Музыкальный приворот. На крыльях - Анна Джейн

Нина пожала плечами. Говорить ничего не хотелось.

– Вы поссорились, да? – не отставала любопытная Таня. – Слушай, у него тут где-то вино хорошее должно быть, давай-ка выпьем? – девушка встала и открыла один из шкафчиков на кухне. Там стояло несколько бутылок с алкоголем.

– Коньяк, – сказала Нинка, углядев початую темно-коричневую бутылку. После всех волнений ей требовалось что-то действительно крепкое.

– Давай, у меня как раз лимон есть, – обрадовалась Таня, которая в доме брата чувствовала себя полноправной хозяйкой.

Вскоре девушки сидели за столом с обычными кружками в руках – за неимением бокалов и стопок. Коньяк был хорошим, многолетней выдержки, обжигающим, но Нина выпила все одним залпом, чувствуя, как все внутри начинает гореть. Кислый сочный лимон приятных ощущений не добавил, но, что странно, девушке стало как-то легче.

Таня, которая напиток лишь пригубила, поморщившись, выглянула в открытое до сих пор окно, отчего на кухне было прохладно, что, однако, никого не смущало.

– Смотри, вон он, наш герой, – весело рассмеялась сестра Келлы. Но в голосе ее была любовь к старшему брату. – На турнике подтягивается. Турникмэн, блин.

Нина любопытства ради тоже посмотрела в окно – далеко внизу, во дворе под светом фонаря, и правда подтягивалась знакомая фигура.

– Он у нас психованный, Нин, – продолжала Таня, сев на место и положив руку под щеку. – Быстро заводится. В школе вообще кошмар был – со всеми дрался, потом его тренер научил вот так успокаиваться – через физическую нагрузку. Слушай, а ты что, Фима на улице ждала? – спохватилась она. – Могла бы и тут подождать… А что между вами вообще происходит? Мама вон переживает, что у Фима девушки нет постоянной.

Нинке лень было говорить, на нее напало какое-то странное сонное состояние вместо привычной злости на весь мир, и она больше слушала Таню, чем говорила сама. А та рассказывала о брате, о том, каким он был в школе, что любил и чем занимался.

Нина слушала, подперев щеку и покусывая лимонную дольку.

В школе Келла не слишком хорошо учился, отвратительно себя вел и был головной болью как родителей, так и педагогов. Участвовал в драках, срывал занятия, пререкался со старшими. Однако одноклассники его любили – вокруг веселого компанейского и уверенного парня всегда было много друзей, да и женским вниманием он не был обделен. Хихикая, Таня призналась, что однажды в школе из-за него подрались две десятиклассницы.

Кроме того, Журавль узнала и другие душетрепещущие факты из прошлого Келлы. Что в садике его однажды нарядили клоуном на утренник, и он до сих пор помнит это, не упуская случая напомнить родителям, как они поиздевались над ним в детстве. Что в раннем подростковом возрасте у Келлы были проблемы с кожей, и он из-за этого ужасно нервничал. Что на выпускном пригласил танцевать свою первую учительницу, и та расплакалась – то ли от умиления, то ли от того, что ученик оттоптал ей все ноги. Что Келла часто звонит родителям – каждую неделю в обязательном порядке. И любит соленые огурцы.

Нина слушала, качала головой и улыбалась ехидно.

Хозяин квартиры вернулся спустя полчаса, уставший, но спокойный, и тотчас узрел, как сестра и Ниночка пьют коньяк, а в комнате дымно от сигарет.

– *Запрещено цензурой*! – известил всех его изумленный голос. – Ушел на полчаса, называется.

Он вырвал из рук девушек кружки, отобрал сигареты, обозвал обеих дурами, закрыл окно и велел Тане:

– Постели этой идиотке на диване.

– А ты где спать будешь? – удивилась та.

– Ну, это же я, тиран и душегуб, – насмешливо улыбнулся Ефим, который не мог забыть несправедливые претензии сестрички. – Пойду в свои апартаменты на полу.

– Так, может, вам вместе лечь? – спросила Таня с надеждой.

Ниночка только пальцем погрозила.

– Задушу, – сказала она, имея в виду Ефима. Глаза ее слипались.

– Задушит, – повторил тот за ней.

В сон Ниночка провалилась мгновенно – после всего пережитого ее организму требовалось восстановление. В эту ночь ей ничего не снилось. А утром, она проснулась, укрытая одеялом, хотя всегда сбрасывала его с себя.

Распахнув глаза, Нинка не сразу поняла, где оказалась, и лишь спустя секунд пять после пробуждения на нее навалился тяжелым грузом поток воспоминаний.

Она была в гостиной квартиры, которая принадлежала Келле. Лежала на расправленном диване.

