Книга русских инородных сказок - Макс Фрай

Пока Сергеев разговаривает, он тыкает в пол носком правого ботинка. От этого камушек как-то сразу вываливается из трещины и лежит…

— … Нет… Только в порядке очереди. Да… Ну это зависит от пожеланий. Вам светлую память или недобрую? Какую я бы посоветовал? Никакую. Да, вот видите… Да нет, все будет хорошо, прекрасно. Завтра? А что завтра? Завтра обещали дождь. Доллар? А зачем вам доллар, если не секрет? Ничего, ничего. Двадцать пять или около. Ага… Ну, удачи вам, девушка. Спасибо. Спасибо. Нет, правда, не стоит. До встречи! Да нет, не увидимся. Да нет же, это я так просто сказал… Нет, нас там нет… Нас нигде нет. Вы не сомневались? И я тоже! И мы тоже! Пока…

… Пока Сергеев разговаривал, из-под дивана, где-то сзади, наискосок выкатился такой весь драный, лохматый котенок с сопливым носом. Он пытался сначала забраться по ноге Сергеева на стол, но как-то неудачно, и падал, и тогда стал играть с камушком, бил по нему лапами, и как-то сильно один раз стукнул, камушек укатился под диван, тот, что где-то чуть выше слева, и котенок умчался за ним, исчез…

«Кошка сдохла, хвост облез, кто промолвит — кошка сдохла, хвост облез, кто промолвит — кошка сдохла…»

Где-то там, наверху, Сергеев повесил трубку, поколдовал над телефоном, и заговорил его голосом автоответчик. А он пошел к окну, уперся руками в подоконник и стал смотреть. Его как-то странно сегодня было видно — видно было, как блестит насиженная и затертая ткань черных джинсов на его заду. Даже как будто в ней, как в зеркале, отражается и комната, и почему-то окно, и сам Сергеев около него. Или это просто складка…

«Доброе утро, доброе утро всем, позвонившим нам в это утро. Набранный вами номер не существует. Абонент не отвечает или временно недоступен. В общем, вы поняли, нас сейчас никого нет, тем более что некоторые из вас, звонящих нам в это утро, имеют в виду именно это… Пожалуйста, оставьте свои последние пожелания при себе, в крайнем случае — после звукового сигнала. Все будет хорошо. Завтра обещают дождь».

Сергеев подошел к холодильнику, сверху вниз, налево по центру, открыл дверцу, достал оттуда две бутылки пива. Одну тут же открыл об верхнюю кромку холодильника, другую покрутил в руках, достал из-за холодильника полиэтиленовый пакет «MONNA LISA», сунул ее туда. Все. Теперь он перешагнул через что-то, откуда его сегодня просто необыкновенно видно, отхлебывая в этот момент из горлышка.

Он открыл дверь, закрыл дверь и где-то там вызвал лифт…

Про утро Лены

Ранним утром, около шести, Лена Мосина пришла в комнату, плюнула жвачку прямо на ковер, взобралась на табуретку, просунула голову в петлю, подпрыгнула и повесилась. Сразу стало душно и отчего-то очень захотелось в туалет, но Лене Мосиной было уже неудобно. Она потеряла сознание и хотела тут же умереть, но вдруг услышала телефонный звонок…..

— Да, я вас слушаю, говорите быстрее, мне некогда.

— Алло, здравствуйте. Это Лена Мосина? Позовите, пожалуйста, Лену Мосину?

— Ой, а вы знаете, она спит.

— Да что вы!! Лена Мосина спит? Так не бывает!

— Вчера смотрела телевизор до трех часов ночи, сейчас — спит.

— Лена Мосина? Смотрела телевизор?! Какую программу?

— До трех часов ночи. Вы ее любовник?

— Нет.

— Что вы хотите?

— Позовите, пожалуйста, Лену Мосину.

— Я не совсем понимаю, что вам еще нужно…

— Я просто хотел бы поговорить с Леной Мосиной. Может быть, вы ее просто не знаете? Может быть, вас там много? Посмотрите, она обязательно где-то там есть.

— Как она выглядит?

— У нее жемчужина на языке.

— Так. Смотрю… А без жемчужины на языке вам не подойдет? Брюнетка. Грудь второго размера. Язык чистый.

— Это не Лена Мосина.

— Но она тоже спит…

— Смотрите дальше. Мне нужна Лена Мосина.

— Так. Есть шатенка. Трусы белые. Спит па животе.

— А язык?

— Как же я вам посмотрю язык, если она спит на животе?

— Переверните ее на спину.

— Она проснется. Я не позволю.

— А если это и есть Лена Мосина?

— Ну, значит, она спит. Позвоните вечером.

— А больше там никого нет?

— Нет, больше здесь сейчас никого нет.

— Подождите, не вешайте трубку!

— Что вы хотели?

— Лену Мосину…

— До свидания.

— Постойте! Не вешайте трубку. Я принесу вам роз. Вы любите розы? Много?

— Нет.

— Не вешайте трубку. Хотите шоколаду? У меня есть шоколад — я принесу его вам…

— Я не сладкоежка.

