Оверсайз. Приятки с моллионером (СИ) - Максимовская Инга

-Не тем ты занимаешься, Федя. В тебе погиб великий бомж,- гаркнула женщина в черном, как там ее черт звали? Ваня? Идиотское имя.

- Хотелось бы знать, ты чем промышляешь? Поди кошек душишь и за белок выдаешь. С тебя станется,  – буркнул бодигард беззлобно. Что – то странное с Федюней творится в последнее время. Какой – то он стал пластилиновый.  

- Наше, в банке с медвежонком на крышке,- вклинилась в животрепещущий разговор Груня. А я смотрел на звезды. И единственным моим желанием сейчас было любить эту глупую девку, морщащую свой идеальный нос. И уверенности в том, что я хочу найти флешку и вспомнить свое прошлое, у меня не было от слова совсем. Поиски сокровища для меня закончились в тот момент, когда эта дурында явилась в мой дом с чемоданом полным шлеек, клещей и прочего идиотизма и взглянула на меня своими глазищами.

- Йес,- взвизгнула Груня, выхватывая из лапищи Огурца банку.

Аграфена

-Ты же не станешь есть этот инжир? – поинтересовался маньяк, глядя, как я, с видом людоедки  потрошу мясистые ягоды грязными руками. Не может быть. Я хорошо помню, что запихала флешку в самую большую инжирину. А теперь чертового куска пластмассы в нем нет.

- Она была тут. Честное слово,- всхлипнула я, подняв глаза на замершего возле меня Германа.

- Знаешь, только ты могла спрятать дорогущую цацку в дешевое варенье. И меня это даже не злит. Черт с ней, Груша. Эта побрякушка никому не принесет счастья, — улыбнулся мой мучитель, и ухватив за плечи порывисто прижал к себе, не обращая внимания на то, что я вся грязная и липкая от сиропа. Видимо моё колено так ничему и не научило этого наглого сноба. Но почему мне сейчас так хорошо?

- Флешку в инжирину? – разрушила удовольствие шарлатанка. Как у нее только получается возникать где угодно из ниоткуда? Буквально из воздуха. – Я кажется знаю, где эта гребаная штучка.

- Ба? – выдохнула я. У бабули привычка, она не выкинет ничего, не попробовав на вкус. Даже испорченную еду она сначала дегустирует, а уж потом отправляет в мусор.  Никогда больше не буду есть варенье.

- Ага, — хмыкнула Вангелия.- Я еще удивилась, как она заглотила здоровую инжирину не жуя как удав.

- Ты раньше не могла сказать? – вызверилась я, и сжав липкие кулачки двинула на астрологиню.- Я из – за тебя чуть богу душу не отдала. В мусорке копалась, умирала от страха на мотоцикле, болталась на палке. И шлем этот дурацкий.

- Так ты не спрашивала,- ухмыльнулась эта мерзавка.

- Груша,- тяжелые мужские руки легли мне на плечи...

- И ты...- я обернулась к Герману, и мне показалось, что злость затопила все моё сознание чернотой. При этом в мозгу начали вспыхивать неясные образы и, вот уж странность, ряды цифр. – Ты... Чтоб тебя. Гад, сволочь и хам.

- Что с тобой? – встревоженный голос Германа прорезал темноту. Сильные мужские руки подхватили моё безвольное тело. Мне казалось, что я качаюсь на волнах в маленькой лодочке.

- Ты сказал, что я предательница,- мой тихий шепот потерялся в драповой ткани его пальто. – Гадский ты придурок. Я кто угодно – идиотка, ненормальная, чокнутая, но не предательница. Понял?

- Конечно понял. Но ты сама виновата. Потому что ты меня свела с ума. С тех пор как явилась в мой дом, я чувствую себя слюнявым идиотом. А мне такие ощущения не свойственны,- бархатный голос, проникает в мой разум, очередной ложью. Или нет?

- Так, все хватит разводить нюни,- вклинилась Вангелия, - нам с Федюнчиком неудобно, между прочим. Испанский стыд, товарищи, этот ваш асисяй. Этим надо заниматься в комнате с опущеными шторами,  запивая такие признания шипучим безумием вприкуску с клубникой. Она как известно раскрывает вкус шампанского. А не стоя возле помойки, с липкими от варенья ручонками и такими же липкими, приторно сладкими мыслями.

 - Правильно, лучше ноги...- хмыкнул Федя.

- Заткнись,- в один голос с Германом заорали мы.- Пошляк.

- Я хотел сказать, ноги сделать. Скоро народ потянется на работу,- гоготнул Огурец.- Но ход ваших мыслей, шеф, мне нравится.

