Мизантроп - Чингиз Абдуллаев

– Очень хорошо. Что-нибудь нашли? – спросил Пермитин.

– Нашли. Мы проверили по билетам. Пассажирка, которой стало плохо, – Анаит Парсанян. Ей было семьдесят восемь лет. Она летела вместе со своим племянником, Михаилом Вороновым. Мы уже проверили, это сын ее сестры. С ними был его друг Сергей Яворский. Оба темноволосые. У Воронова мать армянка, у Яворского – еврейка. Видимо, Воронов сообщил стюардессе, что его тете стало плохо, когда начались перебои с системой кондиционирования. У Парсанян было больное сердце. Потом к ним, очевидно, подошел Яворский. Мы проверили и выяснили, что он врач по профессии.

– Был врачом, – мрачно поправил его Репетилов.

– Да, действительно. Был врачом, – согласился Шемяков. – Наверное, он убедил своего приятеля не менять маршрут. Возможно, Яворский и был тем вторым мужчиной, которого увидела девочка. Оба темноволосые, но не кавказцы. Мы продолжаем проверять пассажиров, и пока претензии у нас только к двоим: Кикнадзе и Табатадзе. Не совсем понятно, зачем они к нам летели. Наши офицеры всю ночь пытались это выяснить, но пока мы ничего не знаем. Я предложил просветить весь найденный багаж, чтобы определить, что там могло быть. Может, эти двое грузин летели к нам с определенными целями? Хотя билеты приобретались в разных местах, да и сидели они далеко друг от друга.

– Вот видишь!.. – удовлетворенно произнес Пермитин. – С показаниями девочки тоже все понятно. К кабине пилотов подходили не кавказцы, а Воронов и Яворский. Значит, и здесь мы тоже все выяснили. Я сам доложу об этом вице-премьеру. Наши правоохранительные службы сработали просто блестяще. Быстро все уточнили.

– Вы не будете возражать, если мы проверим оставшийся багаж сегодня вечером? – спросил Шемяков.

– Конечно, нет, – улыбнулся Пермитин. – Если нужно, я даже дам указание Тенякову, чтобы он вам помог.

– Не нужно, – ответил генерал. – Мы вполне справимся своими силами.

Вскоре в зале ресторана появился помощник министра. У него было заспанное и испуганное лицо. Очевидно, он где-то неплохо провел ночь и поэтому не выспался. Министр лениво и беззлобно отчитал его. Потом Репетилов извинился, вышел из-за стола и поднялся в номер.

Евгения уже не спала. Она лежала на кровати с открытыми глазами.

Когда он вошел, женщина приподнялась, села, прижимая одеяло к подбородку, и сказала:

– Доброе утро, Борис.

– Доброе утро, Женя. – Он наклонился и поцеловал ее в голову. – Как ты спала?

– Неплохо. А ты?

– Нормально. Ты была рядом, и я спокойно заснул.

– Не очень. Ты все время ворочался.

– Наверное, снились кошмары.

– Не знаю. Как ты думаешь, я тебе действительно нужна? Только ответь честно, пожалуйста.

Он присел на край кровати, посмотрел на нее и сдержанно сказал:

– Да, ты мне нужна.

– Поэтому ты не позволяешь себе проявлять любые эмоции? – спросила Евгения. – У меня все время такое ощущение, что ты боишься своих чувств. Даже когда тебе не совсем комфортно.

– Может быть, – согласился Борис. – Наверное, ты права.

– Почему? – спросила она. – Это из-за твоей второй жены? Ты боишься доверять женщинам, да? Тебе кажется, что любая из них может тебя предать?

– Я об этом не думал, – признался Репетилов. – Но подсознательно, скорее всего, никогда не забуду о ее предательстве. Это уже сидит во мне, и ничего тут измениться не может.

Она понимающе кивнула, затем спросила:

– Ты уже позавтракал?

– Да. Успел, спустился перекусить и даже встретил Пермитина. Он мне выговаривал за вчерашнее предложение. Я хотел особо отметить моральную ответственность руководства компании «Аэромир» за гибель самолета.

– Не хотят, да? – поняла Евгения.

– Не хотят, – кивнул Репетилов. – Наверное, про недостатки самолета тоже не разрешат писать. Все, как обычно, спишут на погибших летчиков. Как говорилось в древнерусских хрониках: «Мертвые сраму не имут».

– И ты промолчишь?

