Пиппа бросает вызов - Джой Адамсон

Потом я попробовала заманить Пиппу в вольер Уайти, показав ей корзинку с мясом. Она доверчиво заковыляла следом. Прибегать к такому трюку мне было невыносимо тяжело, но было совершенно необходимо как можно скорее поместить ее в безопасное место. Мне хотелось утешить Пиппу, и я начала ее гладить, но на каждое мое прикосновение она отвечала рычанием — я видела, что ее мучает сильная боль. Она пропадала целых девять дней, и, наверное, по крайней мере неделю у нее крошки во рту не было, иначе она не дошла бы до такого истощения. Если бы несчастье случилось с ней неподалеку от лагеря, мы обязательно встретили бы следы молодых; мне страшно было подумать, что Пиппа попала в беду далеко отсюда и — бедняга — какие ужасные мучения она перенесла, пока добралась до лагеря, чтобы мы ей помогли.

Тут подоспел Бен с козой, и мы дали Пиппе грудинку. Она проглотила мясо с такой жадностью, что тут же снова все отрыгнула. Силы ее были исчерпаны; она была так разбита и измучена, что сразу же заснула.

Добиться связи по радио Бену не удалось; поэтому мы решили, что он немедленно поедет в Найроби и привезет ветеринара. Мне не хотелось посылать его на своей единственной машине — она могла срочно понадобиться; я надеялась, что Джордж одолжит нам один лендровер, у него их было три. Мы договорились, что за то время, пока я съезжу к Джорджу за машиной, Бен и Локаль отправятся искать молодых и пройдут по следу Пиппы. Следов молодых они, к несчастью, не нашли, а след Пиппы шел с той равнины, где она некогда произвела на свет Уайти, Мбили и Тату — это было милях в трех от лагеря, — а потом он вел еще дальше, к кольцевой дороге вдоль Муреры.

Около пяти Бен выехал в Найроби, и я рассчитала, что он будет там к полуночи, если ничто не помешает. Весь конец дня я провела возле Пиппы, все время давая ей маленькие кусочки мяса, но она очень ослабела и почти непрерывно спала. Вечером приехал директор, и мы стали думать, как лучше поступить. Еще какое-то время Пиппа будет нуждаться в помощи. Я знала, что Тони Харторн принципиально против того, чтобы дикое животное лишали привычной обстановки, разве что в самом крайнем случае; уже не один раз мы убеждались, что необходимость приспосабливаться к незнакомой обстановке настолько подрывает силы животного, что никакая врачебная помощь не сможет это компенсировать.

Но директор и слышать не хотел о том, чтобы больное животное оставалось в заповеднике — безразлично, на какой срок. Ну, что же мне было делать?

Я не спала всю ночь, прислушиваясь к малейшему шороху в вольере, где лежала Пиппа. Вдруг кто-то фыркнул. Я выбежала из хижины с фонарем и увидела, что на противоположном берегу речки пасется буйвол; яркий свет ударил ему в глаза, и он с громким топотом убежал в темноту.

Вскоре я услышала тихий стон Пиппы — она издавала эти звуки, когда беспокоилась за детенышей. Мне хотелось увидеть их хоть краешком глаза, и я снова выскочила и стала обшаривать все вокруг лучом фонаря, но никого не было. Как только рассвело, я послала Локаля разыскивать следы гепардов. Он обнаружил, что они ночевали совсем недалеко от того места, где пасся буйвол. Их следы вели к Охотничьей акации и дальше на равнину, а потом потерялись. Очевидно, Пиппа позвала молодых, когда их напугал буйвол, которого я спугнула ярким лучом фонаря.

Локаль снова отправился искать молодых, а я сидела с Пиппой в ожидании ветеринара. Я подумала, что, возможно, ему придется осматривать ее под наркозом, и поэтому почти не кормила ее, хотя она была очень голодна. Она не хотела, чтобы я садилась слишком близко, — еще один признак того, что она серьезно больна. Я поняла, что она хочет, чтобы ее оставили в покое, устроилась по другую сторону сетки вольера и печатала письма, чтобы у меня был предлог оставаться все время поблизости и при этом не беспокоить ее своим вниманием.

Вспоминая, что Пиппа немного хромала девять дней назад, я ругала себя за то, что не отнесла ей мясо вечером в тот же день, ведь этим я вынудила ее отправиться на охоту за дичью, быть может, слишком для нее сильной. Повыше локтя кожа у нее на лапе была содрана — вероятно, это след от удара копытом. Меня уже давно беспокоило ее пристрастие к водяным козлам; их полным-полно в наших местах, но взрослые животные — слишком крупная дичь для гепарда. И вот теперь — хватит ли сил вынести это — Пиппа лежала передо мной, так страшно искалеченная, а мысли о том, что ждет ее несчастных детенышей, мучили меня неотступно.

С каким облегчением я встретила Джорджа — он приехал, чтобы утешить меня и помочь Локалю найти молодых гепардов. В три часа дня в Кенмере приземлился самолет с летчиком, Беном и ветеринаром на борту. Я поехала за ними, а тем временем Джордж возвратился в лагерь, так и не разыскав гепардов.

Я видела, что Пиппа с самого утра очень раздражена, и сомневалась, что доктору удастся осмотреть ее без наркоза, но тревоги мои оказались напрасными — она позволила ему осматривать себя без малейшего сопротивления. Точно так же она отнеслась к ветеринару два года назад — она разрешила ему проделывать с ней все что угодно, хотя видела его впервые. Я убеждена: и в том и в другом случае она понимала, что эти незнакомые люди хотят ей помочь.

Врач изрек суровый приговор. Очевидно, лапа была сломана пониже локтя и перелом был таким тяжелым, что ветеринар хотел немедленно усыпить Пиппу. Я умоляла его дать мне возможность попытаться спасти ее. С большим трудом он согласился на мои уговоры, но потребовал, чтобы ее тут же отправили в Найроби — сделать рентгеновский снимок и, может быть, провести лечение. Готовясь ввести Пиппе снотворное перед полетом, он попросил меня подписать документ, в котором оговаривалось его право уничтожить ее, если он сочтет это нужным.

Выхода у меня не было — речь шла о спасении жизни Пиппы, но я едва не потеряла сознание. Врач впрыснул снотворное из расчета на вес в сто фунтов; оно мгновенно подействовало. Затем он связал ей лапы и надел такой тугой намордник, что у Пиппы начались судороги. Я боялась, что в припадке она может прикусить язык, и умоляла ветеринара хоть чуть-чуть ослабить веревку, но он оставался непреклонным — однажды гепард уже вцепился в него и как раз при таких же обстоятельствах… Я собиралась лететь с Пиппой в Найроби, но врач распорядился, чтобы я осталась, и взял Бена.

Самолет вылетел обратно в пять часов вечера, но мы успели договориться, что я с Джорджем сразу же поеду в Найроби и останусь там с Пиппой, а Бен на лендровере Джорджа вернется на следующее утро и будет заботиться о молодых гепардах, пока я не вернусь.

У меня всегда щемило сердце, когда я смотрела, как самолет с больным животным на борту исчезает в бескрайнем небе; на этот раз мне показалось, что я теряю последние капли крови, по нельзя было медлить ни минуты, и я стала собираться, чтобы выехать как можно скорее.