Лифчик для героя. Путь самца - 2. - Роман Трахтенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но зато вне сцены, точнее за сценой, жизнь оказалась насыщена интересными людьми и событиями. Местные девчонки — полная противоположность моих, побитых жизнью, бывших коллег. Это вам не зашоренный бабский коллективчик «Гербалайфа», где трудятся доведенные до отчаяния, озлобленные старые клячи. Здесь другой расклад, и в этой конюшне обитают жизнерадостные молодые лошадки. Свободные от комплексов и семейной рутины, ухоженные, длинноногие, полные сил. Праздник начинается, едва приходишь на работу, и продолжается до утра. После программы практически ежедневно едем зажигать дальше. Через неделю таких походов я даже почувствовала себя завсегдатаем модных питерских заведений. Новая жизнь затянула и закрутила меня ураганом. Кровать, сцена, ночной полет и «пике» опять же в кровать.
Правда, я пока летаю, то есть гуляю в долг. Зарплату здесь выдают в конце недели...
* * *— Хельга, иди к управляющему за деньгами. Очереди уже нет. — В гримерке появилась Блевотина, танцовщица, с которой я сдружилась больше остальных.
— Вот черт! А мы тут запизделись, — неожиданно выпалила я.
Мы действительно заговорились с кукольниками на тему марионеток. А ведь сегодня у меня первая зарплата!
— Хеля, всего неделю работаешь, а хуями кроешь, прямо как Трахтенберг.
— А сама-то разве лучше?
— Когда это я на хуй материлась?
«Да, они правы, матерные выражения ужасно заразны, надо за собой следить», — ругала я себя, быстрым шагом направляясь к «смотрящему». Это был неприятный тип, поставленный одним из хозяев клуба присматривать за всеми.
— Стоп! — неожиданно резко выпалил он. — Не подходи ко мне! Сейчас посчитаю, положу здесь, потом возьмешь!
Я в недоумении остановилась. Невысокий, коротко стриженый молдавский «джентльмен» строго, поплевывая на пальцы, отмусоливал купюры. Рядом хихикали четверо охранников, мелкие и такие же нагло заточенные, с гнилыми улыбками и не омраченным интеллектом лицами.
— И вообще... возьмешь последней, — смотрящий жестко подвел черту.
На глаза навернулись слезы, к горлу уже подкатывал ком, еще немного — и со мной случится истерика.
— Ой, смотрите, петушок плачет, — вякнул кто-то из их своры.
Я повернулась спиной и рванула в гримерку, где уже не сдерживала рыданий...
Мою первую зарплату забрала и принесла мне Пиздюлина.
— Ты чего? — успокаивала она. — Мне вчера один из них, «мелкий», чуть палец не сломал. Хотел кольцо снять и посмотреть, — она показала распухший палец. — Но им что-то дашь, потом фиг заберешь.
— Как так? Это же воровство, — всхлипывала я.
— Они так не считают. Они уверены, что клуб — их личная территория. А мы типа тут зарабатываем на их поле и потому должны делиться. Взять у нас и не грешно, и даже как бы, по их понятиям, правильно.
Я немного успокоилась. Чего уж там, в стране идет дикий передел собственности. Пешки полагают, что они короли, а ферзи сидят и не высовываются. Наверное, все потом изменится. Но вот когда? Сейчас мы этого все равно не узнаем.
... Пиздюлина еще долго рассказывала, как «мелкий» выкручивал ей руку, пытаясь стянуть кольцо (или заигрывая с ней таким жестоким детсадовским методом), а она визжала, но никто из посетителей, проходивших мимо, не решался заступиться. Дурная слава о наших бескультурных сторожевых барбосах шла по всей нашей культурной столице.
Потом в гримерку примчалась та самая жена хозяина, которой наушничала Лили. Она многим помогала накладывать макияж.
— Хельга, не все здесь такие. — Анна красила меня и утешала. Под ее мягкими руками я и сама как-то успокоилась и размякла. — Товарищ управляющий у нас отсидевший, это все знают. Что ты от него хочешь? Вежливости?... А кстати, как у вас дела в гримерке? Все в порядке? — Взамен за свое утешение она хотела знать все сплетни и новости артистического коллектива. Выспрашивала об этом мягко, словно просто интересуясь как дела. Но меня не проведешь, я не Лили, я не стукач... не стукачка!
... То ли массовые утешения сделали свое дело, то ли я сумела посмотреть на это с другой точки зрения... Охрана неприятна всем, а не только мне. Я уже говорила, что у клуба несколько хозяев, за безопасность отвечает один из них. В недавнем прошлом он уголовник, а охрана, разумеется, из сочувствующих. Таким не понять, что такое транссексуал и чем он отличается от гея, в их случае — от «петуха»!
