Гомункул - Блэйлок Джеймс

— Какого беса ты тут шляешься? — прогремел за его спиной устрашающий вопль, и Пьюл подскочил от неожиданности. С дребезгом подкатила двуколка, в которой сидел разъяренный Игнасио Нарбондо. Желудок Пьюла мигом съежился.

— Уже почти десять! Тебе половины утра мало, чтобы купить вонючего карпа? Проклятый скелет осыпается в пыль у нас на глазах, а ты слоняешься по городу, принимая солнечные ванны? Чертов мессия Шилох ухватил нас за горло!.. — Горбун остановил тираду и смерил Пьюла недобрым взглядом. — Где мой карп?

— Я отправил рыбу с мальчишкой. Вы получите своего вонючего карпа.

— Да он и будет вонять, когда доберется до места. А это еще кто? — Нарбондо прищурился на его спутника. — Ба! Да это же Кракен, богом клянусь! Старина Билл Кракен… Все мертвецов выкапываешь, Билл?

Кракен переводил взгляд с Пьюла на Нарбондо и назад. В его основательно проспиртованном мозгу ворочались смутные подозрения.

— Боже ты мой! — чуть слышно выдохнул Нарбондо, впервые заметив ящик. Повернулся к Пьюлу. — Вот что ты задумал, да? Собрался подпоить старичка Билла и улизнуть, прихватив шкатулку? А бедный доктор пускай сам о себе заботится… — горбун покачал головой, словно восторгаясь этой идеей. — И это в благодарность за все, чему я тебя обучил?

— Неправда! — с жаром возразил Пьюл. — Я вел его на Пратлоу-стрит. Дамочке на вашем столе не повредила бы небольшая… ре-организация, — красноречиво подмигнул Пьюл. Внутри он весь кипел, кляня себя за чудовищное промедление в этом деликатном деле.

Нарбондо насупился, разгадывая каламбур Пьюла, но его настроение почти сразу пошло на поправку.

— Иметь дело с такой цельной личностью будет приятно, — расхохотался он и столь же внезапно оборвал себя. — А что там, в шкатулке Кибла? Он знает?

— Изумруд, — ответствовал Пьюл. Не было смысла юлить: он либо получит это сокровище, либо нет. Впрочем, не так: он получит сокровище, и точка. Даже если придется скормить Нарбондо его карпам. Выберет более подходящее время. Имея дело с причудами фортуны, приходится довольствоваться малым. Терпение!

Кракен выглядел прескверно; что тому виной — снедавшие его подозрения или же избыток теплого бренди в желудке, — судить было невозможно, но даже беглый взгляд не признал бы в нем того покорного, раскаявшегося Кракена, который минуту назад плелся за Пьюлом, словно послушный пес. В его лице промелькнула решимость. Кракен сделал шаг назад, намереваясь произнести отповедь, но вид револьвера, возникшего вдруг в руке горбуна, заставил его захлопнуть рот. Готовность дать отпор сразу иссякла.

— Полезай в коляску, Билл, — распорядился доктор, тыча револьвером себе за спину. Кракен попытался забраться туда и повис на борту.

— Да подсади же ты этого недотепу, болван! — рявкнул Нарбондо на Пьюла. — Суй его туда и поехали! У нас работы на целый день. Залезай, Билл!

И Пьюл, обхватив ноги цеплявшегося за ящик Кракена, втолкнул его в повозку, попутно обретя уверенность в том, что фортуна его прокляла. Вскарабкался следом и взял у Нарбондо револьвер. Повозка застучала по мостовой и, проехав где-то с полмили, поравнялась с толкавшим тачку мальчишкой.

— Вон же они, карпы! — вскричал Пьюл, указывая пальцем.

Но Нарбондо промчался мимо, не замедляя аллюра.

— Мы их получим так или иначе, — бросил он через плечо. — Важно поскорее доставить бедного Билла домой целым и невредимым. Никаких отклонений от маршрута. Не забывай о ящике, который мы везем!

С этим напутствием он стегнул лошадей и последовал означенному плану, с резким креном свернув на набережную Виктории.

X

НЕПРИЯТНОСТИ В ХАРРОГЕЙТЕ

Лэнгдон Сент-Ив любовался солнечным небом над Харрогейтом. Облака, омрачавшие Лондон, исчезли за горизонтом, а пелена, покрывавшая Лидс, едва проглядывала, отнесенная к западу и югу холодными ветрами с зеленых нагорий Шотландии. Погода была свежей — солнечной и свежей, — и это устраивало Сент-Ива как нельзя лучше.

