Кика - женщина с изюминкой. Любовные успехи и неудачи разведенной журналистки - Кика Салви

Рвущая и мечущая подруга утащила меня с праздника, и я не могла даже пикнуть, пока мы ехали домой, боясь получить еще больший нагоняй, чем уже получила по пути от квартиры до машины. Айлин ругала меня, а я отвернулась от нее, чтобы спокойно любоваться звездным небом.

Когда я пришла домой (или, вернее, ввалилась), я сразу позвонила своему «бесперспективному». Было три часа ночи, я знала, что его мобильный отключен, но я не могла смириться с мыслью, что кто-то другой доложит ему, что я вешалась на шею хозяину праздника. Поэтому я все рассказала его автоответчику, рыдая, переполняясь то чувством вины и стыда, то детским страхом. А потом я уснула.

На следующий день в семь утра звонит он мне, безутешный, из аэропорта. И выслушивает кучу дерзостей от меня – не потому, что заслужил такое обращение (ведь изменщицей все же была я), а потому, что никто не остается безнаказанным, если будит меня рано утром. Я не помню, что я ему говорила, но помню, что расстроила его куда больше, чем поцелуи с Жозе или огласка. Я, видимо, напоминала монстра, потому что я ужасна, когда рано просыпаюсь: настоящий монстр.

Хорошо, что они оба, и Жозе, и Лео, уехали, а я осталась одна и могла привести мозги в порядок. Я очень расстроилась, что так грубо обошлась с Лео, но все же была счастлива, что поцеловала Жозе.

Неделю спустя я провела первую ночь с моим мужчиной в черном, со всем целомудрием двух взрослых и осторожных людей. Я безумно стеснялась, что он видит меня голой, со всеми складками на брюхе, со всей моей блеклой кожей и небритыми ногами, которые он ласкал. Я была напряжена и напугана. И без преувеличения скажу, что я просто провалилась как любовница. Но и он не был на высоте, и мы оба уснули с облегчением, что кое-как перевалили границу первого раза. Но после наступил второй, третий, и гораздо раньше, чем мы заметили это, наш робкий и неудачный секс стал самым ярким в моей жизни.

Наш роман был потрясающим. В нем было все, чтобы сделать меня счастливой: взаимное участие, секс и хорошее настроение. Уже очень скоро я стала представлять, как к фамилии Салви присоединится Капоррино (у него была фамилия сицилийского мафиози, но такое нежное сердце, что криминальные корни отпадали сами собой). Я часто чувствовала страх, потому что никто из любимых и близких людей не имел надо мной такой власти. Любить, в каком-то смысле, значит быть заложником, но несмотря на все мои попытки добавить в наши отношения ложку дегтя, он оставался терпеливым и твердым, когда было необходимо, и ставил меня обратно на рельсы каждый раз, как я с них сходила. Он был сильный и нежный мужчина, а это большая редкость среди представителей противоположного пола.

Начало отношений давалось мне с трудом, я очень противилась тому, чтобы иметь продолжительную связь, стать частью пары, и было очень трудно привыкнуть к его постоянному присутствию в моей жизни. Даже когда я была замужем, я получала очень мало тепла от отца своих девочек и чувствовала себя одинокой, и, наверное, привыкла к этому состоянию. Но в конце концов расслабилась, перестала сдерживать себя и стала наслаждаться всем, что он мне так щедро предлагал.

Зе всегда сохранял присутствие духа. У него всегда был остроумный ответ на все, и он пробивал иногда возникающий в отношениях лед с завидной легкостью. Однажды мы пошли ужинать в ресторан, еще в самом начале нашего романа, и я находилась в напряжении (возможно, из-за мысли: «А если я влюблюсь, а он меня прогонит пинком под зад?» – и прочих глупостей). На мне была короткая юбка, и мое колено слегка касалось снизу крышки стола. Я почувствовала, что изнанка столешницы мягкая. Я провела рукой снизу по столу, и он оказался мягким, возможно, из-за того, что это был дорогой ресторан, и это было предусмотрено, чтобы женщины не рвали чулки об деревянное покрытие. Я очень удивилась, что стол подбит чем-то мягким и спросила Зе, зачем это сделано. А он посмотрел на меня, как соучастник преступления, и сказал: «Ты приклеиваешь туда содержимое своего носика, Кикочка?». Именно после этой фразы я влюбилась в него.

Прежде чем меня уволили из «VIP» (по моему желанию; я хотела попробовать стать писательницей, а работа отбирала столько энергии, что я была не в состоянии творить), я успела написать еще одну хронику, вдохновленная Зе. Эта статья подвела черту под частью моей жизни, которая прошла под знаком борьбы за признание, здоровье и любовь.