У них все просто: три класса церковно-приходской школы и спецПТУ от детской комнаты милиции — весь интеллектуальный багаж. Блатные понятия — их конституция и представление о правах и обязанностях. Примитивные выражения из букваря и несколько фраз по фене — словарный запас. Наверное, за сочувствие к уголовному миру их и держат в охране, поскольку других заслуг не наблюдается. Нормальный крепкий мужик легко справится с каждым из них, но охранники только в сортир ходят поодиночке, а так всегда стаей. Человек по пять-шесть. А когда им становится скучно — представьте, каждый день смотреть одно и то же шоу, — они принимаются задирать посетителей. Обычно втроем, а то и вчетвером против одного. Где-нибудь в цивилизованной стране подобное признание звучало бы дико, но у нас... как-то нормально.
Зато регулярно получаемые доллары греют мне и душу, и тело. Уже накупила кучу одежды и то, на что так давно облизывалась, — компьютер! К сожалению скоро должна приехать Лили, она планирует вернуться на работу. Но мне кажется, Роман Львович настроен оставить не ее, а меня...
Враки
— Доктор, в свои пятьдесят я за ночь могу только один раз.
— Ну и что?
— А дядя Вася, которому шестьдесят, говорит, что может шесть раз...
— У вас язык есть?
— Есть.
— И вы тоже говорите.
Я тоже помнил этих бандюков из охраны, они и у меня крови немало попили. Собственно, из-за них я и перебрался в Москву. Ну и, конечно, рассчитывая, что денег станет больше. Мы все продаемся. Хельга терпела хамство охраны ради денег, я тоже. Мы не устраивали демонстрации протеста, а тихо лгали себе, что ничего страшного не происходит.
Люди врут по разным причинам. Чаще — чтобы показаться лучше, а иногда и просто из хулиганских побуждений. Такая ложь с продолжением родилась у меня при встрече с одним шоуменом-говнюком. Все произошло несколько лет назад совершенно случайно, год не помню, зато помню день. День проведения «Серебряной калоши», куда я ходил вместе с невестой.
Вечером того дня после «Калоши» к нам домой и должен был заглянуть известный телеведущий N. Моя душа хотела продолжения праздника, взяв в клубе пожрать, я за компанию позвал своего литредактора Черданцеву, и втроем с невестой мы открыли первую бутылку, накрыли стол и стали делиться впечатлениями вечера.
N не было час. И в течение следующего часа он тоже не проявился. Потом он позвонил откуда-то издалека, сказав, что должен заехать за машиной, ему потом на машине ехать в Питер, а она стоит там, где он снимает квартиру.
— У черта на рогах, что ли? — возмутилась Лена Ч. — Официантки из клуба, и те снимают квартиры в центре.
Часам к трем утра, когда все было обсуждено и съедено, а компания устала пить и начала прощаться... позвонил N с сообщением, что он подъезжает.
— Мудак, — беззлобно констатировала редакторша, пытаясь не заснуть в кресле.
И вот «звезда» пришел. На часах было три утра. Не снимая ботинок на платформе, чтобы казаться выше, он прошелся по квартире — по дорогому паркету и очень дорогому ковру — и бухнулся в кресло, в котором сразу же утонул.
— А это журналистка, вы с ней знакомились прошлым летом здесь же, — представил я редакторшу.
— А-а, — протянул тот. — И она с тех пор здесь так и живет?
Лицо Черданцевой оскорбленно вытянулась — а что она кому плохого сделала?! Она ощетинилась, и учитывая, сколько мы выпили, могла перестать играть в интеллигентку.
А я... Нет, конечно, я сам его звал, но визит в три утра в наши-то далеко не студенческие годы... Я сегодня уже выпил свою норму, и у меня молодая невеста, с которой вообще давно планировал пойти в кроватку. Ведь утром точно не проснусь, да и ей на учебу... Но все же надо пообщаться с человеком, раз сам позвал.
— Знакомься, а это моя невеста Верочка, студентка 1-го меда, —представил я шоумену будущюю жену.
— Понятно, а какой она национальности? — бросил вопрос N.
Обычно так спрашивают о породе домашней собачки.
Теперь уже и Верка разозлилась, хотя из вежливости предпочла смолчать: какое ему дело до ее нацпринадлежности и почему при ней говорят в третьем лице?! Я тоже несколько оскорбился. Теперь было лишь вопросом времени — кто первый вцепится в шоумена.
«И тут Остапа понесло!»