Литературная Газета 6472 ( № 29 2014) - Литературка Литературная Газета

«Товарищу Хрущёву Н.С.

В соответствии с поручением принял поэта А. Вознесенского. В беседе он проявил правильное понимание критики в его адрес на встрече руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства. Выразил желание выступить в печати с соответствующей статьёй.

А. Вознесенский передал мне письмо на Ваше имя, которое прилагаю» (РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 194, л. 102).

Ильичёв решил, что окончательно сломал поэта и превратил его в винтик партии. Ведь Вознесенский лично пообещал ему написать поэму о Ленине «Лонжюмо». Позже он не раз докладывал Хрущёву о том, каким поэт стал правильным. Так, 27 декабря 1963 года Ильичёв сообщил вождю, что молодёжь якобы вновь хочет с ним встретиться и лично рассказать о своей творческой работе. Был составлен список возможных участников новых кремлёвских посиделок. Открывал этот список Роберт Рождественский, а Вознесенский занимал вторую позицию. В прилложенной к списку справке говорилось: «Вознесенский А.А. – поэт. В 1963 году написал поэму «Лонжюмо», отрывки из которой опубликованы в «Правде». Стихотворения поэта публиковались в журналах «Знамя», «Юность» (РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 194, л. 111-б).

Спустя несколько месяцев Ильичёв в другом документе добавил: «А. Вознесенский создал поэму о ленинской школе «Лонжюмо» и опубликовал её в «Правде». Поэма свидетельствует о серьёзном отношении поэта к своему творчеству; ответственно подходил он и к своим выступлениям на вечерах поэзии, которые проходили в Москве в начале 1964 года» (РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 194, л. 126).

Другое дело, что произошедшие с Вознесенским перемены смутили – и это ещё мягко сказано – либерально настроенную интеллигенцию. «Вознесенский, – констатировал прозаик Сергей Антонов, – уже стал партийным бардом». Не поверили поэту и консерваторы. «Существует мнение, – писал в начале 1965 года в Президиум ЦК КПСС председатель Союза писателей России Леонид Соболев, – что за последнее время они [популярные молодые поэты, в частности, Евтушенко, Рождественский, Вознесенский, Ахмадулина, Окуджава. – В.О.] «перебесились», взялись за ум и встали на верный путь – например, Вознесенский со своей поэмой о Лонжюмо. Но ведь это, по совести говоря, простая отписка и притом не очень старательно выполненная. Сущностью же его по-прежнему остаётся «Оза» с её разорванным сознанием, с якобы многозначительным косноязычием и (что уже ново) с откровенным литературным хулиганством в рефрене «а на фига!», как бы утверждающим в поэзии прелестное новаторство Солженицына с его «фуёминой» (РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 194, лл. 162–163).

Константин Кедров полагал, что после смерти в 1967 году Ильи Эренбурга Вознесенский стал неофициальным «полпредом» европейской и американской культуры в России. Но я думаю, всё произошло ровно наоборот. В реальности Вознесенский стал полпредом советской культуры на Западе. И произошло это не стихийно, а с ведома и одобрения главного партийного идеолога Михаила Суслова. Другое дело, что Суслов не успевал лично проконтролировать все мелочи. Из-за этого иногда происходили сбои.

В начале 1967 года Вознесенский по настоятельному совету критика Александра Дымшица возобновил сотрудничество с еженедельником «Литературная Россия» и предложил газете свои новые стихи о Ленине. Но тут проявило страшную глупость руководство Госбанка. Оно литературные образы и символы восприняло буквалистски, усмотрев в гражданской лирике поэта чуть ли не подрыв банковской системы.

Возмущённый публикацией Вознесенского председатель правления Госбанка СССР А. Посканов 22 апреля 1967 года направил в ЦК КПСС жалобу. Он писал:

«В еженедельнике «Литературная Россия» от 24 марта 1967 года под общим названием «Уоки-Токи» опубликованы стихи Андрея Вознесенского, которые при этом прилагаются.

Эти стихи при их весьма сомнительной художественной ценности по своему содержанию являются идеологически вредными.

Выступая по внешнему виду на защиту величия В.И. Ленина, автор употребляет при этом недостойные двусмысленные выражения, которые являются оскорбительными для памяти В.И. Ленина.

Портрет Владимира Ильича Ленина на денежных билетах отображает народную память о нём как основоположнике великих преобразований и достижений советского народа в строительстве социализма и коммунизма.

На денежных билетах и монете портреты видных государственных деятелей, национальных героев и деятелей науки и искусства изображаются с давних времён во всех странах мира.

Правление Государственного банка СССР считает, что редакция еженедельника «Литературная Россия» допустила грубую ошибку, поместив указанные стихи на страницах своей газеты.

По имеющимся сведениям, стихи А. Вознесенского «…уберите Ленина с денег» включены в его пьесу «Антимиры», которая ставится на сценах театров в нашей стране.

Считая необходимым доложить об этом, Правление Государственного банка СССР просит ЦК КПСС рассмотреть этот вопрос» (РГАНИ, ф. 5, оп. 59, д. 56, л. 148).

Это письмо попало к секретарю ЦК Петру Демичеву. По его поручению рассмотрением дела занялся отдел культуры ЦК. Спустя два с половиной месяца, 3 июля, заместитель заведующего этим отделом Юрий Мелентьев и инструктор ЦК Леонард Лавлинский доложили, что «нет никаких оснований относиться к лирическому стихотворению поэта как к конкретному деловому предложению об установлении новых денежных знаков. Считаем, что вмешательства ЦК КПСС не требуется» (РГАНИ, ф. 5, оп. 59, д. 56, л. 150). Коллег из отдела культуры 8 июля поддержал также заместитель заведующего отделом плановых и финансовых органов ЦК Борис Гостев.

