Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Владимир Иосифович Гурко

С приближением весенней распутицы операции на русско-германском фронте потеряли интенсивность. Ранний приход весны позволил возобновить боевые действия на австрийском театре военных действий примерно на полтора месяца раньше предполагаемого срока. К тому времени германцы уже должны были установить, что мы испытываем острую нехватку всех видов артиллерийских боеприпасов, и на этом основании сделать вывод, что Россия окажется не в состоянии провести широкомасштабное и длительное наступление, а потому они по-прежнему сохранят инициативу в своих руках. В таких условиях они могли позволить себе перебросить в Австрию значительное количество германских корпусов под общим командованием Макензена. Эти войска предполагалось использовать в качестве тарана, который должен был проломить тонкую линию наших чрезмерно растянутых позиций, чтобы затем в тылу русских передовых линий развить успех влево и вправо, тем самым заставляя отступать весь наш фронт. После выполнения этой части своего плана германцы рассчитывали атаковать нас, двигаясь вдоль линии Вислы или иным маршрутом, который предполагалось выбрать позднее, исходя из того, какой участок нашего фронта будет наиболее ослаблен переводом резервов в Галицию для остановки там австро-германского наступления. Планам германцев сопутствовал успех, поскольку по причинам, о которых я уже упоминал, инициатива безоговорочно находилась в их руках, а также – и это главное – потому, что во время летней кампании 1915 года русская армия испытывала острейший кризис, вызванный нехваткой артиллерийских орудий, боеприпасов и, в первую очередь, винтовок и даже винтовочных патронов.

И наконец, в тот период германское превосходство особенно отчетливо проявлялось в безусловном преобладании их тяжелой артиллерии.

Глава 10 ТЕХНИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ

Из всех войн, которые на протяжении веков его существования велись человечеством, текущий конфликт занимает совершенно особое положение как по совершенству применяемой боевой техники, так и по разнообразию методов, используемых для истребления врага.

Отсюда ясно, что воюющая сторона, обладающая развитой промышленностью – в особенности если часть этой промышленности даже в мирное время была ориентирована на производство всевозможной военной техники, – имеет огромное преимущество при переводе после начала войны своих предприятий с изготовления обыкновенных товаров на производство продукции, необходимой для действующей армии.

В этом отношении не может быть никакого сравнения между Центральными державами и странами Согласия, а в особенности – между Германией и Россией. Германия ориентировалась на производство всего необходимого для армии в ходе самой войны. Имея в виду эту цель, она на протяжении многих лет готовилась к мобилизации промышленности. В этом ей оказывали громадную помощь большинство малых государств Европы и Америки, которые размещали на германских заводах свои военные заказы. Благодаря этому она могла расширять старые предприятия и строить множество новых заводов по выпуску военной продукции. Тем не менее расчеты Германии оказались занижены и основывались на чисто теоретических построениях, в результате чего ей самой пришлось испытать острый кризис поставок артиллерийских боеприпасов. Что же касается России, то она придерживалась диаметрально противоположных взглядов на данную проблему.

На основании опыта японской войны были определены средние количества артиллерийских орудий, винтовок и патронов, необходимых для ведения войны неопределенной продолжительности. Соответствующие запасы боевого снаряжения и артиллерийской техники были накоплены Россией еще в мирное время[65].

Когда незадолго до начала войны расчетное количество военных запасов было приготовлено, правительственные военные заводы сократили производство, причем была уволена даже часть квалифицированных рабочих. Насколько известно, на случай объявления войны не существовало никаких планов мобилизации военной промышленности. Таково было положение дел в момент открытия боевых действий. В первые два месяца войны при наличии довольно крупных запасов вооружения любые требования на огнестрельные припасы для артиллерии и стрелкового оружия удовлетворялись безоговорочно, но уже в октябре был выпущен циркуляр, призывавший к самой строгой экономии артиллерийских выстрелов. Однако не прошло после этого и двух месяцев, как обнаружилась острая нехватка боеприпасов, и прежде всего – артиллерийских. Пик этого кризиса, без сомнения, пришелся на 1915 год. Месяцами находившиеся на боевых позициях батареи получали не более четырех снарядов на орудие. В то время на фронт прибывали артиллерийские парки, вообще не имевшие боеприпасов. Бывали случаи, когда батареи расстреливали из своих резервов все снаряды до последнего. Армейский корпус не мог получить в один прием более тысячи снарядов, и никто не мог знать, когда прибудет следующая партия.

К тому времени командующие армиями поняли, что недостаточное снабжение боеприпасами не есть экономия, порожденная чрезмерной заботой о будущем, но печальная действительность. Удивительно, но некоторые батареи, получавшие свое обычное, совершенно ничтожное количество снарядов, умудрялись при этом их экономить, чтобы иметь резерв для отражения неприятельской атаки.

Казалось бы, опыт Русско-японской войны должен был ясно продемонстрировать, что недостаточное развитие нашей промышленности делает невозможным в случае серьезной военной кампании удовлетворение потребностей армии в артиллерии и боеприпасах.

Во время той войны, которая была, по преимуществу, войной колониальной, мы получали значительное количество артиллерийских боеприпасов из-за границы, причем единственная трудность при этом заключалась в переводе денег для их оплаты. Совершенно другое положение сложилось, когда после начала общеевропейской войны большинство из наших границ оказалось закрыто. До войны большая часть заказов, поступавших от артиллерийских штабов, размещалась на казенных винтовочных, пушечных, патронных и снарядных заводах. Частным фирмам доставалась от них только относительно малая доля. В мирное время в случае проведения полного перевооружения мы были вынуждены заказывать некоторую часть необходимого оружия в других странах, при этом даже не придерживаясь весьма разумного принципа, согласно которому все подобные военные поставки должны производиться только фирмами из союзных нам государств.

По этой причине непосредственно перед началом войны в Военном министерстве разгорелся целый скандал по поводу размещения крупного артиллерийского заказа; следовало решить, кому поручить его выполнение: французским заводам в Крёзо или германскому концерну Круппа.

В начале войны на вооружении русской пехоты состояла малокалиберная магазинная винтовка, рассчитанная на обоймы с пятью патронами. Это оружие, представлявшее собой усовершенствованный вариант французской модели, получило наименование «пятизарядной магазинной винтовки образца 1891 года»[66].

Непосредственно перед войной для нее была введена новая остроконечная пуля. Винтовка блестяще прошла испытание японской войной и, возможно, являлась наилучшей моделью пятизарядных магазинных винтовок среди всех находившихся на вооружении европейских армий. В начале войны запасы этого оружия были более чем достаточны для вооружения армии, включая формирования полковых резервов второго и третьего разрядов. Как следствие, в начале кампании русская армия не испытывала недостатка винтовок, но позднее проявили себя два заранее не учтенных фактора. Первый состоял в безусловной необходимости формирования новых