Как делать погоду - Улья Нова

Потому что, как он любит повторять, иногда обретается любовь, вера и талант из гнетущей пустоты ночного неба. Из протеста против низких серых облаков, устилающих крыши окраинных домов старым войлочным одеялом. И находит себя человек на широких проспектах, по которым гуляет ветер, находит себя среди бледных лиц с остановившимися глазами. И совершенно неожиданно, когда все распутья пройдены, а обходные пути отрезаны, становится иногда человек от отчаяния самим собой. И никем другим».

Торжественно раскрытый журнал «Индюк» лежит посреди стола. К этому часу я прочел собственную статью раз пять и успел выучить наизусть. По поводу ее выхода мы с волшебником пререкаемся в кафе «Шоколадница» на Малой Дмитровке, недалеко от кинотеатра «Россия». Небо за окном – низкое и пасмурное. Мешковину облака наспех простирнули бруском хозяйственного мыла в стареньком алюминиевом тазу. Насупленный Дыдылдин размахивает книжечкой меню, трясет у меня перед носом листком со специальным весенним предложением, распечатывает третью зубочистку, сердито ломает ее пополам, бросает в пепельницу. И, согнувшись над столом, бормочет, что я написал чушь и отсебятину, нагло переврал его биографию, все вехи магического пути, забыл упомянуть историю солнечного мальчика в детдоме и зачем-то приплел Владислава Листьева.

– Ты меня разочаровал, пропащий. Ты меня осмеял на всю страну.

– Но начальник… редактор требовал…

– Молчи, тебе слова не давали. Я ждал добрую и теплую сказку. Вместо этого ты уподобляешься журналюгам, гонишь пургу. Дубина ты, и больше никто. Обидел ты меня. Сейчас заморозки начнутся. Сосульки посыплются на головы ни в чем неповинных людей. Столица превратится в город гололедицы и вечных снегов… Пока не поздно, одумайся. Не разочаровывай начальника окончательно. Скажи на милость, что за отравление килькой? А что за женщина, которая не носила трусов? Как я теперь эту статью жене покажу? Как этим материалом на работе похвастаюсь?

Я сворачиваю синюю салфетку пополам, потом еще раз пополам, покачиваюсь в такт музыке. Честно говоря, так и подмывает сказать целителю московских птиц, что не надо было и ему лезть не в свои дела. Никто его не просил названивать Алене. Тем более никто не заставлял передавать ей от меня привет в прямом эфире радиопередачи. Но я сдерживаюсь, молчу и терпеливо сношу упреки.

Тем временем бармен и официантки, облокотившись на стойку, недоверчиво поглядывают на нас. Мы являемся объектами изучения еще некоторых людей, которые пьют горячий шоколад за соседними столиками. Немного отдышавшись, обиженно отстранив журнал, главный волшебник Москвы, облаченный по случаю нашей второй публикации в синий атласный кафтан, выбирает пирожное к чаю, по-гамлетовски вопрошает, где же уха. Потом решительно щелкает пальцами, подзывает официантку и требует срочно включить здоровую, вселяющую оптимизм музыку.

– Это в твоих интересах, – буянит он. – Сегодня ваше заведение посетил важный клиент. Присмотрись! Я – Дыдылдин, широко известный чародей. Мои прогнозы погоды еженедельно читают на радио «Звезда». В этот вторник меня покажут в телепрограмме «Утро настало».

Видите, рубрику в журнале делаю, информирую жителей столицы, какую погоду подарю им в предстоящем месяце. Меня уважают, боятся, и многие знаменитости со мной знакомы.

– Да-да. И у него есть свой сайт, – с восторгом вставляю я.

– Познакомьтесь, мой пресс-секретарь. А ты не перебивай, сейчас я говорю, – напоминает начальник и, обращаясь к остолбеневшей официантке, устало констатирует: – Где меня обижают, те радиопрограммы, журналы, телешоу и заведения я закрываю. Я-сирота, делаю это силой мысли, от обиды и жгучего ощущения несправедливости, которой слишком много вокруг. Вы же не хотите, чтобы ваше кафе закрылось? Не хотите потерять работу? – Официантка молчит. Дыдылдин эффектно смахивает длиннющую седую прядь за спину и продолжает – Ваша музыка меня обижает. Смотрите, – он тыкает в окно книжечкой меню, – я расстроился, и вон уже потемнело, наливается приличная туча. Еще немного – налетит ветрюган по фамилии Хлыст, с Камчатки, а потом посыплется град. Могут пострадать стекла машин. Пока не поздно, дайте жизнерадостную песню. И все обойдется, град пролетит стороной.

– Что-нибудь из Rolling Stones – встреваю я.

– А лучше раннюю Пугачеву, – поправляет Дыдылдин.

Официантка шепчется с невысоким администратором в белой рубашке. Через пару минут «Шоколадница» наполняется звуками Streets of love.

– Проснись, пропащий. И пой, – бормочет начальник одно из своих любимых волшебных выраженьиц. От волны его голоса кусок чизкейка падает с вилки обратно в тарелку, а мой вопрос сам собой возникает и повисает в воздухе:

– Что особенного должно быть в женщине, чтобы вы умерли от любви к ней?

