Союз нерушимый... - Михаил Каштанов

Новиков

Дивизия, после окончания маневров, готовилась в обратный путь. И опять своим ходом. Только теперь вместе с ними к пятисоткилометровому пробегу готовились и танкисты Роммеля. Танковый полк Рейхсвера на новеньких 'четверках'. Именно на них, на знаменитых Pz. Kpfw. IV (Sd. Kfz. 161) или по простому, по-русски, Т-IV. Вот только вместо привычного короткоствольного 'окурка', из башни торчало солидное орудие длиной в 43 калибра. Да и подвеска была индивидуальная торсионная, как в свое время у Т-III. Не обследовать это чудо Германской технической мысли Новиков, конечно, не мог. Облазил всё. И за рычагами посидел, и в башне. Впечатление было одно — машина хорошая, но Т-29 намного лучше. По бронированию. По запасу хода. По маневренности и скорости. По огневой мощи. И даже, как не странно это звучало бы для любителей танковой техники из других времен, обзорность. Не зря, ох не зря Новиков в свое время бился смертным боем за установку призматических перископических приборов наблюдения. Прибор имел кратность увеличения. В поле зрения имелись угломерные и дальномерные линейки. А вот то, что этот прибор был очень похож на еще не появившийся на свет британский Mk IV, никого не касалось. Да и знать про это никто, кроме самого Новикова, не мог. Ну а радиосвязью нас само собой не удивишь! У нас еще со времен принятия на вооружение Т-19 все танки радиофицированы. В общем, покатался Новиков на немецкой машине, даже пострелял, и с удовольствием пересел в свой Т-29. А вот Роммель из 'двадцать девятого' вылез задумчивый и немного растерянный.

Постояли. Покурили. Хорошие все же сигареты выпускались в Германии. Пока выпускались. Петля экономической блокады стягивалась все туже. Британия старалась, как могла. Миротворцы, мать иху! Умудрились приравнять поставки в Германию табака, чая и кофе к поставкам военных товаров! Да, американцам у вас еще учиться и учиться. Если времени им, конечно, дадим. В Европе все явственнее пахло порохом. Сколько еще осталось? Два года? Три? Не больше. И война в Китае — это только прелюдия. Проба сил и испытание техники. Положение в мире и в Европе складывалось для 'хозяев мира' нетерпимое. СССР, Германия, Япония — выпали из их сферы влияния. Напрочь! Эти государства посмели проводить самостоятельную политику, поставив интересы своих народов превыше всего. Это было бы не так страшно для 'хозяев', если бы эти страны действовали каждая сама по себе. Но они решили объединиться и скоординировать свои усилия! А на попытки вмешаться и повлиять на происходящее изнутри, силами оппозиций и прочих внутренних либерастов, отвечали стремительно и жестко, даже жестоко. Всех этих 'оппозиционеров' выловили и расстреляли. И, судя по всему, не только их, но и тех, кто за ниточки дергал. С этими обходились вообще без суда. В Германии бесследно исчез адмирал Канарис. В России попал под колеса поезда Хрущев. В результате этого попадания, поезд сошел с рельсов и вагон, в котором ехали, ой, извините, следовали, высокопоставленные чины из МИДа и 'очень талантливые' журналисты, перевернулся и сгорел. Дотла сгорел. Даже косточек не осталось. В Японии всё то же самое, но с учетом национального колорита. Вежливое пожелание, написанное красивыми иероглифами, и несколько десятков заметных и не очень заметных чиновников и даже 'лиц приближенных к императору' совершили ритуальное самоубийство. Ну а тем, кто не очень хотел сам вспарывать себе живот, весьма ловко помогли секунданты. Понятно, что до конца очиститься от этой заразы за один прием невозможно, но выбить самых активных, разорвать и нарушить связи, внести элемент неразберихи и паники — это можно. И самое главное — нужно. Даже находясь в Китае, даже будучи сверх меры загруженным при формировании дивизии, Новиков следил за происходящим. И то, что он видел, слышал и читал — ему очень нравилось. Да и не только ему. Со страны словно сорвали какую-то волшебную сеть, в которую она была завёрнута, как сказочная принцесса. И ведь не просто 'дышать стало легче'. Многое из того, что раньше непонятным образом тормозилось и не получалось, стало делаться и стремительно развиваться. 'Не правда ваша, господа демократы! 37-й и тогда был не годом террора, а годом очищения, а уж теперь и подавно'. Эта мысль пришла Новикову после первых статей в газетах и разъяснений, полученных из политуправления РККА. И с тех пор он только крепче убеждался в её правоте. Не сработали хитрые схемы с оговором невинных людей. Практически нет случайно пострадавших от чистки. А тех, кто все же попал под удар, быстро отпускали с полным восстановлением в правах, зато потом активно занимались теми, кто их оговаривал. И ведь что интересно, как очистились города! Не от бытового мусора, хотя и его стало меньше, а от человеческого. Как это проявилось? Да элементарно! Куда-то подевались целые толпы всевозможных замов и помов, их жены, любовницы и любовники. Хотя почему 'куда-то'? Мест в стране, где нужна грубая сила человеческих рук, достаточно. И ведь, что характерно, ни одна сволочь не трудилась в реальном производстве или сельском хозяйстве! Но это ничего. Не хотели сами ручки марать — теперь будут трудиться на благо страны, а не своё личное, до кровавых мозолей.

От подобных приятных размышлений Новикова отвлек бесцеремонный толчок в бок.

-Полковник, Вы где витаете? О жене мечтаете?

Роммель довольно улыбался. А как же, подловил Новикова.

Пришлось отвечать в том же тоне.

-Ну, не только Вам витать в мечтах и стоять с видом роденовского мыслителя!

-Николай, если Вы действительно мечтали и вспоминали о своей жене, то наши мечты и думы не совпадают. Я мечтал о том, чтобы в нашей армии скорее появились такие машины как ваш Т-29. А если серьезно, то я почему-то отчетливо представил, что бы было, если бы нам пришлось воевать друг против друга. И мне стало жалко старушку Германию.

-А мне Россию. Это была бы страшная бойня. Мировая война показалась бы в сравнении с этим старым рыцарским турниром. Но самое главное — что мы бы проиграли, даже если бы победили.

-Извини Николай, твой немецкий безупречен, но я не всегда могу проследить нюансы славянской логики.

-Эрвин, перестань! У наших народов общие корни. Если мы не можем понять друг друга, то кто тогда вообще на это способен? А в данном случае все предельно просто. В этой войне мы бы настолько обескровили друг друга, что уже не смогли бы сопротивляться давлению англосаксов. Не сразу. Через десять, двадцать лет, но мы вынуждены были бы уступить напору их идеологии или начать новую войну, еще более страшную. Третью войну за полвека. Нам может просто не хватить сил. Не технических — душевных. И вообще, что это тебя потянуло на такие мрачные размышления?