— Пусть… Только не вешайте трубку.

— Долго?

— Пока не придет Лена Мосина…

… На подоконник с какого-то верхнего карниза вдруг свалился толстый рябой кот. Он рявкнул, уже было сорвался падать дальше, но удержался, извернулся и уселся на подоконник всем телом, и стал осторожно заглядывать в комнату через стекло. Наверное, ему было плохо видно: он придвинулся ближе, чтобы разглядеть, потянулся мордой, но вдруг неожиданно для себя самого ткнулся в стекло носом, отпрыгнул от испуга, сорвался с подоконника и полетел падать дальше…

— Что вы молчите, молодой человек?

— А вы почему молчите?

— Я занимаюсь своими делами. Штопаю носок. Мне не вешать трубку?

— Нет, не вешайте. Лена Мосина не проснулась?

— Ох… У вас, наверное, к ней срочное дело?

— Неважно. Давайте я лучше буду рассказывать вам забавные истории?

— Не хочу.

— Хотите, буду петь? Я знаю много песен…

— Не нужно.

— Что, вы ничего не хотите?

— Хочу кофе.

— Вот черт. Где же я вам возьму кофе? Я же разговариваю с вами по телефону?

— Тогда молчите.

— Я не могу молчать — вдруг вы тогда тоже заснете?

— Я не засну. Я штопаю носок.

— Вы будете штопать носок и тоже заснете. Кто же тогда позовет мне Лену Мосину?

— Она проснется, увидит, что трубка снята и возьмет ее послушать.

— А вдруг она ее повесит?

— Повесит? На что вы намекаете?

— А вдруг Лена Мосина просто возьмет и повесит трубку?

— И не станет ее слушать?

— А вы считаете, что станет слушать?

— Не считаю.

— Тогда не спите…

… В селе Окульевка Архангельской области жила раньше бабка Антонина. В молодости за нее сватался председатель, но она пошла за Василия, и родились у них дети: Саша, Сережа и девочка Нина. Саша родил Петю и Машу, Сережа родил Мишу и Лешу, Маша родила Анну. Миша родил Наташу, Лешу задавила машина, Анна шла по улице, когда прямо перед ней сверху свалился толстый рябой кот. Свалился удачно, на все четыре лапы, и тут же метнулся в ближайшие кусты прятаться. Анна заплакала от испуга и села на асфальт, уронив лопатку и ведерко. Маша поправила прическу, взглянула на часы, подняла Анну с асфальта, утерла ей нос платком и они пошли дальше, к песочнице…

— Алло?

— Да?

— Вы знаете, я звоню с мобильного, у меня сейчас сядут батарейки. Позовите Лену Мосину. Разбудите ее — уже пора вставать.

— Вы так считаете?

— Да. Уже все проснулись. Уже детей повели в песочницы. Вы знаете — уже пора.

— Я боюсь, она будет недовольна…

— Ничего, она сначала будет недовольна, а потом умоется и покушает, и…

— И?

— Разбудите ее. У меня кончается заряд батарей.

— Ничего. Вы позже перезвоните из дома или с работы.

— Я больше не стану перезванивать.

— Ах, даже так?

— Даже так. Мне непременно нужно сейчас. Я хочу ей сказать…

— Признаться?

— Ах, нет же… Сказать… Сказать… нужно. О главном. Сейчас. Чтобы она…

— О чем же?

— Вы же не Лена Мосина?

— А чем я хуже?

— Вам это сейчас не нужно.

— Как?

— Вам это сейчас ни к чему. Вы сейчас штопаете носок. Неужели можно так долго штопать носок? Какой же это должен быть носок? Какая дырка? А Лена Мосина спит. И я должен сказать ей.

— Вы хам!

— Позовите!

— Вы хам!!

— Немедленно!

— Вы негодяй и хам и наверняка женатый мужчина!

— Я вас умоляю…

… Голоса, голоса, шум, словно кто-то дерется, и словно коту привязали к хвосту пустую консервную банку, дети плачут, потом сразу смеются, потом шаги, снова голоса… Специальная машина урчит под окном и глотает в себя мусор… Лена Мосина еще полежала на полу, приходя в себя. Шея сильно болела, а локтем она ушиблась, наверное, о табуретку и вдавила жвачку в ковер — теперь ее ничем не выведешь… Телефон?

— Лена? Лена Мосина? Лена! Леночка, я так рад, послушайте, какая-то женщина, что у вас за женщина, зачем она, с носком, я… Уже долго, вы спали, ну что ж, ну что ж, не суть, неважно, послушайте, я звоню, чтобы вы знали, я…

— Алло? Алло? Алло, вас не слышно! Что вы хотели? Алло?

Лена Мосина послушала, как затихают вдалеке короткие гудки, вздохнула, закрыла глаза — и заснула, прямо здесь, на полу.

Про Странную Ми

В одиннадцать часов пятьдесят шесть минут утра Странная Ми стояла посреди комнаты в одной правой тапке, надетой на левую ногу. Левую тапку она держала в правой руке и била ей по морде толстого Юлия — рябого кота-кастрата в возрасте четырех лет.