Готовый оксигенатор Кибл вручил ему на станции Кингз-Кросс. Игрушечник пребывал в страхе: ему казалось, его преследуют — вероятно, тот давний соперник в высоченной шляпе, в котором Кракен опознал Билли Динера. Впрочем, негодяя нигде не было видно. И вообще ничего подозрительного не происходило, пока поезд не оказался в часе езды к северу от Лондона. Возникшее маленькое затруднение, не без гордости подумал Сент-Ив, ему удалось разрешить достаточно ловко.

Подлив в чашку еще немного чая, он вонзил зубы в пшеничную булочку. Громовой стук в дверь чулана за его спиной и глухие проклятия того, кто сидел внутри, не позволяли расслабиться. Вошел Хасбро, уважительно кивнул Сент-Иву.

— Мне убрать это, сэр?

— Всенепременно.

— Он там еще колотит, сэр.

— А тот, второй?

— Затих, сэр, уже часа два как.

Сент-Ив удовлетворенно кивнул, все же погрустнев, помимо собственной воли.

— Полагаешь, умер?

— Судя по выражению лица, насколько его видно в глазок, я бы ответил утвердительно. Мертв, как тухлая селедка, сэр, просторечно выражаясь.

Сент-Ив встал, прошел в свою лабораторию и заглянул в смотровое окошко, врезанное в дверь. На полу крохотной комнатки за нею лежал человек, выглядевший мертвым уже как минимум с неделю. На тарелке рядом — немного фруктов, на подоконнике позади — кувшин с водой. Истлевшая одежда была ему велика, словно он месяц-два носил один костюм, придерживаясь голодной диеты, а лицо отлично подошло бы упырю. Щека разворочена пулевой раной, выставившей напоказ три пожелтевших зуба.

— Даже не притронулся к еде?

— Ни крошки не съел, сэр.

— И скончался всего за сутки. Очень интересно. Похороним его за домом, вот же бедный малый. Печальное это дело, Хасбро, печальное. Но он скончался прежде, чем мы уморили его голодом. Я сразу это понял, когда они расселись в вагоне у меня за спиной. От них несло смертью и прахом. Что эти двое намеревались предпринять, мне неведомо; я даже не знаю, чьи они — Нарбондо или того старика. Чертовски досадно, в самом деле. Пошли, проведаем второго.

Они вернулись в библиотеку, где Хасбро составил чашку с блюдцем на чайный поднос и метелочкой конского волоса смахнул туда же крошки со стола. Сент-Ив тем временем разглядывал второго пленника. Тот угрюмо барабанил в дверь, словно это было его работой — вынужденной и не слишком интересной.

— Волнуют ли зомби их жилищные условия? — спросил Сент-Ив через плечо. — Запертый чулан или открытый всем ветрам склон холма разницы быть не должно.

— Я бы предположил, сэр, — сказал Хасбро, — что для бродячего мертвеца чулан предпочтительнее. Теснота, если вы улавливаете мою мысль, должна представляться ему естественной средой.

— Возможно, он стучит, требуя вторую миску пудинга, — сказал Сент-Ив. — Я почти склонен дать ему ее. Напоминает мне мистера Дика — помнишь такого? — там, в Бингли. Он придумал хитрое устройство для ловли тараканов, а потом ему не хватило духу расправиться с ними. Целую неделю кормил всю компанию, пока кот не разбил ловушку и не слопал всех. Помнишь эту историю?

— И весьма живо, сэр.

— Как по мне, чертов кот вмешался зря. Подкармливать своего таракана мы, однако, не станем: ни капли крови, ни ломтика пудинга. Вернем его в объятия вечности.

На следующее утро, когда Сент-Ив снова заглянул в окошко, второй покойник тоже оказался мертв. Осколки керамической миски, в которой ему был подан пудинг, торчали из его рта, словно длинные зубы.

Сент-Ив провел день, испытывая подающее кислород устройство и готовя к полету свой корабль — сферическое железное яйцо в рядах заклепок крест-накрест, которое неопытный глаз мог принять за гигантскую китайскую шутиху, нацеленную точно в купол своей пусковой башни. Группа блоков и цепей позволяла этот купол отодвинуть и, как уповал Сент-Ив, дать кораблю взлететь. К обоим бокам судна были прижаты дуги крыльев — складных, как у летучей мыши. Из оснований каждого крыла выступали сопла и трубки системы управления. Под коническим запорным механизмом люка корпус корабля опоясывали окна-иллюминаторы из толстого стекла.