– Так, – невозмутимо бормочет Дыдылдин, – эту ахинею пропустим, она к делу не относится. Давай дальше, – властно командует он. – Ты вытащил меня сюда под предлогом, что главный редактор задумал следующий номер посвятить Белоруссии. Ты хотел узнать насчет погоды в Минске. Вот и спрашивай. Делай дело.

– Василь Василич, – я упираю кулак в щеку и готовлюсь слушать красивую историю, – ну их, эти статьи. Расскажите про женщину.

– Про женщину, – эхом бормочет Дыдылдин, его взгляд рассеивается и улетает в окно. В низкой серой туче, нависающей над Малой Дмитровкой, намечается просвет и оттуда, спасаясь бегством, вырывается тоненький лучик солнца. Лужи, ликуя, перемигиваются со стеклами машин и особняков. Сверкает камешек у старушки в перстне, сияют стеклянные шарики в витрине аптеки.

– Первым делом, – ворчит колдун, вернувшись из воспоминаний, – женщине, которая хочет, чтобы кто-нибудь умер от любви к ней, не надо носить страшные лапти с шинами грузовика, всякие безвкусные кеды, хламье, похожее на комнатные тапки, и бесформенные замшевые валенки.

– Эх, Василь Василич, это ж угги! А моя нынешняя соседка, хозяйка карликового шпица, говорит, что в них тепло и удобно. Ладно, пропускаем обувь. Давайте по существу.

Маг и чародей прищуривается, становится похож на лису. Его рассеянный взгляд неожиданно концентрируется. В глазах сверкает серебристая ниточка мысли. А мысль Дыдылдина материальна и способна управлять атмосферой.

– Женщина должна всегда быть окружена туманом, – таинственно изрекает он, – густым и прохладным. Чтобы не было понятно, что в тумане скрывается. Ты представь: едет мужик в машине, один, не один или с семьей. А по обеим сторонам дороги стелется пушной и богатый молочный туман. И не поймешь, что в нем: поле, луг, болото или целый город. Свежий сырой ветер, пахнущий рекой, оттуда вырывается. Начинает мужик волноваться, вглядывается в туман. Сначала вскользь. Потом внимательнее. А потом оторваться не может. Придумывает всякое. Начинает казаться, что его оттуда зовут. Мерещится в тумане дачка. А в окне – свет. Чудится, что там его кто-то ждет. Вздрагивает мужик. Останавливает машину, сходит с дороги, ныряет в туман. И блуждает в нем всю ночь. А если туман не рассеется, может затеряться на неделю, на месяц и на всю оставшуюся жизнь. Поэтому женщина должна уметь наводить туманы и удерживать их вокруг себя как можно дольше. Чтобы ничего о ней не было понятно, а только угадывалось. Чтобы все в ней завораживало и сбивало с пути. Но запомни, главное – не спутать туман с паром. Пар – это баня, дело будничное, на один вечер. Пар пробирает насквозь, вышибает мозги, путает мысли, но потом быстро надоедает и забывается, а вот туман… – прошептал Дыдылдин. И через некоторое время все же решил съесть чизкейк с ягодкой физалиса.

Расправившись с чизкейком, волшебник грозно потребовал у официантки свежий апельсин, «целебный фрукт, помогающий концентрироваться, потому что сознание надо не расширять, не распылять по городам и селам, а, наоборот, сужать, загонять в печную трубу, чтобы мечта становилась острой, чтобы она затачивалась, как острие булавки». Сморщившись от кислятины целебного фрукта, бакалавр международного общества магов тыкнул воздух перед собой десертной вилкой и вдохновенно сообщил, что намерен нынешней весной настелить повсюду туман – красивейшее из атмосферных явлений, тайная цель которого – завораживать людей и облагораживать действительность.

– Чего усмехаешься, сказочник. Не зевай, ты на работе. Чтобы пресечь отсебятину, бери карандаш и записывай слово в слово под мою диктовку: «Люди дорогие! Не думайте, что так легко – наводить туманы. Для этого надо иметь в голове абсолютную ясность и трезвое понимание того, что происходит вокруг. Чтобы создать туман, надо хорошо ориентироваться везде и всюду. А если будешь сомневаться в своих силах – тумана не получится, сырость одна будет, унылый безрадостный день образуется, тайны не выйдет и все старания – коту под хвост». Вот и пиши: «В следующем месяце добрый волшебник намерен подарить людям густой, непроглядный туман. Не дым, не пар, не выхлопы и не прочее недоразумение, а первосортный и сиреневый, как в песне». Дальше надо красиво, празднично завернуть. Ты это сумеешь. Что-нибудь, мол, пусть женщины учатся отуманивать. А мужчины обретают туманоустойчивость, чтобы не заблудиться и не пропасть в холодноватой дымке без следа. К тому же, записывай, не ленись, по глубокому убеждению Дыдылдина, туман – атмосферное явление, очень созвучное нашему времени, разнообразных проявлений его много повсюду: в газетах, в радио, в телевизоре, в разговорах. Именно поэтому всем без исключения надо учиться ориентироваться в тумане, тренировать глаз, чтобы распознать сквозь сизую завесу контуры деревьев, очертания домов, фигуры людей, а также самосвалы, танки и «Жигули». А еще уметь угадывать в тумане, кто друг, кто враг, отличать в нем красноармейца от белогвардейца, нашего от вашего, старого от нового. И разглядеть, кто первый начал. И угадать, чей это крик.