с генштабистами, принял меры крутые, но необходимые. 24 августа во всем Закавказье было объявлено военное положение. Произведена поголовная мобилизация мужчин призывного возраста. Обученных запасников немедленно отправляли в войска, создававшие линию обороны по реке Терек, в предгорьях Кавказского хребта, на Новороссийском и Туапсинском направлениях. Необученных — во вновь формируемые дивизии.

Партийных и военных работников, по мнению Берии, не проявивших достаточно способностей, он заменил другими, которые казались ему более энергичными. В том числе заменил и командующих армиями. Заслуженного ветерана генерала И. В. Тюленева, командовавшего Закавказским фронтом, без согласования со Сталиным тронуть не решился, а вот начальника штаба фронта генерала А. И. Субботина, человека вполне достойного, с должности снял, назначив вместо него прилетевшего из Москвы П. И. Бодина. Подобное происходило потом и в Сухуми, и в других местах, где появлялся Берия. Видимость деятельности была полная. В другое время и головы летели бы, и "шкуры сдирал бы и подшивал в личное дело", но на этот раз, как правило, Лаврентий Павлович ограничивался понижениями, отстранениями, отправкой в резерв — запомнился, значит, разговор со Сталиным насчет этих самых «шкур».

Отдаю должное — Берия умел напористо добиваться своего. С помощью представителей Генштаба он стабилизировал обстановку на Кавказе, создал, по существу, новый фронт, который не только остановил немцев, но и заложил основу для будущего нашего наступления здесь. Чего стоило хотя бы то, что он одним махом «вытряс» всех резервистов в Закавказье, под разными предлогами отсиживавшихся в тылу, в том числе многочисленных родственников всевозможных начальников и руководителей. «Вытолкнул» в войска десятки тысяч армян, азербайджанцев, но особенно «прочистил» свою родную Грузию: процент мужчин, отправленных на войну из этой республики, был очень высок. Так что у Лаврентия Павловича имелись определенные заслуги.

Был ли Берия убежден, что нам удастся отстоять Кавказ? Думаю, что нет, особенно в первые дни по приезде. Но он действительно отдал все свои силы, приложил все старания, чтобы добиться успеха. Другого выхода у него просто не было. Полный крах. Или пулю в лоб, или спасаться где-нибудь в Иране, под крылом англичан. Но он лучше кого-либо другого знал, какие длинные у Сталина руки.

Свидетельством того, что полной уверенности у Лаврентия Павловича не имелось, служит хотя бы такой факт. Прилетев в Тбилиси, Берия сразу принял секретные меры для того, чтобы в случае необходимости вывезти прах матери Сталина — Екатерины Георгиевны. Могила ее была взята под охрану, выделена и проинструктирована эвакуационная команда, подготовлены два самолета на разных аэродромах, основной и запасной. Не думаю, что Иосиф Виссарионович давал конкретные указания на этот счет, скорей всего лишь намекнул. Потому и нужен был Берия Сталину, что безошибочно угадывал его намерения.

Имей Берия определенное распоряжение — не стал бы советоваться со мной. А он спросил меня, куда лучше направить самолет с останками Екатерины Георгиевны, в Ташкент (наиболее безопасный маршрут через Красноводск) или в Тюмень (где находился тогда саркофаг с телом Ленина). Я ответил, что вернее всего будет — в Куйбышев. Потому что при больших наших неудачах в этот город, в заранее подготовленный командный пункт, переберется Ставка во главе с Иосифом Виссарионовичем. А он уж и примет окончательное решение.

К счастью, тревожить прах покойницы не понадобилось.

В сложной ситуации Берия ориентировался — этого у него не отнимешь. Как и целеустремленности. Но способностями военными он не обладал, о тактике, об оперативном искусстве имел представление смутное. Это и понятно, всю жизнь на другом подвизался поле. Армейские кадры не знал и, естественно, больше доверял своим людям Из войск НКВД. А таковых на Кавказе в ту пору оказалось непропорционально много, ведь эти войска гораздо меньше несли потерь, чем пехота или, скажем, танкисты. Не они были в непосредственном соприкосновении с противником, обретались главным образом в тылах, при отходе пополнялись местной милицией, истребительными батальонами. А такого пополнения было достаточно много на путях отхода из Донбасса, от Ростова-на-Дону, на Тамани и на Кубани. Короче говоря, к осени сорок второго года войска НКВД составляли примерно процентов тридцать всех наших сил на Кавказе, причем сил наиболее организованных, дисциплинированных, неплохо вооруженных. На них Берия опирался, черпал свои кадры. Но беда в том, что не вояки они были, тем более на первых порах.

Кто отвечал за оборону Главного Кавказского хребта, за перевалы? 46-я армия, подчинявшаяся, естественно, командованию фронта. Лаврентий Павлович посчитал, что полоса для армии слишком велика, перевалы отдалены один от другого, задача важная, а отвечающих мало. С одного командарма за все спрашивать? Не внушительно. Да и фигура для Берии ничего не значащая, генерал-майор В. Ф. Сергацкий. Заменить! Вместо Сергацкого поставлен был хорошо известный Берии участник боев за Москву генерал-лейтенант Леселидзе Константин Николаевич, возглавлявший здесь же, на Кавказе, 3-й стрелковый корпус. Это можно было понять: Леселидзе знает местные условия, хорошо известен Сталину. Но тут же и подстраховался Лаврентий Павлович в смысле перекладывания ответственности, создав при штабе фронта еще и специальный орган — "штаб войск обороны Кавказского хребта" под руководством генерала войск НКВД Г. Л. Петрова (не путать с другими Петровыми, фронтовыми генералами, особенно с прославленным нашим генералом армии Иваном Ефимовичем Петровым, героем Одессы и Севастополя, Керчи и Новороссийска, которого почему-то особенно недолюбливал и всячески третировал Мехлис). А генерал Г. Л. Петров, имевший, вероятно, заслуги по своей части, в «органах», военному командованию совсем не был известен, закалки боевой не имел. "Воин скромный средь мечей", по выражению А. С. Пушкина. Сказать о генерале — "мальчик для битья" вроде бы неловко, выразимся помягче: еще одна инстанция для сваливания ответственности. Ну и результаты были соответствующие. Если в делах домашних требуются семь нянек, чтобы дитя оказалось без догляда, то у военных достаточно двух параллельных штабов, чтобы учинить конфузию.