– Нет. Я полезу в драку и демонстративно уйду в отставку, чтобы добиться правды. – Репетилов нахмурился. – Конечно, промолчу. Такой порядок заведен уже давно. Почти всегда виноваты погибшие летчики. Нельзя вспоминать руководителей авиакомпаний, которые во имя своих прибылей нещадно эксплуатируют самолеты, упоминать о возможных недостатках лайнеров или их технических погрешностях. Только несчастные пилоты, которые становятся заложниками обстоятельств!.. Помнишь, как в небе над Южной Германией столкнулись два самолета? Один вез башкирских детей, а другой – почту. Тогда было очевидно, что во всем виноваты диспетчеры, которые недосмотрели, на каких эшелонах высоты шли оба самолета. Хотя допустили ошибку и летчики башкирского самолета. Они послушали диспетчера, а надо было обратить внимание на показатели собственных приборов, сигнализирующих о сближении с другой машиной. Но виноватыми сделали пилотов, а диспетчеров даже не наказали. Все это закончилось тем, что мужчина, у которого разбилась вся семья – жена, дочь и сын! – просто пришел в дом к этому диспетчеру и зарезал его, ударил ножом.

– Я помню эту историю. – Евгения вздохнула. – Это был Калоев из Северной Осетии. Такое страшное несчастье!.. Я даже не представляю, что нужно было делать судье в такой ситуации. Диспетчера тоже жалко, но когда у тебя погибает вся семья, можно сойти с ума.

– В том самолете, который разбился по моей вине пять лет назад, находились четыре полные семьи, – вспомнил Репетилов. – Нужно быть мизантропом или равнодушным мерзавцем. Равнодушным оставаться у меня не получается. Приходится учиться на мизантропа.

– Хватит, – попросила она, взяв его за руку. – Не нужно больше об этом. Когда у вас очередное заседание комиссии?

– Через час, – ответил Борис, взглянув на часы.

– Тогда раздевайся и иди сюда, – предложила она.

– Не успею. – Борис улыбнулся. – Очень хочу, но нет времени.

Тут заработал его мобильный телефон.

– Вот видишь, – сказал он. – Не дают даже спокойно поговорить.

Репетилов достал телефон и подумал: «Наверное, опять звонит дочь. Хотя я вчера дал указание в банк перевести ей деньги».

Он взглянул на дисплей. Это был Малхаз. Репетилов удивился. У них с Москвой два часа разницы. Значит, в столице сейчас только семь часов утра. Что случилось? Почему Малхаз звонит в такое раннее время? Они уже давно не работали вместе. У Малхаза свои интересы, два собственных грузинских ресторана.

– Слушаю, – сказал он.

– Доброе утро, Борис Семенович, – услышал Репетилов знакомый голос с характерным грузинским акцентом. – Это говорит Малхаз.

– Можешь не представляться. У меня еще не вычеркнут твой номер, – пошутил Борис.

– А я и не сомневался в том, что ты сохранишь его, Борис Семенович, – радостно заявил Малхаз.

Они уже много лет были на «ты», но Малхаз часто называл Репетилова по имени-отчеству.

– Зачем позвонил? У вас в Москве только семь часов утра.

– Все правильно, – согласился Малхаз. – Я хотел у тебя узнать кое-что. Ты ведь сейчас в Перми, входишь в эту государственную комиссию, которая расследует аварию самолета?

– Да, я в Перми, – ответил Репетилов. – Но только член штаба по расследованию. В комиссию входит наш министр транспорта Пермитин.

– Я так и понял, что ты будешь в Перми, – сказал Малхаз. – У меня к тебе очень важное дело, Борис Семенович. Ты можешь сейчас говорить?

Репетилов посмотрел на Евгению, сидевшую на кровати, и сдержанно произнес:

– Да, могу.

– Этим рейсом летели двое моих знакомцев, – сообщил Малхаз. – Один из них вез в Пермь очень важный груз. Мы случайно узнали, что чемодан был особенный. Его заказали в Израиле. Он не должен был сгореть вместе с другими. Было бы хорошо, если бы ты помог родственникам погибших забрать этот чемодан.

– Никаких проблем, – ответил Борис Семенович. – Пусть обратятся в штаб к Тенякову и покажут свои документы. Если они смогут доказать, что являются родственниками погибших пассажиров, то им сразу выдадут багаж. Интересно, что это за чемодан, который в огне не горит и в воде не тонет?

– Да, он особенный, – повторил Малхаз. – Только ты меня не понял. Там был очень важный груз, Борис Семенович. Никто с документами к вам не приедет. Нужно просто найти и забрать этот чемодан. В нем то, что мы иногда перевозили, если я об этом просил. Ты меня понимаешь?

Репетилов едва сумел удержаться от ругательства.

Он понял, о каком грузе говорит Малхаз, и раздраженно спросил:

– Ты с ума сошел? Совсем чокнулся? Я государственный чиновник, а не частный бизнесмен, поэтому не имею права заниматься подобными вещами. Разве я могу забрать оттуда чужой чемодан? Как ты себе это представляешь?

– Аэропорты подчиняются тебе, – резонно возразил Малхаз. – Ты у нас первый заместитель министра. Подумай сам, Борис Семенович. Это очень нужный чемодан.

– Я понимаю, но ничем помочь не смогу. – Он вспомнил про Евгению и покосился на нее.