Одно время Вознесенского очень мощно поддерживал Александр Дымшиц. Это сейчас либералы выставляют этого критика как мракобеса. Он действительно всегда стоял на охранительных позициях и никогда прогрессистов особо не жаловал. Но это вовсе не значило, что Дымшиц ни черта не смыслил, к примеру, в авангарде. А кто первым пробил дорогу в ведущие издания Виктору Сосноре?! Дымшиц был вхож во многие инстанции и знал, от кого зависело окончательное принятие разных решений. И совсем не случайно он стал ещё с середины 60-х годов помогать Вознесенскому. Я приведу несколько записей из его рабочих блокнотов за 1968 и 1969 годы. Первая запись была сделана 8 июля 1968 года. «В Союзе писателей разговор с Андр. Вознесенским. Он говорит: «Вы справедливо ударили по обидчику Пикассо (Лифшицу). Ударьте по врагам Маяковского (Колоскову…)» Враг Маяковского – бездарность… О, как бездарен Колосков! Беспросветно. Но – прочно защищён. Не дают тронуть» (РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. 155, л. 96). Другая запись датирована 30 декабря 1968 года. Дымшиц отметил: «Читал А. Вознесенского, подряд, – очень большой, очень русский, действительно гуманный и революционно мыслящий поэт» (РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. 155, л. 183, об.). Дальше – перипетии с очередной пьесой Вознесенского для Театра на Таганке. 8 января 1969 года Дымшиц записал: «На заседании у Е.А. Фурцевой, посвящённом Театру на Таганке (выступал о пьесе А. Вознесенского). Очень непросто, как-то озлобленно выступал на заседании А. Аникст. Нехорошо…» (РГАЛИ, ф. 2843, оп. 1, д. 156, л. 9, об.). Спустя два с половиной месяца критик по поводу Вознесенского решил выяснить отношения с заместителем министра культуры СССР Владыкиным. Потом были хождения в цензуру. Но всё кончилось победой. Премьера спектакля «Берегите ваши лица» состоялась на Таганке 7 февраля 1970 года. Кстати, Высоцкий тогда впервые по ходу спектакля исполнил ещё и свою песню «Охота на волков».

Однако Вознесенский никогда не афишировал помощь Дымшица, ибо это могло сильно подмочить его имидж в глазах либералов.

Примерно тогда же вокруг Вознесенского вновь обострилась борьба. И либералы, и консерваторы стали по новой перетягивать поэта на свою сторону. Так, Сергей Наровчатов везде и всюду доказывал, что Вознесенский в отличие от Евтушенко очень партийный поэт, который пишет, может, иногда и сложно, но зато убеждён в коммунистических идеалах. Позиция Наровчатова сыграла, как говорили, решающую роль при выборе лауреатов Государственных премий СССР за 1978 год. Вознесенского тогда наградили за сборник «Витражных дел мастер». Но либералы не отступали. Они настойчиво добивались от него стихов для неподцензурного альманаха «Метрополь». И поэт в конце концов пошёл им навстречу. Он хотел быть для всех своим.

Однако появление в 1979 году нескольких машинописных копий «Метрополя» вызвало грандиозный скандал. В дело вмешался партаппарат. Альберт Беляев, занимавший тогда пост заместителя заведующего отделом культуры ЦК КПСС, вспоминал, как получил команду оторвать Вознесенского от организаторов альманаха. «С Вознесенским, – писал он, – встречались в Союзе писателей СССР оргсекретарь Союза Юрий Верченко и я. И вот мы сидим в кабинете Верченко и ведём долгую и нудную беседу с Вознесенским, увещевая его уйти из «Метрополя». Постепенно разговор накалялся, поэт упорствовал, в ход пошли, так сказать, «непарламентские выражения» (пользуясь случаем, я приношу Андрею Вознесенскому свои извинения за некорректные слова, высказанные в горячке). Андрей был внешне спокоен, говорил по-своему убедительно. Иногда, как говорится, «плыл», чувствуя шаткость своих позиций. Но стоял на своём: он ничем советской власти не навредил. Стихи его напечатаны в официальных изданиях. Когда организаторы альманаха попросили разрешения напечатать часть из этих стихотворений – он не возражал. «Как же я теперь откажусь от своего слова? Это же мои друзья, как я им в глаза смотреть буду?» И я понял: в каких бы доброжелательных отношениях мы с Андреем ни находились, мнение его друзей для него важнее. Поэт дорожит их мнением больше, чем мнением властных структур. Ибо друзья могут отторгнуть его от себя навсегда, а отношения с властью могут колебаться. Власть всегда будет заинтересована в том, чтобы видный поэт был лоялен к ней. Определённые несогласия или даже конфронтации по поводу отдельных произведений или личного поведения поэта в какой-то период, – что ж, они могут возникать не раз и так же не раз проходить, как будто их и не было. Пример Е. Евтушенко убедительно подтверждает подобное. Мы разошлись в тот день, так ни о чём и не договорившись с Андреем. Он поспешно улетел чуть ли не на Северный полюс, о чём газеты не преминули широко оповестить читающую публику, и не участвовал в дальнейших разговорах и «разборках», связанных с судьбой альманаха» (А. Беляев. Литература и лабиринты власти. М., 2009).