Божественная Зефирина - Жаклин Монсиньи

Обдумав все это, Зефирина придала подобающее выражение своему лицу, чтобы вновь появиться в вестибюле. Роже де Багатель, белый от ярости, встретил ее такими словами:

– Вы произнесли ужасное обвинение! Я приказываю вам, мадемуазель, с раскаянием просить прощения, или я никогда в жизни не пожелаю вас больше видеть!

Зная свою дочь, маркиз приготовился к взрыву негодования или к неистовому сопротивлению, поэтому не смог скрыть удивления. Кроткая, как ягненок, Зефирина подошла к диванчику, на котором приходила в себя донья Гермина.

– Простите меня, матушка, – сказала Зефирина громким и внятным голосом… – Я не знала, что говорю. Я только что помолилась над моей бедной Пелажи. Хотя я и не лекарь, но вполне осознала, что, несомненно, речь идет об обычной злокачественной лихорадке.

Черные глаза доньи Гермины пытливо вглядывались в лицо Зефирины, чтобы прочесть на нем истину. Зефирина начала свою речь, потупясь, с выражением точно рассчитанной невинности. Теперь она подняла глаза.

Какое-то короткое мгновение мачеха и падчерица смотрели друг на друга, стараясь угадать чувства друг друга.

– Охотно прощаю вас, бедное дитя, и искренне соболезную вашему горю. Мы все очень любили нашу добрую Пелажи… Так давайте просто вознесем молитвы, чтобы десница Господня не поразила наш дом и нашу страну, словно бич Божий!

Донья Гермина была великолепна в своем достоинстве и в своем сдержанном горе.

«У меня нет никаких доказательств… Уж не злобное ли я чудовище, что обвиняю эту женщину… жену моего отца!» – подумала Зефирина.

– Хорошо, пойдите соберите ваши вещи, Зефирина. Вы познакомитесь с местами, где родились. На рассвете мы уезжаем в Сен-Савен, чтобы дышать там более чистым воздухом! – сказал Роже де Багатель, явно испытав облегчение от того, что добрые отношения между женой и дочерью были восстановлены.

Лакеи, служанки и девушки с кухни, как и хозяева, торопившиеся покинуть эти места, отравленные эпидемией, уже сносили по лестнице короба, закрывали сундуки, убирали посуду и драпировки, которые понадобятся в старом замке, где никто не жил последние пятнадцать лет.

Не сказав ни слова, Зефирина направилась к большой лестнице, ведущей в ее апартаменты. Скорчившись на одной из ступенек, Рикардо загораживал ей дорогу. С безвольным ртом и плутоватым взглядом, юный Сан-Сальвадор крутил одной рукой свое вечное бильбоке. Зефирина колебалась: начинать ли схватку. Она бросила быстрый взгляд во двор: пламя факелов говорило о том, что Гаэтан, не решаясь проникнуть в дом, все еще ждал от нее сигнала.

– Ну же, Рикардо, проявите любезность, отойдите, чтобы пропустить нашу дорогую Зефирину.

Внезапно оживившись, маркиза встала между падчерицей и своим отпрыском. Учтивым движением своей тонкой белой кисти со слегка скрюченными пальцами, она ласкала руку Зефирины. А та вдыхала подавляющий волю запах мачехи. При соприкосновении с доньей Герминой воля Зефирины ослабевала. Ей хотелось положить свою рыжую голову на это материнское плечо, хотелось подчиниться, прекратить борьбу маленькой взбунтовавшейся девочки, дабы передать свою судьбу в руки этой любящей и нежной женщины…

– Моя дорогая, я так счастлива, что мы вновь ладим друг с другом. Если бы вы знали, как меня вдохновляет мысль о вашем счастье. Желая сохранить дорогие вам воспоминания о вашей дорогой маме в Сен-Савене, я распорядилась, чтобы вам приготовили самые красивые апартаменты замка, те самые, которые я хотела бы занять вместе с вашим отцом…

Убедительные слова подействовали на нервы Зефирины, как волшебный напиток. Она забыла про свою горечь и про свои подозрения.

Придя в умиление от тонкости и деликатности жены, Роже де Багатель поцеловал ей пальцы.

– Спасибо, Гермина… за чудесное внимание к этой юной взбалмошной девице, которая, разумеется, не стоит ваших забот!

– Это так естественно, Роже. Я люблю нашу Зефирину, даже если она не всегда отвечает мне тем же!

Высказав этот кроткий замаскированный упрек, донья Гермина повлекла девушку к лестнице. Побежденная Зефирина была готова отступить и согласиться на все, но тут взгляд ее упал на тонкую и нервную руку доньи Гермины.

Простой золотой браслет в виде двух переплетенных змей обнимал ее запястье. Зефирина не могла оторвать глаз от двух С, образованных змеями… Сен-Савен… Сан-Сальвадор… С.С. В первый раз совпадение начальных букв, этих имен поразило воспаленный разум Зефирины. Как же она не подумала об этом раньше? Но что особенно привлекло ее внимание и заставило ее задрожать, так это глаза змей… Они были сделаны из рубинов, оправленных в драгоценный металл… Однако… одного камня не хватало… не хватало рубина точно такого же размера, что она обнаружила в застывшей руке Пелажи.

– Вам нравится мой браслет, дорогая Зефирина? – спросила донья Гермина. – Я охотно подарю его вам в знак нашей дружбы.

Не разделяя слово и дело, донья Гермина сняла браслет, чтобы надеть его на руку Зефирины. Девушка отступила назад, бледная как смерть.

– Благодарю вас, матушка, но вы мне его подарите, если когда-нибудь… я стану вам дважды дочерью!

Удивленная этими словами, донья Гермина пристально посмотрела на падчерицу.

«Уехать… Уехать… Бежать…», – какой-то животный страх охватил Зефирину. Она ни за что не должна была позволить увлечь себя в ловушку Сен-Савена или она, как ее мать Коризанда, никогда не выйдет живой из замка ее предков.

– Я бы хотела, чтобы вы мне разрешили, отец, пожить некоторое время у моей подруги Луизы де Ронсар, чтобы я могла лучше приготовиться к тому, что меня ожидает!

Зефирина говорила, не глядя на донью Гермину.

– А ведь правда, вы же говорили мне, что встретили короля, Зефирина? – спросил заинтригованный Роже де Багатель.

– Да, совершенно случайно, отец. Я заблудилась в лесу, куда имела неосторожность отправиться без Ла Дусера…

Ловко смешав правду и ложь, Зефирина поставила Роже де Багателя в известность о королевском приглашении, утаив все, что ему предшествовало.

– Его величество лично приглашает вас присутствовать при свидании с королем Англии? – воскликнул Роже. – Это большая честь, дочь моя, и я надеюсь, вы отдаете себе в этом отчет.

– Да, отец, и я знаю, что обязана этой Милостью вашей доблести на полях сражений, – искусно вставила Зефирина.

Выслушав этот комплимент, достоинством которого была искренность, Роже де Багатель удовлетворенно кивнул головой.

– Хорошо, Зефи, я вижу, вы стали более мудрой и благоразумной. Так поезжайте же к своей подруге Луизе, если вам этого хочется. Я пошлю туда торговцев сукном, портных и ювелиров, чтобы вы могли с честью представлять наш род. Вы поедете завтра утром, – кивнул Роже де Багатель, довольный тем, как все устроилось – ведь это могло, наконец, вернуть мир в его семью.