Моя головная боль - Римма Владимировна Антонова

И пока я слушала шквал негатива в свой адрес, Максим, довольный своей выходкой, отправился на кухню. Конечно, не ему же разгребать всё это. В итоге мама уже не слышала моих оправданий и пообещалась завтра быть здесь. В этот момент я пожалела, что сообщила, где я якобы снимаю комнату.

Скинув вызов, я положила телефон на журнальный столик обратно. И на ватных ногах прошла на кухню и плюхнулась за стол. Максим пил чай и жевал вафли.

– Выглядишь, словно призрака увидела, – обыденным голосом заметил он.

– Хуже, – внутри колотит. Несмело смотрю ему в глаза. – Завтра с утра здесь на пороге будет стоять моя мама.

– Хорошо же, – подмигивает он.

– Правда!? И как ты ей объяснять собрался наши отношения!? – не удерживаюсь и перехожу на крик.

– Как-нибудь да объясню. Между прочим, это твоя вина, – заявляет он.

– Моя?! Правда! Офигеть! Это я что ли к тебе под юбку залезла?! – соскакиваю со стула. – Я к тебе целоваться полезла?!

– Нет, – спокойно отвечает он. – Но это ты отреагировала, будто ей всё послышалось. Хотя могла сказать, что это хозяин квартиры говорит. Вот сама и поплатилась за своё же враньё.

Я застыла на месте с открытым ртом. А ведь и действительно. Он прав. Это я стушевалась и в итоге созналась во всём. Боже мой. И уже ничего не поправить. Сама себя загнала в ловушку и крышечку даже за собой прикрыла.

Максим поднялся, подошёл и прижал к себе. Ласково потрепал по голове. Я всхлипнула, и слёзы покатились по щекам. Что ж, завтра-то будет даже представить страшно.

– Не переживай. С моей же знакомство гладко прошло, – прошептал он на ухо.

– Не путай свою маму с моей, – вздыхаю я. – И Армагеддон покажется не таким уж и страшным на её фоне.

– Ну уж не сочиняй. Я думаю, твоя мама не так страшна, как ты её описываешь. Она волнуется за тебя. И это нормально. Будем готовиться к её приезду.

Как всё легко он говорит. А в итоге, боюсь я, завтра здесь моя мама всё разнесёт. И документы с колледжа заберёт, и меня за собой в родной город утащит. И всё! Прощай, светлое будущее. И все мечты медным тазом. И боюсь, и Максима никогда не увижу больше. Ещё громче начинаю выть, а он прижимает к себе, сильнее, поглаживая по голове. Только этот приём сейчас не работает.

Глава 19

Максим

Как и обещалось, в семь утра мама Златы стояла на пороге. Злая, как фурия. У меня даже бесследно пропала вчерашняя уверенность в себе. С самого порога кинулась на Злату с самыми нелицеприятными словами. Да и физически ей прилетело не хило. Еле остановил этот процесс. То, что мне досталось – ерунда. Заживёт. Но вот за девушку испугался не на шутку.

Еле удалось успокоить женщину. Хотя бы ненадолго. Женщина на вид приятная. Внешне Злата похожа на неё. Тоже шатенка, кареглазая. Только мама у неё выглядела слегка старше своего возраста. Видимо, жизнь наложила свой отпечаток на лицо. Когда вчера Злата сообщила, что ей всего пятьдесят, а на вид дать можно пятьдесят пять. А так пышная, невысокая. Только уж очень злая.

– Арина Елисеевна, – обращаюсь мягко к ней, когда сам сижу напротив неё за столом. А Злата рядом. Трясётся. Ну и чего греха таить, меня тоже нехило подкидывает. Если ещё и учесть осуждающий, тяжёлый взгляд её мамы. – Понимаете. Я настроен серьёзно по отношению к вашей дочери.

– Серьезно?! – взвизгнув, перебила меня женщина. – Вот не надо мне сказки-то рассказывать. Я ж не такая дурочка, как она, – тычет на Злату. – Не первый год живу на этом свете.

– Я понимаю, – пытаюсь реабилитироваться.

– Понимаю ли я?! – перекрикивает она. – Тебе сколько годиков-то?

– Двадцать шесть, – отвечаю покорно, пряча взгляд.

– А этой дуре всего двадцать!

– Мама, – попыталась одёрнуть её Злата.

– А ты вообще молчи! Даже стыдно смотреть на тебя! Поехала она в большой город… не даром мне соседи говорили, что скатишься ниже плинтуса.

– Ну почему вы так говорите, – попытался вставить свои три копейки.

– А тебя тоже никто не спрашивает. Хорош. Прям и не знаю, что и сказать. Ты поди сам ещё учишься, – цинично цокает.

– Почему же, – тяжело выдыхаю. – Работаю. И высшее образование имею.

– И квартира твоя, хочешь сказать?! – она обводит пальцем обрисовывая квартиру.

– Моя, – киваю в ответ.

– И зачем тебе тогда она-то? – фыркает женщина.

– Влюбился, – честно отвечаю и смотрю женщине прямо в глаза. – Правда влюбился.

– Не влюбился, а гормоны взыграли. А это кикимора рада стараться. Тут же и легла под тебя. Где вы вообще умудрились познакомиться?

– На улице, – тихо отозвалась Злата. – Ночью, – и всхлипнула.

– Вообще замечательно! – простонала Арина Елисеевна. – Хуже картины и не придумать. И чего сразу же и в квартиру к нему помчалась ноги раздвигать?

– Нет, – перебиваю её. – Так сложилось, что я устроился работать в колледж преподавателем. Там снова и встретил Злату. Честно признаюсь, до конца пытался сдерживать свои чувства. Ну вот, не очень-то получилось как-то.

– Обалдеть! – провопила женщина. – Он ещё и преподаватель! Да тебя ж пускать к ним нельзя. Ещё не нагулялся, кобелина!

– Мама! – вскрикнула Злата. А я думал, как от таких помоев теперь отмываться.

И возразить особо нечего. Если поставить себя на её место, то примерно так и получается. Как ни крути, я виноват, а – Злата жертва. И судя по отношению мамы к Злате, она её и правда слишком неразумной считает.

– Что мама?! Ты вообще ему поверила. Чего вообще сидишь тут! Иди шмотки свои собирай! Домой поедешь!

– Никуда никто собираться не пойдет, – более жестко вклинился я. Понимаю, что нужно держать рамки приличия, но я уже начинаю потихоньку выходить из себя.

– Да что ты говоришь?! – начала она.

– Арина Елисеевна. Прошу вас, выслушайте меня. Без оскорблений, желательно! – с мольбой в глазах прошу её.

Она молча с минуту, смотрела на меня так, будто я последнее дерьмо на этом свете. Так противно ещё никогда себя не чувствовал. Эта минута вообще показалась вечностью. Внутри всё замирало, то разгонялось. То умирал, то оживал. Пот выступил на спине, будто я на минном поле стою, и каждый шаг стоит жизни.

– Ну, давай, попробуй убедить меня в обратном, – немного мягче проговорила женщина.

Словно камень с шеи убрали. Даже дышать свободнее стало. Главное сейчас не опозориться и не проиграть всё то, что уже закрутилось настолько. Что при всём желании не распутаешь, да