- Уволю,- рявкнул маньяк, но не поставил меня, а только сильнее прижал к себе и поволок в машину, спрятанную в кустах.

- Восемь, пять, десять, семнадцать, ЮВ,- сорвался с моих губ шепот. И мне показалось, что я не управляю собой.

- Груша. Эти цифры. Они откуда?

Я не смогла ответить, проваливаясь в разноцветный калейдоскоп вспышек.

Хотелось конфет, сгущенки, вкусных, вымазанных вареньем губ маньяка и на ручки.

 Я открыла глаза и уставилась на покрытый темной щетиной подбородок, находящийся прямо на уровне моих глаз. Оглядела незнакомую комнату, пытаясь понять, где нахожусь. В плену у маньяка, вот где. 

- Эй, что все это значит? – от страха у меня даже голос прорезался. Странно. Я лежу на кровати. Огроменной как аэродром Шарля Де Голя. А чужая ручища покоится на моей груди, хорошо хоть поверх одеяла. И чертов мерзавец тихо сопит рядом, обдавая меня горячим дыханием. Это еще что за перфоманс? Я бы даже сказала – перфомансище. Сунула руку под одеяло и чуть не взвыла. Из одежды на мне оказались лишь трусики и малюсенькая маечка. Не моя маечка, я таких не ношу. Я ткнула в бок маньяка, который что – то пробурчал спросонок и вдруг резко сел и уставился на меня. Натянула до подбородка легкое как пух одеяло, и вопросительно глянула на гада, воспользовавшегося моим беспомощным положением.- Я спрашиваю, как понимать это безумие? - мой голос зазвенел в темноте натянутой струной.

- Ты вырубилась возле мусорок,- вздохнул Герман, потерев кулаками глаза, став похожим на трогательного медвежонка. – Пришлось везти тебя сюда. Это квартира моих родителей. Настоящих родителей. Домой не поехал, побоялся что твоя Ба сдерет с меня шкуру живьем, если увидит, что ее внучка в коматозном состоянии, грязная как свинка да еще и бормочущая какой - то бред. Отправил к ней Огурца с подругой твоей, следить за бабулиным пищеварением. Она уже все телефоны оборвала, кстати. Пришлось выключить. Так что смерть от старости мне все равно уже не грозит. Я смирился с участью.

- И переодел меня ты – не спросила, а утвердилась в своей догадке.

- А еще умыл, причесал и уложил в хрустальный гроб, моя спящая царевна,- снова превратился в парнокопытное животное господин Розанов. Но его взгляд остался совершенно серьезным.-  Я тебя не поцеловал. И знаешь почему?

- Боюсь представить, — промямлила я, вспоминая какие трусы на себя напялила с утра. Вдруг свои любимые пионерские. Позорище же. Может он меня и не поцеловал, потому что красотищу рассмотрел?

- Потому что, боялся что ты  очнешься и сбежишь.

- Я бы так и сделала,- солгала я. Мне понравилось ощущать тяжесть его руки через одеяло, и смотреть на сжатые губы, словно высеченные из камня. А еще, мне почему – то очень хотелось лежать вот так, рядом с этим невозможным придурком всю свою никчемную жизнь. Но показывать свою слабость сейчас было бы верхом безумия. Хотя, куда уж дальше.

- Отвернись, я встану,- приказала, даже не ожидая, что этот мерзавец послушается. Он и не подумал даже глаз отвести.

- Что я там не видел, детка? Ты была полностью в моей власти, каких то пару часов назад. Я мог бы воспользоваться моментом, если бы был чуть менее неприхотлив и воспитан.

- Хам,- дернула я плечом, замотавшись в одеяло, которое выдернула из-под каменного мужского тела с большим трудом.

- А еще подонок и мерзавец,- выдохнул мне в ухо Герман, и дернул на себя, за угол чертова пледа, - я знаю кто я, но так до сих пор не разобрал, ты что за птичка. Но пахнешь ты опупительно.

- Инжиром? – прохрипела я, борясь с головокружением и огнем в животе.

- Желанием, медом и женщиной,- его шепот опалял, сводил с ума и без того мой воспаленный мозг. Нет. Я не так представляла свой первый раз, но именно с этим чертякой мне вдруг захотелось познать счастье. Пусть короткое, может совсем безумное, но настоящее.

- Майка на мне чья? – спросила, пытаясь вырваться из плена чар горячего жеребца, вдавливающего меня в себя все теснее. И гадское одеяло уже не спасало от близкого контакта. Он дернул на себя проклятую тряпку, и она пала к нашим ногам, словно последний  бастион.