Хромые кони - Мик Геррон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При условии, что не будет крупных неожиданностей.
— Что представляет собой эта операция? — спросила она.
— Я сначала подумал, что это мужик, но потом…
— Сидони Бейкер, — сказала Тавернер голосом, которым можно было резать стекло. — Джексон Лэм поручил ей наблюдение за журналистом. За Робертом Хобденом.
Ник Даффи кивнул, но было очевидно, что его утро испорчено. Одно дело — выкопать для хозяйки сахарную косточку, но обнаружить впоследствии, что хозяйка сама же эту косточку и закопала, — совсем другое.
— Да, — сказал он. — Конечно. Я просто…
Она смотрела ледяным взглядом, однако к чести Ника Даффи следовало отметить, что он не стушевался:
— Вы же сами сказали. Слау-башня не занимается оперативной работой.
— Это не операция. Это поручение.
Она практически слово в слово повторила то, что он сам вчера сказал Джеду Моди. Даффи даже слегка опешил.
— Задача наших слабаков, — продолжала Тавернер, — перекладывать бумажки и сортировать скрепки. Однако мелкую кражу им доверить можно. Ресурсы у нас на пределе, Даффи. Время сейчас непростое.
— Свистать всех наверх, — неожиданно для себя отозвался он.
— Да, лучше и не скажешь. У вас ко мне что-то еще?
Он помотал головой:
— Простите, что побеспокоил.
Даффи развернулся на выход. В дверях она окликнула его:
— И вот еще что, Ник…
Он повернулся.
— Кое-кому может не понравиться, если узнают, что я выдаю субподряды. Могут подумать, что это демонстрирует отсутствие у меня доверия к коллегам.
— Я понял, шеф.
— Тогда как на самом деле это не что иное, как целесообразное задействование ресурсов.
— Никто не узнает, шеф, — пообещал он. И вышел за дверь.
Диана Тавернер предпочитала не делать письменных заметок, если могла обойтись без них. Запомнить имя Джеда Моди большого труда не составляло.
Изображение на настенном экране не менялось: мальчишка в оранжевом, с мешком на голове. Сейчас по всему миру десятки тысяч людей уже жалели его и молились о нем. Помимо этого, его личность была темой огромного числа догадок и предположений. Для Дианы Тавернер же он был просто фишкой на доске. И ничем иным быть не мог. Если позволить себе руководствоваться эмоциями, то она не сможет делать то, что ей следовало, результатом чего должно быть возвращение мальчишки домой целым и невредимым. Она будет просто делать свою работу. Ее подчиненные будут делать свою. Мальчишка будет жить. Точка.
Она поднялась, собрала бумаги и направилась к двери, но на полпути вернулась к столу, выдвинула ящик и заперла в нем флешку, переданную ей накануне Джеймсом Уэббом. Копия флешки Хобдена, сказал он, сделанная Сид Бейкер. Благополучно доставленная. Никем не просмотренная. Данные с промежуточного ноутбука удалены безвозвратно. Его словам она поверила. Если бы она полагала, что он способен на несанкционированный просмотр данных, то питала бы к нему больше уважения, но в то же время и задания бы не поручила.
Мальчишка на экране сидел неподвижно. Только дрожала газета в руках. Он будет жить, сказала она себе.
Но даже Диане Тавернер было очевидно, что ему сейчас страшно.
* * *
Страх обитает в кишках. Там его логово. Он заселяется, двигает там все туда-сюда, освобождая для себя пространство. Страх любит слушать эхо от ударов собственных крыльев. Страх любит нюхать собственный пердеж.
В его представлении он хорохорился минут десять, а на самом деле — три. Потом страх занялся обустройством и перестановкой мебели. Он опростал кишечник в ведро в углу, до боли в животе напрягая и расслабляя мускулы; и задолго до того, как с этим было покончено, он ясно осознал, что это не благотворительный розыгрыш. Какими бы отвязными ни были его сокурсники, происходящее вышло далеко за пределы песочницы. Это уже было в сфере ответственности полиции. «Мы просто пошутили» — в суде не оправдание.
Он не знал, день сейчас или ночь. Сколько времени он провел в фургоне? Съемка могла состояться вчера, а могла и пару часов назад. Она могла состояться даже завтра! А газета — подделка, полная новостей о событиях, которые еще не произошли…
Сосредоточься. Сохраняй спокойствие. Не позволяй Ларри, Мо и Керли превратить мозги в кашу.
Он прозвал их Ларри, Мо и Керли[9]. Потому что их было трое, а отец всегда называл так покупателей, приходивших в магазин втроем. Приходивших парами он называл Лорел и Харди[10].
Раньше все это казалось жутко отстойным — и сами прозвища, и то, что отец повторял прикол по два-три раза за неделю. «Ларри, Мо и Керли то, Лорел и Харди се… Пап, ну смени уже пластинку». Но сейчас от этих слов было легче. Он даже слышал интонацию, с которой говорил отец. «Ну и ну, угораздило же тебя связаться с этими клоунами». Так получилось, пап. Я не виноват. Просто-напросто оказался в проулке в неподходящий момент.
Ага, шел и витал в облаках, напомнил он себе. Голова была занята обычными проделками: сочиняла очередную хохму, очередной прикол, который заставил забыть про осторожность ровно на столько, сколько потребовалось отморозкам, чтобы завалить его… Кстати, в этом тоже есть какой-то прикол, правда? «Завалить его» не составило бы труда и троим шестиклассникам. Он далеко не экшн-мэн.
На него напали, завалили, раздели до трусов и бросили в подвал; подержали его тут час-два, может, три, а может, и пару недель, пока он не привык к темноте так, что, когда вдруг вспыхнул свет, показалось, будто небо разорвалось в клочья.
Ларри, Мо и Керли. Грубые тычки, громкие зычные голоса.
— Ну ты и засранец…
— Господи, вот ведь вонища-то…
А потом на него натянули новый костюм — оранжевый комбинезон — и снова мешок на голову. На руки — перчатки.
— Что вы со мной…
— Заткнись.
— Я же никто. Я просто…
— Нам насрать, кто ты такой.
Его рывком усадили на стул. Сунули в руки газету. По звукам, которые они производили, и по фразам, которыми обменивались, он догадался, что они готовятся к съемке. А он, оказалось, плакал. Он не знал, что такое бывает со взрослыми, что можно заплакать и не знать, что заплакал.
— Не трясись.
Невыполнимый приказ. Как приказать, чтобы не чесалось.
— Сиди спокойно.
Сиди спокойно…
Он сидел спокойно, под мешком по лицу текли слезы. Все молчали, слышался лишь негромкий гул,
