Ясновидящая, или Эта ужасная «улица» (Рисунки А. Солдатова) - Юрий Сотник

Вышел Григошвили. Он прошагал по двору с невозмутимым лицом, даже не взглянув на притихших Русико и Зураба.

И наконец, появились остальные участники собрания: Клобукова, Закатов, супруги Красилины, участковый и управдом.

— Вон они, голубчики! — сказала Мария Даниловна. — Почти все тут.

Иван Спиридонович двинулся к противоположному корпусу, а остальные — за ним. Подойдя к ребятам, он сказал:

— Ну так как же дальше будем жить, а? Будем продолжать в том же духе или, может быть, осознаем?

Оля и Миша медленно, как бы нехотя встали. Федя тоже начал было подниматься, но тут увидел, что Нюра продолжает сидеть, откинувшись на спинку скамьи и скрестив на груди руки. И он снова сел.

— Встань! Кобыла! Ишь развалилась! — вдруг взорвалась Вера Семеновна. — Тебя что, поведению никогда не учили?!

— Товарищ Красилина, так нехорошо! — тихонько сказала ей Клобукова.

Нюра и Федя на этот раз встали, и участковый продолжал:

— Ну так какой же будет ваш ответ?

Ответа не последовало. Все ребята молчали.

— Значит, разговор окончен? Так вот, имейте в виду, ваших родителей я насчет дальнейших действий со стороны органов милиции предупредил, а теперь всего хорошего! — Он повернулся ко взрослым и козырнул: — Желаю здравствовать, товарищи!

— Вы нас простите, товарищ Сергеев! — сказал Красилин-старший. — У вас небось и без того хлопот…

— Что поделаешь, служба!

Участковый тоже ушел.

— Пошли, Вера! — сказал Красилин и взял жену под руку, но та не спешила уходить.

— А с тобой, Нюрка, мы еще потолкуем!

— Потолкуем, маманя, потолкуем! — пристально глядя на нее и скрестив руки на груди, процедила Нюра.

— Тьфу! — сказала Красилина и удалилась с мужем.

Мария Даниловна тоже сказала несколько соответствующих слов Матильде и пошла было к домоуправлению, но вдруг услышала взволнованный голос:

— Мария Даниловна! Минутку вы можете мне уделить?

Управдом остановилась. К ней подошла Антонина Егоровна. Подбородок ее подрагивал, в то же время тонкие губы улыбались, и в глазах светилась какая-то странная веселость. В руках она держала небольшой лист бумаги.

— Мария Даниловна, я вам вот что хотела сказать, — продолжала она возбужденно. — И вы, товарищ Закатов, и вы, товарищ Клобукова, прошу вас, на минуточку подойдите сюда! Я думаю, что это вам будет интересно.

Закатов и Клобукова подошли. Ребята за ними не последовали, но притихли и навострили уши.

— Так мы слушаем вас, — сказала Клобукова.

Подбородок Антонины Егоровны по-прежнему дрожал, губы улыбались и глаза поблескивали.

— Вот послушайте, какую телеграмму я сейчас получила.

Клобукова, Закатов и Мария Даниловна переглянулись.

— А именно? — сдержанно спросил Закатов.

— Значит, телеграмму вот такого содержания, — уже совсем громко, забыв, что ее слушают дети, провозгласила Антонина Егоровна: — «Встречайте Валю завтра в двадцать восемнадцать. Вагон девять!»

Взрослые молчали, слегка оторопев.

…Тут опять надо вернуться немножко назад.

Антонина Егоровна вела себя очень сдержанно на собрании, но ушла она с него в состоянии, которое называется стрессом. Ее била нервная дрожь. Хотя участковый и опроверг чудовищную клевету, возведенную на ее внука, она чувствовала, что кое-кто из собравшихся продолжает верить этой клевете, а другие, если и не верят, все же считают Лешу самым отпетым и дурно влияющим на других. Поднявшись на второй этаж, она увидела девушку с кожаной сумкой через плечо, которая стояла перед дверью ее квартиры.

— Вы ко мне? — спросила Антонина Егоровна.

— Телеграмма, — коротко ответила девушка.

Антонина Егоровна взяла телеграмму, увидела, что она из Ленинграда, и сердце ее радостно дрогнуло. Несколько дней тому назад три бабушки сговорились по телефону с родителями Вали об организации встречи двух закадычных друзей, но Валя был простужен, и эту встречу пришлось отложить до его выздоровления. Все междугородные переговоры велись в строжайшем секрете от мальчишек, чтобы преподнести им сюрприз. Было условлено, что Валя узнает о своей поездке в Москву лишь вечером накануне отъезда, а Леша получит телеграмму за день до его прибытия.

