Возрождение церковной жизни в Сибири. По страницам дневников архимандрита Серафима (Александра Егоровича Брыксина), в схиме Иринея - Владимир Николаевич Крицак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обвинения строились на показаниях двух свидетелей: Борисенко и Кривицкого. Позже выяснилось, что ни тот, ни другой в эти годы в городе Топки не проживали.
Следствие прошло молниеносно: уговоры, угрозы, пытки.
Свидинского расстреляли, а Александра Митрофановича осудили на восемь лет заключения (он отбывал срок в читинских лагерях) и пять лет ссылки и поражения в правах.
После освобождения Александр Митрофанович вернулся в Топки, опять пошёл в церковь, стал диаконом, но пробыл на воле лишь два месяца. В 1949 году его вновь арестовали по тому же делу. И, несмотря на то, что наказание он уже отбыл, не выдвигая никаких новых обвинений, основываясь на материалах старого дела и показаниях тех же липовых свидетелей, прадеда вновь репрессировали.
Это нарушало все законы, человек не может быть осуждён за одно и то же преступление дважды, но репрессивная машина работала, а Указ Президиума Верховного Совета СССР «О направлении особо опасных государственных преступников по отбытию наказания в ссылку, на поселение в отдельные местности СССР» позволял этих «особо опасных», к которым отнесли старого набожного человека, наказывать повторно. Вот и получилось, что в возрасте 62 лет мой прадед вновь был осуждён и отправлен в бессрочную ссылку, на этот раз — в Красноярский край. Там он пробыл до самой смерти Сталина. Вернулся из ссылки прадед с подорванным здоровьем, но с несломленными волей и верой.
Семья у Александра Митрофановича была приверженцами коммунизма, а он был непоколебим в своем желании служить Богу.
Вновь вернулся в храм, стал священником в городе Осинники, хотя все близкие были против этого, все его отговаривали, мол, «успокойся ты со своим Богом, верь в душе, отступись от церкви, столько беды она тебе принесла».
А он слушал, как‑то огорченно улыбался и отвечал:
— Я же не против власти, я — за веру Христову! Потерплю.
Так и похоронили его по решению родни без регалий священника, как обычного человека.
Реабилитирован Александр Атапин, к слову, был только в 2004 году, по нашему настоянию. Я знакомился с материалами его дела, тогда и узнал все подробности. До двухтысячных годов я не особо слышал что‑то о нём, просто знал, что он был священником, но в семье эта тема не приветствовалась. Всё‑таки в СССР, несмотря на то, что Сталина уже не было, отношение к священнослужителям было двоякое.
Но я очень горд, что сегодня продолжаю его дело.
«Инок добрый, но требует наблюдения, дабы не впал в прелесть. Владыка Донат, 8 мая 1961 года». Запись в личном деле о. Серафима
Упокоение у храма
В 2009 году о. Серафиму пришлось ещё один раз побывать в Осинниках, когда состоялось перезахоронение останков двух местных священников — Тимофея Чепеля и Алексия Самчука. Останки перенесли с кладбища посёлка Стройгородок на территорию Свято-Ильинского храма.
Почтить память священнослужителей пришли их родственники, друзья, духовенство местных храмов, а также Красноярского края и Новосибирской области, прихожане, церковные певчие, монашествующие, казаки.
Почётным гостем мероприятия стал духовник Свято-Благовещенского женского монастыря в Красноярске архимандрит Серафим (Брыксин), в своё время совершивший пострижение в монахи отца Тимофея.
В проповеди отец Серафим призвал всех чаще молиться о родных и близких, ушедших в мир иной.
— Обращаясь к Всевышнему с просьбой простить все прегрешения покойного и даровать ему Царствие Небесное, мы тем самым помогаем его душе обрести вечную жизнь, — подчеркнул батюшка.
Красноярск
4 мая 1960 года — 9 февраля 1962 года
Опять поехал в Новосибирск к архиерею с просьбой. И тут, на моё счастье или на беду, прибыл благочинный Красноярского края. Стал меня приглашать. Я, конечно, согласился. И вот после Троицы я уже с полным расчётом явился в Красноярск.
Регистрацию получил сразу и тут же приступил к своим пастырским обязанностям, — с удовлетворением записывает в дневник о. Серафим.
Будучи 30‑летним иеромонахом, был назначен в Покровский кафедральный собор Красноярска.
Прослужил почти два года. Многое можно было бы припомнить за эти два года. Но остановлюсь лишь на немногом. Квартиру отвели вместе с дьяконом. Но я переночевал там лишь одну ночь. Убежал на другую, не мог с ним лишь из‑за того, что он курит, как мужик.
Теперь один.
Келья — в церковной ограде. Тепло, хорошо. И отдохну, и помолюсь: никто не видит. А на службе бываю каждый день.
Вот так и текли мои денёчки. Много было всяких приключений. А тут ещё Господь дал мне смелости говорить проповеди. Говорю при каждом удобном случае: и при крещении, и при отпевании, и при венчании. Батюшки стали подшёптывать, потом склонять, а потом и доносить, куда не надо было.
Один раз даже вызвали меня в крайисполком. Официальное лицо мне заявило там:
— Вы, кажется, очень увлекаетесь проповедью?
— Нет, — говорю.
И всё‑таки как‑то Господь помог убедить его, что я невиновен.
В Покровском же кафедральном соборе Красноярска после окончания Одесской духовной семинарии служил отец Александр Пивоваров.
Я, как и протоиерей Александр Пивоваров, родом из Алтайского края,
