Четыре друга на фоне столетия - Вера Прохорова

Над сценарием к одноименному фильму непосредственно с режиссером работал Роберт Болт, но имя Пастернака тоже было заявлено в номинации и тоже прозвучало со сцены во время церемонии награждения фильма «Оскаром».

Обо всем этом на родине самого лауреата, увы, никто тогда так и не узнал.

Что меня поразило в свое время в биографии Пастернака, так это его разговор со Сталиным. Это в общем-то довольно известный факт.

В 1933 году Мандельштам написал знаменитое стихотворение о «кремлевском горце», чьи «толстые пальцы, как черви жирны, а слова, как пудовые гири, верны».

Во время прогулки по Москве Мандельштам прочел эти строки Пастернаку. Тот, по воспоминаниям современников, отреагировал следующими словами: «То, что вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но акт самоубийства, которого я не одобряю и в котором не хочу принимать участия. Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал, и прошу вас не читать их никому другому».

Но Мандельштам стихи конечно же читать продолжал. И в 1934 году был арестован.

Николай Бухарин, в те годы один из ближайших соратников Сталина, в письме вождю упомянул, что из-за ареста Мандельштама Пастернак находится в «умопомрачении». И тогда Сталин позвонил Пастернаку.

В считаные часы известие о том, что Хозяин лично соизволил набрать домашний номер Гения, стало достоянием всей Москвы. (Спустя несколько лет Сталин вновь использует тот же прием и позвонит опальному Булгакову. Но об этом мы поговорим в следующей главе.)

Существует много версий того, о чем же был разговор первого поэта и первого палача. Но все они сходятся в одном — главной темой беседы была просьба Пастернака не об освобождении Мандельштама, а о личной встрече с вождем.

«Почему мы говорим все о Мандельштаме и о Мандельштаме, я так давно хотел с вами поговорить», — сказал Пастернак в версии, изложенной Анной Ахматовой.

Заметив, что «старые большевики от своих друзей так быстро не отказываются», Сталин спросил, о чем Пастернак хочет говорить с ним. Поэт ответил: «О жизни и смерти». Сталин повесил трубку и больше с Пастернаком не общался…

Юрий Нагибин очень метко напишет в своих дневниках, что Пастернак в ситуации с Мандельштамом «скиксовал».

Но во всем этом и был Пастернак.

Тот самый, которого мы читаем.

И о котором, увы, по большому счету не знаем ничего.

Расспросить Веру Прохорову о Пастернаке я мечтал давно.

С того самого дня, когда, собирая материалы о подруге Рихтера, узнал, что среди подписей в письме с просьбой о реабилитации Прохоровой стоял и автограф великого поэта.

Как я уже говорила, моя тетка Милица Сергеевна была женой Генриха Густавовича Нейгауза. А его первой женой и матерью двоих сыновей — Адриана и Станислава — была Зинаида Николаевна Пастернак.

К Пастернаку от Нейгауза Зинаида ушла в 1931 году Но брак с Борисом Леонидовичем не разрушил ее отношений с Нейгаузом.

Пастернаки жили в Переделкино, и мы с Генрихом Густавовичем не раз ездили к ним в гости.

Не смею сказать, что дружила с Борисом Леонидовичем, но несколько раз мы встречались. Запомнилось ощущение его невероятной детской наивности в сочетании с глубинной мудростью и добротой.

Пастернак был воцерковленный человек. Хотя первая жена пыталась обратить его в иудаизм и даже водила к раввину. Но Борис Леонидович остался православным.

Мы с ним говорили обо всем.

Сейчас часто говорят о разнице поколений. А я в это не верю. В обсуждении жизни, политики, отношений между людьми какая может быть разница между, скажем, 29-летним и мною? Только в опыте. Конечно, потом молодой человек пойдет, например, веселиться куда-нибудь, а я останусь дома. Но говорить-то мы с ним на одном языке можем.

Дома у Нейгауза мы тоже виделись с Борисом Леонидовичем. Говорили там на самые разные темы. Часто спорили о музыке.

Например, друг семьи Александр Габричевский, замечательный переводчик и искусствовед, терпеть не мог музыку Сергея Рахманинова и боготворил сочинения Дмитрия Шостаковича. А Генрих Густавович, наоборот, очень любил Рахманинова и говорил: «Саша, тебя снобит».

И начинался спор, который мы, затаив дыхание, слушали.

Приходил философ Асмус, разговоры с которым тоже было очень интересно слушать.

Кстати, жена Асмуса Ирина Сергеевна сама была тайно влюблена в Пастернака. И именно она познакомила поэта с Зинаидой Николаевной. Когда в итоге Пастернак влюбился в Зинаиду Николаевну, Ирина Асмус на нее сильно обижалась. Правда, потом все остались друзьями и ходили друг к другу в гости.

Дом Нейгаузов вообще был открытым. Им дали квартиру на улице Чкалова, в доме, где жил знаменитый летчик Валерий Чкалов. Это произошло году в 37-м, после конкурса в Варшаве. Мерзкое, надо сказать, место — прямо наискосок от Курского вокзала. Тогда там был абсолютно голый двор, только-только посадили хилые деревца.

Каждый гость воспринимался как подарок Бога.

Тетя Милица говорила: «Что-то на столе все закончилось, пойду вертеть блинчики!» Она очень вкусно делала блины. И потом все вновь собирались за столом.

А затем играли в шарады, старшее поколение это очень любило.

Порядка в смысле приемных часов не было, кроме времени, когда Генрих Густавович занимался.

Вечерами появлялся Толя Ведерников, у которого были репрессированы родители. Тетя тут же сажала его за стол: «Ты голодный!» Слава Рихтер часто бывал, дочь Нейгауза, сыновья Адик и Стасик, тут же собака Альма…

Однажды к Нейгаузам пришел Сергей Прокофьев. За один рояль сел Светик, за другой — Толя Ведерников. А Сергей Сергеевич стоял между ними и дирижировал исполнением своего Третьего фортепианного концерта. Рихтер и Ведерников сыграли конечно же великолепно.

Когда они закончили, то Прокофьев, словно фокусник, достал из кармана две маленькие шоколадки, воскликнул «Молодцы!» и вручил сладости музыкантам.

Зинаида Николаевна тоже приходила в этот дом. У нее были нормальные отношения со второй женой Генриха Густавовича, так как она понимала, что моя тетя ни в чем не виновата. Зина же сама ушла от Нейгауза к Пастернаку. Но Генрих Густавович, видно, ее по-прежнему любил.

Так получилось, что эти строки я писал в Грузии, где, собственно, и развивались отношения влюбленного Пастернака и ответившей ему взаимностью Зинаиды Нейгауз.