Я вся его

Нет ничего более бесстыдного, чем секс с любимым

Хороший секс и любовь, как вы знаете, далеко не всегда встречаются в паре. Потому что то да се, и прочее, и прочее (зачем доказывать очевидное, если каждый хоть раз наблюдал это несоответствие? Предпочитаю продолжить и приблизить счастливый конец...). Но когда они все-таки встречаются вместе, то страстное желание и интеллектуальное восхищение дают в результате самую тонкую и прекрасную комбинацию. Имя ее – любовь.

Я пережила и платоническую любовь, в которой к «объекту любви» более тяготеет разум, чем сердце. Пережила и головокружительную безумную страсть, когда все возможное общение осуществляется с помощью тела. Но при таких отношениях чувствуешь себя совершенно покинутым, кажется, что у тебя нет даже своего имени. Пережила я и псевдолюбовь (думаю, так это называется), которая опирается, скорее, на жажду любви, чем на настоящее душевное чувство. И пережила много глупостей (ведь нет святых людей), благодаря которым научилась выходить сухой из воды.

Сейчас я в полной мере наслаждаюсь той любовью, что затягивает нас в свой танец для двух тел. Эта любовь – магическая и трогательная – как звук голоса любимого человека.

Приведет ли эта любовь к рождению ребенка, новому адресу и общим счетам, покажет будущее. Но единственное, что я сейчас могу сказать, так это то, что она заполняет все пространство в одинокой душе и порождает самые неожиданные желания. И я, следуя совету Тима Майи, «простираю руки к небу».

Любить – не просто наслаждаться обществом, объятиями и поцелуями другого человека. Любить – необходимость оказаться внутри любимого человека, и быть максимально близко, пока не произойдет полного симбиоза. Любить – это с радостью слушать дыхание любимого ночью и улавливать хаотические сокращения его мускулов во сне, пытаясь найти в них логику. Любить – значит всегда быть по-христиански всепрощающим, чтобы принять любимое существо таким, какое оно есть. Любовь – это вечная готовность и бесстыдство.

Мы узнаем точно, что любим, когда в нас происходит физиологическая перемена. Когда тело, даже если оно старое и дряхлое, освобождается от всех табу. Любовь измеряется наличием или отсутствием стыда в отношении тела, желанием быть единственным и разделить все бесстыдства и выделения (виват, Рубен Фонсека!) с любимым. Мы понимаем, что любим, когда пищеварение работает отлично всю неделю отпуска, пока ты на пляже с любимым, когда ты ловишь кайф от того, что на тебя стекает пот любимого во время полового акта, и вкус его кажется божественным нектаром. Когда поцелуй при прощании так горяч и сексуален, что хочется отдаться снова.

Мы понимаем, что любим, когда распахиваем все возможные отверстия. Когда хотим выпить все, что можно выпить из тела любимого, когда мы лишаемся рассудка в то время, пока на нас бьет звучная вязкая струя. Но, прежде всего, мы понимаем, что любим, когда в сексе нет границ и когда мы принимаем факт, что, как бы мы этого не хотели, невозможно слиться с любимым воедино.

Я всегда страдала запором, с самого рождения. Я никогда ни с кем об этом не говорила, но на любое путешествие мой организм всегда реагировал одинаково, и я по несколько дней не могла сходить в туалет. У меня был запор. Разумеется, никто (кроме какого-нибудь старикашки, у которого любимой темой для разговора являются неисправности организма) не выходит из туалета, рассказывая о своей проблеме направо и налево. Это неизящно, неприлично и заставляет всех вспомнить, что ты на самом-то деле какаешь, хотя снаружи покрыт лоском гламура. За все время, пока я была замужем, слово «какать» вообще никогда не употреблялось в нашем доме. Разве что после рождения Алисы (когда эта тема стала дежурной темой за едой, потому что стоило только поставить на стол обед или ужин, как раздавалась сигнальная сирена ее голоса, оповещающая о том, что пора сменить подгузник). Я никогда не могла пукнуть в присутствии мужа, или, тем более, разглагольствовать о еще менее благородных физиологических процессах. Но с Зе все было иначе, и в этом тоже для меня заключалась особенная прелесть наших отношений.

Очень скоро он понял, что я страдаю запорами, и каждый раз спрашивал меня, когда я задерживалась в туалете, сделала ли я «а-а». Его интерес породил абсолютную близость, которую мне так долго приходилось избегать. Мы даже обсуждали количество и консистенцию продукта, когда мои усилия облегчиться увенчивались успехом.