Антонина Егоровна расписалась в получении телеграммы и вскрыла ее. Так и есть! Валька приезжает! Возбуждение гневное сменилось возбуждением радостным, вернее, оба эти чувства как-то перемешались в голове Антонины Егоровны, и она спустилась во двор, плохо сознавая, зачем это делает.

— Так! — сухо сказал Закатов. — Приезжает Валя. А какое отношение это имеет к нам?

— Я тоже чего-то недопонимаю, — пробормотала Клобукова.

— Сейчас поймете! — еще звонче сказала Антонина Егоровна. — Надеюсь, вам известна древняя поговорка: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, каков ты сам».

— Разумеется, — сказал Закатов.

— Так! Ну а дальше? — сказала Мария Даниловна.

— А дальше будет следующее, — с воодушевлением провозгласила Антонина Егоровна. — Когда вы увидите этого мальчика, изысканно-вежливого, всегда чистенького, опрятного, влюбленного в книги, тогда вы спросите себя: а может ли подобный мальчик дружить с таким чудовищем, каким был обрисован некоторыми Леша Тараскин?

— Рад за вас, — по-прежнему сухо сказал Закатов.

— Может, под его влиянием ваш Леша немножко исправится, — заметила Клобукова.

Антонина Егоровна заулыбалась еще шире:

— Именно для этого, Мария Даниловна, мы его и пригласили. Мальчишка оказывает удивительно благотворное влияние на Алексея. Удивительное!

У Антонины Егоровны в эту минуту как-то вылетело из головы, что ее робкий Леша в присутствии Вали смелел, а посему иногда приходил домой с синяками, что ее Леша благодаря Вале побывал в милиции при Ленинградском вокзале, забыла Антонина Егоровна и другие Валины «художества». Сейчас она помнила только его исключительную благовоспитанность.

— Может, и на других благотворно повлияет, — проговорила Клобукова. Она сказала так, лишь бы что-нибудь сказать, но Антонина Егоровна и это замечание подхватила с прежним энтузиазмом:

— Возможно! Возможно! Главное, вот что интересно! Этот мальчонка… ну… совершенно не переносит хулиганов. Он одного из таких собственными руками в милицию приволок.

О том, что Валя обварил голову одному из хулиганов горячей кашей, Антонина Егоровна забыла упомянуть.

— Прямо-таки дружинник, — опять-таки из вежливости сказала Клобукова.

— А вы угадали! — снова подхватила Антонина Егоровна. — Он решил посвятить себя борьбе с преступностью, и на этой почве в семье конфликт. Представляете? Сын профессора консерватории — и собирается работать в милиции!

— Бывает, — пожав плечами, заметила Мария Даниловна, а Закатов с Клобуковой промолчали.

Антонина Егоровна с досадой подумала, что зря она так распространяется перед этими чужими, равнодушными людьми, которые слушают ее только из вежливости.

— Вот, значит, таким образом, — пробормотала она уже совсем другим тоном и посмотрела на Матильду. — Матильда, если увидишь Лешу, скажи, чтобы шел домой. Скажи, что его сюрприз ждет.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Ребята остались одни. Никому из них идти домой не хотелось — ничего хорошего их там не ждало. Кроме того, все были заинтересованы личностью странного гостя, который должен был прибыть к Тараскиным.

— Хотелось бы мне взглянуть на Лешиного дружка, — сказала Оля.

— На евонного воспитателя, — сыронизировал Огурцов.

Демьян предположил:

— А может, бабка Тараскина просто заливает про этого Вальку, что он такой пижон?

— А может быть, это человек с двойным дном? — тихо, но значительно проговорила Матильда.

— В каком смысле — с двойным дном? — переспросила Нюра.

Матильда пожала плечами.

— Ну, Нюра… Ты как будто книжек не читала или кино не видела… Человек с двойным дном — это который двойную жизнь ведет: днем он благородный такой, интеллигентный, все его уважают, а ночью всякими темными делами занимается.

— Па-а-аехала! — махнула рукой Нюра.

Удивительное дело: все старшие ребята за эти дни подметили в Матильде ее склонность приврать или, по крайней мере, что-нибудь преувеличить, но вместе с тем почему-то прислушивались к ее словам, а потом как-то незаметно для себя начинали верить им.

— Во! Тараскин идет! — сказал вдруг Демьян, и все повернулись к идущему по двору Леше.

— Тараскин, Тараскин! Поди-ка сюда! — с ехидцей в голосе позвала Оля, и, когда Леша подошел, она продолжала: — А что мы про тебя узнали!

Леша с недоумением оглядел ребят. Все смотрели на него с какими-то странными ухмылками.

— Что узнали? — спросил он.

— У тебя дружок очень интересненький есть, — в тон Оле ответил Миша.