Карнавал смерти - Рафаэль Монтес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ей стало не по себе, когда такси проехало мимо 17-го батальона военной полиции. Машина притормозила перед парой «лежачих полицейских», потом остановилась, и на Викторию нахлынули болезненные воспоминания, отчего вся ее решимость испарилась вместе с выступившим по́том. Она столько раз гуляла по этой улице вместе с родителями и братом… Именно полицейские этого подразделения откликнулись на звонок тети Эмилии, когда она обнаружила в доме трупы. В памяти всплыло забрызганное черной краской лицо матери с перерезанным горлом – гораздо ярче, чем за все прошедшие годы. Виктория взглянула в глаза Джорджу, взяла его за руку и в сотый раз спросила, правильно ли поступает. Утром она показала ему новые страницы дневника и рассказала про продажу родительского дома. Когда девушка позвонила по указанному в нем телефонному номеру, ей ответила сама Райане.
– Почему бы вам не заехать на чашечку кофе? – предложила она, когда та объяснила причину звонка.
Виктории не хотелось возвращаться на Остров Губернатора, но это был шанс побольше разузнать о Сантьяго и Рапунцель. Она не была в этом районе много лет и боялась, как скажется такое возвращение на ней. Кроме сильных болей в животе – как будто в него вонзались бритвенные лезвия, – Виктория чувствовала отчаянную, стреляющую боль в левой ноге. Интуиция громко и отчетливо подсказывала: не нужно туда ехать.
Привалившись головой к окну такси, Виктория с удивлением обнаружила, что ее воспоминания не так уж сильно отличаются от реальности. Район словно застыл во времени. Машина продолжала ехать по улице вдоль реки Жекия. Справа виднелись спокойные воды залива Гуанабара, где у берега покачивались рыбацкие лодочки. Дальше за оградой находился спортивный клуб Молодежной христианской ассоциации с теннисными кортами, баскетбольными и волейбольными площадками и бассейнами – сюда Виктория ходила в трехлетнем возрасте. Они свернули налево на улицу Мальдонадо и направились к площади Айя Гарсия, забитой ресторанами, кондитерскими и киосками с тех пор, как паромный причал переехал в центр Рио. Раньше здесь была почти сельская местность: повсюду росли цветы и находилось всего несколько предприятий. В этом жилом районе большинство домов были двухэтажными, с низенькими калитками и узорными решетками, с гаражом на заднем дворе и палисадниками, как у ее родителей. Большинство белых или бежевых фасадов украшала керамическая плитка пастельных тонов. Шестиэтажное здание школы Иконе на улице Кампо-да-Рибейра – самое высокое в округе. Школа стояла на углу, на пересечении с улицей Маршала Феррейра Нето, круто поднимавшейся в гору. Добраться до бывшего родительского дома можно было только через перекресток. Когда они подъехали, Виктория хотела отвернуться, но заставила себя держать глаза открытыми, чтобы лицом к лицу встретить все, что ее ожидало.
– Остановитесь на минутку, – попросила она таксиста.
Джордж удивленно взглянул на нее:
– Ты уверена, что хочешь этого?
Виктория чувствовала, что, выйдя из машины, не сможет сделать и пары шагов, но она не собиралась сдаваться. Джордж вышел вместе с ней. Школьную ограду заменили зелеными воротами, двор превратили в автостоянку, а фасад выкрасили в белый цвет с золотыми узорами. Несколько верующих, сжимая в руках потрепанные Библии, входили и выходили из лютеранской Евангелической церкви. Перед калиткой девушка остановилась и стиснула руку Джорджа, чувствуя головокружение. На ум пришло слово «мертвый». Виктория молча вернулась в такси. Они обогнули квартал и поднялись по улице Лоренсу да Вейга, прежде чем свернуть на улицу Мальдонадо и остановиться перед родительским домом. Ее протез жгло – в нем словно пульсировали несуществующие вены. Виктории хотелось снять его и выбросить в окно, но вместо этого она просто расстегнула пуговицу на блузке, чтобы стало легче дышать, и выглянула наружу. На улице было тихо. Дом давно умершей Терезиньи выглядел заброшенным, а вот дом ее родителей был выкрашен в другой цвет и обзавелся новой оградой. На калитке висела заляпанная табличка «Сдается». «Все мертво», – подумала Виктория. Лишь ее любимое дерево, которое теперь казалось гораздо меньше, чем в детстве, все еще стояло на прежнем месте, неподвластное времени. Подростком она любила читать с утра пораньше – поглощала классику научной фантастики, в основном Айзека Азимова и Филипа К. Дика, а еще лучшее из жанра фэнтези – «Властелина колец» или «Гарри Поттера», вышедшего, когда она училась в школе. Долгое время девочка мечтала получить письмо из Хогвартса и оставить дерьмовое прошлое позади. Как и Гарри, она была сиротой, поэтому верила, что у нее есть неплохие шансы… Увы, письмо так и не пришло. Она нарисовала собственные образы персонажей и потом часто ощущала несоответствие, смотря экранизации. «Ее» персонажи были гораздо лучше актеров.
Райане вызвала у Виктории такое же ощущение несоответствия, когда она ходила по дому и показывала новую мебель и другие перемены в обстановке, которые сделала вместе с мужем. Виктория заметила, что хозяйка уже выпила, хотя еще не было и полудня: опущенный взгляд, заторможенная речь и хриплый голос – все признаки налицо. Однажды она свернула в жизни куда-то не туда, превратившись из Райане из дневника в женщину в потрепанном платье, едва державшуюся на ногах. Волосы были кое-как собраны в пучок, торча в разные стороны, а на лице читался многомесячный недосып. Выглядела она лет на пятьдесят, хотя ей было не больше тридцати пяти.
Райане провела их по первому этажу, объяснив, что убрала стену между столовой и кухней. Как Виктория ни старалась, ей не удавалось сохранять эмоциональную дистанцию. Слишком много воспоминаний: вот лестничные перила, по которым она любила съезжать; а вот колонны в гостиной, на которые мать обычно вешала фигурки святых; и угол, где для наказанного Эрика минуты тянулись бесконечно; большое зеркало, в которое Виктория смотрелась, играя на коленях у
