Брюхо Петербурга. Очерки столичной жизни - Анатолий Александрович Бахтиаров

Существующие ныне цены розничной продажи хлеба установились два года тому назад. В октябре месяце 1885 г. градоначальником Грессером приглашены были представители столичных пекарен и мелочных лавок для урегулирования цен на ржаной хлеб. Так как цена обыкновенной ржаной муки не превышает 8 рублей за куль, то мелочники и пекари согласились установить следующие пониженные цены на черный хлеб: а) на хлеб 3-го сорта, выпеченный из обыкновенной ржаной муки, – 2 копейки за фунт, б) на хлеб 2-го сорта, выпеченный из обыкновенной обдирной муки, – 2 ½ копейки за фунт, и в) на хлеб 1-го сорта, выпеченный из смеси обдирной и сеяной муки, – 3 копейки за фунт. Нередко мелочники продавали один и тот же сорт хлеба но разным ценам; вследствие этого их обязали вывесить таксу на печеный хлеб, которая с тех пор и вывешивается при каждой мелочной лавке, на дверях.

Продавец счетов, метелок и мыла

Что касается до белого хлеба, то, по сведениям Городской управы, в 1886 г. пекари продавали на 1 ½ копейки 12 золотников, на 3 копейки – 24 золотника и т. д., на каждую копейку – по 8 золотников. В действительности же в некоторых немецких булочных 5-копеечная французская булка весила 30 золотников – тем более, что белый «французский» хлеб продается не на вес, а на глаз, поштучно.

По предложению градоначальников пекари согласились установить следующую норму при продаже белого хлеба: на 1 копейку отпускают 10 золотников товара, т. е. чтобы 5-копеечный французский хлеб весил не менее 50 золотников. Это добровольное соглашение приведено в исполнение с 1 июня 1886 г. Впрочем, следует заметить, что никакого контроля над ним не существует.

VIII

Во время летнего сезона, когда многие обитатели столицы спешат куда-нибудь на лоно природы, в Петербурге бывает большой прилив рабочего люда, стекающегося сюда из провинции на летние заработки.

В навигационное время Петербург имеет деловой вид. Набережная Васильевского острова загромождена иностранными судами, пришедшими с разными заморскими товарами; на Калашниковской пристани производится экспорт хлеба за границу. Вся эта разнообразная деятельность привлекает массу рабочих. Кроме того, Петербург за лето обстраивается, подновляется и подчищается, что также требует немало народа. Таким образом, наша северная столица летом представляет собою по преимуществу город мужиков: произведя всевозможную физическую работу, все они на зиму снова удаляются на родину, по своим деревням. Кроме крючников, на Калашниковской пристани работает и масса поденщиков. Около лесной биржи стоят несколько барок, прибывших с лесом. Для выгрузки леса составилась артель рабочих. Каждый носильщик работает поштучно: по 10 рублей с 1000 досок, или, как выражаются мужики, «по копейке с дюйма», так как они таскают доски-дюймовки. Во время полуденного перерыва рабочие отдыхают, лежа на земле, подложив в изголовья свои кожаные подушки, которые употребляются ими при работе. Эти подушки специально приспособлены для переноски досок; взваливши доску на плечо, рабочий подкладывает под нее кожаную подушку, чтобы плечу не было больно.

Выгрузка досок производится следующим образом: один рабочий перетаскивает доски с барки на берег, другой тащит их до биржи, наконец, третий укладывает их под навесом, нагромождая все выше и выше. Мелкими шажками, торопливо, один за другим, «гусем», рабочие носят доски от подстановки до подстановки. Во время переноски доски гнутся в такт ходьбы и всею массою тяжести давят на плечо.

Торговец галантерейным товаром

– Много ли перетаскаешь в день?

– Дюймовок сто, полтораста!

– На всех лесных биржах выгружаете поштучно?

– Везде по копейке с дюйма. Иначе для хозяина невыгодно! Если поденно выгружать, лениво будешь ходить. А тут для себя стараешься: дюймовку протащил – копейка, другую протащил – другая! Поневоле станешь бегать!

– А кожаная подушка зачем?

– И-и! Без нее – беда! Двух-трех досок не перенесешь, до крови плечо натрешь, да и опасливо: неравно, вот эту кость переломишь!

В 6 часов вечера работа оканчивается, рабочие расходятся по квартирам; на следующий день принимаются за работу рано утром, часа в 4. Так продолжается целое лето.

– Много зарабатываешь?

– Ничего, слава Богу, меньше рубля на день не приходится! Да наша работа все выгодней, чем вон та!

При этом рабочий указал на берег реки, где стоял лихтер, нагруженный кипами хлопчатой бумаги. На палубе судна поденщики при помощи ворота вытаскивали из люка бумажные тюки.

Каждый тюк весом от 10 до 15 пудов окован железными обручами; зацепив его крюком, рабочие навертывают веревку на ворот. Ухватившись за рычаги и понурив головы, поденщики целый день ходят вкруговую. Иногда, впрочем, если позволяет тяжесть, для разнообразия они принимаются бегать, но недолго: скоро устают.

На берегу, почти у самой Невы, возвышается громадное пятиэтажное здание хлопчатобумажной фабрики. Подобно урагану далеко вокруг разносится шум и гул тысячи колес. Ворота фабрики отворены настежь, и ломовик то и дело привозит от судна кипы хлопчатой бумаги. У ворот сидит сторож с бляхой на груди. Поодаль стоит коляска фабриканта, запряженная ретивыми рысаками.

– Почем поденщики-то вертят?

– По шести гривен!

– Каторжная работа! Точно вол, ходи по одному месту! Даже голова закружится!

– А каково целое-то лето вертеть!

Кроме поденной работы рабочие нанимаются и на все лето, например, для выгрузки дров, кирпича и т. п. Владелец какого-нибудь судна подряжается доставлять из Усть-Ижоры в Петербург кирпич. С каждой тысячи за доставку на место взимается по 2 рубля. Судовщик-хозяин нанимает на судно рабочих – таскать кирпичи. Под эту тяжелую работу нанимаются преимущественно витебские крестьяне.

Обыкновенно судно успевает за время навигации сделать 8-10 концов: на кирпичном заводе в Усть-Ижоре нагружается, а в Петербурге выгружается. В каждое судно нагружается от 50 000 до 100 000 кирпичей. Рабочие получают за 6 месяцев от 100 до 120 рублей, на хозяйском кушанье. Выгрузка кирпичей производится при помощи тачек. В тачку накладывается от 40 до 50 кирпичей.

Принимая во внимание, что один кирпич весит не менее 11 фунтов, рабочий за каждую тачку везет с барки на берег не менее 10 пудов. Ежедневно каждый кирпичник-рабочий выгружает от 2000 до 3000 кирпичей. Во избежание того, чтобы руки не поистрепались об кирпич, рабочие надевают кожаные рукавицы. Ноги обувают непременно в лапти, чтобы ходить было мягче по кирпичу. Едва только барка выгрузится, как ее в тот же день уводят в Усть-Ижору, где снова принимаются за нагрузку.

– Хозяин не даст, чтобы сложа руки сидели, – заметил один из рабочих.

– А что, тяжело возить кирпичи?

– С непривычки