Коммуналка 2: Близкие люди (СИ) - Лесина Екатерина

Становилось легче.

Дышать.

И сердце заработало ровнее. Оно, сердце, обычный орган, так Святославу говорили. Просто кусок мяса, который люди по недомыслию спешат наделить всякими свойствами, хотя единственное его свойство и задача — кровь перекачивать. А что ноет и болит, так провериться надо.

— Миры болеют, как и люди. И не люди. Но кто-то справляется с этой болезнью, а кто-то нет. И тогда мир погибает. Засыпай.

Она не приказала — попросила.

Святослав подчинился. Он закрыл глаза, понимая, что еще немного и провалится в сон, скорее всего кошмарный, другие ему не снятся. Лучше бы конечно вовсе забытье.

Но разве повезет?

Повезло.

Он видел то самое Древо, существовавшее нигде и везде. И корни его уходили куда-то в первозданную Бездну, а ветви держали другую бездну. И на ветвях этих новогодними лоснящимися шарами висели вселенные. Это было совершенно ненаучно, хотя Святослав прекрасно осознавал, что спит, а снам дела нет до науки, но завораживало. И он просто смотрел на Древо, которое рождало миров и богов, а потом пытался среди бессчетного числа их свой собственный.

Но не находил.

И это тоже было хорошо. Почему-то.

Глава 16

Глава 16

Маг заболел.

Вот ведь. А казался таким здоровым. То есть, не совсем, чтобы здоровым, но Астра давно поняла, что здоровых людей на самом деле немного, что большею частью они все просто недообследованные.

А этот еще и заболел.

И что ей делать?

Лежит себе, горит и улыбается. Обычно люди с температурою высокой стонут, мечутся, порой сбежать норовят. Одного, помнится, вовсе пришлось к кровати привязать, а этот вот улыбается.

Бестолочь.

И такая злость взяла на него, что не уберегся, и на себя тоже, что Астра растерялась.

— Совсем плохой? — спросила Розочка, забравшись в кровать. И руку на лоб мага положила. И нахмурилась как-то совершенно по-взрослому.

Вздохнула.

Посмотрела на свою подружку, которая держалась в стороночке, обеими руками прижимая к груди того самого, купленного в «Альбатросе» пупса.

— Совсем, — призналась Астра.

Жар она собьет. Или не стоит? Жар означает, что организм сопротивляется болезни, но как-то совсем вяло, будто маг уже сдался.

А ведь простуда.

Обыкновенная.

Ринит с его разбухшими слизистыми. Фарингит. И ларингит. Характерный налет на миндалинах, грозящий в любой момент обернуться гнойною ангиной. И Астра с ангиной справится.

Ангина — это ведь пустяк.

Не понятно тогда, откуда взялось это вот беспокойство.

…сердце работает со сбоями, и кровь сделалась неправильною, слишком густой. В такой легко образуются тромбы, а маленького сгустка хватит, чтобы убить.

— Вылечишь? — Калерия заглянула в комнату и к кровати подошла, поглядела на мага, покачала головой. — Девочки, идемте завтракать.

— Спасибо…

— Не за что… идемте. Я кашу сварила. Кашу любите?

— Манную? — уточнила Розочка, не сводя взгляда с мага, который все также тихонько лежал и улыбался.

Сволочь.

— Манную. С вареньем клубничным.

— Тогда ладно. Машка, идем.

И Машка выбралась из своего угла. Она по-прежнему старалась держаться в тени, будто опасаясь, что ее вдруг заметят и вспомнят, и выгонят. И… и кажется, сама Астра была такой же.

Была.

Долго.

Что изменилось?

Маг пришел. И лес позвал. И… и вовсе она не слабая, Астра. Пусть не такая сильная, как другие дивы, но и не слабая.

— Только попробуй мне умереть, — сказала она строго и, не удержавшись, дернула мага за прядку волос. Святослав… Светлый и славный, и кажется, у человеческих имен есть скрытые значения. Но ему идет. Светлый-светлый. Славный?

Пожалуй.

Не страшный. И еще заботливый, хотя, конечно, лучше бы он о себе позаботился.

— Ты тоже иди поешь, — Калерия заглянула в комнату. — А то голодная много ли сможешь.

И была права. Но уходить категорически не хотелось. Казалось, если Астра выйдет из комнаты, то случится что-то непоправимое.