На подоконнике напротив сидела Таня и красилась. Что за глупая мода у них с братцем сидеть на подоконниках?

– А Фим уже свалил. Как спалось? – спросила девушка. В квартире брата она жила с сентября, с того момента, как поступила в университет. Честно говоря, она и не думала, что будет учиться в вузе, потому как экзамены сдала плохо, и долго рыдала, узнав, какие баллы получила по профильным предметам, и успев попрощаться с будущим. Оставаться в родном небольшом городке ей не хотелось, как и учиться в единственном университете – педагогическом, в котором проходной балл был довольно низким. Однако старший брат ее спас. Сказал, чтобы она подавала документы туда, куда хотела, – на платное отделение. Пообещал, что будет за нее платить. А жить она сможет в его квартире. Девушка согласилась.

Родителям они ничего не сказали, и те считали, что Танюша учится на бюджете. Родители вообще ничего не знали, думали, что Ефим закончил институт и работает теперь инженером, уехав в длительную командировку в Германию. То, что сын – ударник в рок-группе, мама и папа, далекие от музыки, понятия не имели. Но Таня была уверена – рано или поздно они узнают и брата прибьют. Или его прибьет эта красивая девушка по имени Нина.

Красивая девушка Нина, с трудом придя в себя, попросила у Тани полотенце и пошла в ванную комнату.

– Выйдешь, и я тебе свою футболку дам, – пообещала сестра Келлы. Ниночка ничего не ответила – носить за кем бы то ни было вещи она не собиралась.

В чужой ванной с белоснежным кафелем и душевой кабиной ей тоже было не по себе. Нинка обвела брезгливым взглядом полочки с девичьими флакончиками: шампунями, бальзамами, гелями, скрабами, масками. Такие дешевые фирмы она никогда не покупала – наверняка одна химия! Из мужских же вещей, не считая зубной щетки, здесь были лишь бритва, пена и лосьон после бритья. Никаких мятных гелей для душа «три в одном» или шампуней для настоящих мужчин. Видимо, подобными вещами синеволосый не озадачивался. Зато Журавль вдруг подумала – а кто Рыло все время красит? Ему ведь постоянно нужно подкрашивать корни.

Девушка спешно приняла душ, завернулась в розовое полотенце со слониками и вновь уставилась на свое отражение в зеркале. Оно, кажется, было спокойным, а рука лишь слегка саднила.

«Надеюсь, они не заразные», – мрачно подумала Журавль о братике и сестренке Строгановых-Софьиных и зачем-то двумя пальчиками взяла крем после бритья. Открыла его и осторожно поднесла к носу – крем почти не пах, хотя ей вдруг почудился слабый аромат альпийского снега, и это ей неожиданно понравилось.

Нинке вспомнилось вдруг, как в детстве она веселилась с отцовской пеной для бритья – мазала ею лицо, прорезала в белоснежной простыне дырку для головы, и, облачившись в костюм привидения, бегала пугать соседей. А еще она воображала себя то гримером, то поваром – с пеной можно было и усы рисовать, и коктейли, как в телевизоре, в стакане делать!

Воспоминания об отце заставили девушку напрячься. Хоть мать и сказала, что с ним все в порядке, но все еще было страшно. Бояться Журавль ненавидела еще больше, чем ждать.

Она, и сама не понимая, зачем, взяла с полочки флакон с пеной, выдавила немного на руку и, как в детстве, нарисовала на лице мушкетерские усы и куцую бородку. А после разошлась и сделала бороду, измазав щеки и подбородок, и густые белоснежные брови.

«Надо бы так сфотографироваться», – решила Нина, потянувшись за телефоном, который брала с собой даже в ванную комнату, однако не успела.

В самый неожиданный момент дверь распахнулась, и на пороге появился Келла собственной персоной, который не ожидал, что в ванной кто-то есть – вода ведь не шумела!

Парень обалдело уставился на Ниночку. Та с недоумением таращилась на него, держа в руке пену.

– Это… У меня только один вопрос – зачем? – спросил он, но не дождался ответа и захохотал громко.

– Заткнись, – ледяным тоном велела ему Журавль.

Однако Келлу было не унять.

– Помогите развидеть! – орал он весело, упираясь рукой в дверной косяк. – Почему те, кто врываются в ванную, видят обнаженных девчонок, а я увидел это?!

– Что случилось? – прибежала и Таня, но Нинка к этому моменту уже включила воду и спешно смывала пену с лица, матеря про себя Рыло, которое стало у нее собачьим. Ефим сквозь смех попытался объяснить сестре, что его так рассмешило, но не смог – стоило ему только посмотреть на Нинку, как его накрывал новый приступ смеха.

– Ты зачем за ней в ванную поперся? – строго спросила Таня, которая вновь неправильно все поняла. – Ты озабоченный, что ли?