Она положила ладонь на грудь.

Стабилен.

И просто температура. Горло еще, наверное, болит. А легкие она недавно, если не полностью восстановила — это процесс долгий, то всяко подправила. Да и нет в них заразы.

Пока нет.

Дыхание чистое, глубокое. Сердце тоже бьется ровно. И беспокоиться не о чем.

— Иди, иди, — Калерия печально улыбнулась. — А я посижу, если тебе спокойнее будет.

— Будет, — призналась Астра, хотя до того свои сомнения предпочитала при себе держать. И вообще… помалкивать.

Она ведь быстро.

И кухня рядом.

И если случится что-то, Калерия ее позовет.

Но все-таки…

Тарелка с кашей стояла на столе. А стоило присесть, как рядом опустилась огромная кружка ведьминого отвара. Ниночка подвинула и бутерброд с сыром.

— Спасибо.

— Не за что, — она изменилась, неуловимо, исчезла куда-то обычная легкость. И хмурится Ниночка непривычно, и пальцы ее перебирают бусины на четках. Взгляд устремлен куда-то за спину Астры, и тянет обернуться, проверить, куда же Ниночка смотрит.

— Там… твой бывший, как понимаю, приходил, — Ниночка сморщила носик. — Хотел, чтобы я Розочку сегодня к нему вывела. Идиот.

Сердце похолодело.

— Они у Калерии в комнате. Читают. Ингвар сегодня на выходном, так что… — Ниночка присела рядом и уставилась своими глазищами. — Обломится ему… а то ишь, вздумал ведьме угрожать.

Произнесено это было с раздражением.

— Но все равно будь осторожнее. Мне-то что его угрозы? А кто другой может и поверить…

Ниночка ушла прежде, чем Астра нашлась с ответом. Исчезла, оставив пряный аромат духов и ощущение незавершенности этой беседы.

А еще страх.

И… и если позвонить… ей ведь дали номер телефона. Пожаловаться. На Эльдара. На…

Астра заставила себя проглотить ложку каши. И еще одну. Надо успокоиться. И поесть. Калерия права, есть нужно, иначе сил не будет, а силы понадобятся, если магу станет хуже.

Святослав.

Она повторила это имя про себя, а потом и шепотом, привыкая к нему, приспосабливаясь. И сама же согласилась, что имя чудесное, что ему подходит.

Кашу она доела. И отвар допила. Заглянула к Калерии, убедившись, что девочки на месте. Они устроились на полу, с пупсами и лоскутками, которых вдруг нашелся целый мешок. А еще — нитки и веревочки, банка с разноцветными пуговицами, булавки и целое ожерелье из жемчуга.

— Пусть играют, — сказала Эвелина, которая гляделась необычно бледною, задумчивой. — Это… просто камни.

Ее пальцы дрогнули, будто она пыталась поймать что-то невидимое.

— Ингвар скоро вернется, а я… я тут посижу. Мне с ними спокойнее, — на бледных губах появилась улыбка. Кривоватая, неловкая. А в следующее мгновенье Эвелина обняла себя, задрожала всем телом и судорожно выдохнула. — Как-то все… криво выходит.

— Что именно?

— Жизнь… скажи, тебе… родители не рассказывали о камне, из-за которого разум теряют? Такой…

Она пошевелила бледными пальцами.

— Серый, невзрачный, а если поет…

— Это плохой камень, — не повернув головы, ответила Розочка. — Очень плохой. Ты правильно его сломала.

— Вы, — поправила ее Астра, понимая, правда, что вряд ли будет услышана. — Ко взрослым нужно обращаться на «вы».

— Ага, — Розочка старательно заворачивала пупса в полосу цветастого батиста. — Но камень все равно плохой.

— И как понять, был ли он один? А если нет? Если где-то есть еще? — голос Эвелины зазвенел, и отзываясь на него, зазвенели оконные стекла. — Если вдруг появится человек и… и я потеряю разум? Как мама, как бабушка, как… я раньше думала, что они сами по себе такие, не слишком умные, а теперь понимаю, что это из-за камня… что я могу быть и умнее, и талантливей, но если снова кто-то вдруг… если…

— Ты его опять разрушишь, — Розочка протянула пупса. — Помоги.

И Эвелина взяла куклу.

Она двигалась, словно во сне, явно находясь в плену собственных мыслей. Астра же… Астра слышала, как шелестит лес.