Седьмое евангелие от «ЭМ» - Франц Гюгович Герман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следующее утро началось с того, что Семён отправился в заводское ГАИ. Через полчаса Семён уже садился в жёлто-синий милицейский мотоцикл «Урал».
– Ну, держитесь! – сказал Семён, неизвестно к кому обращаясь, – давай, Доктор.
Они захватили по дороге Гарифа и отправились с комсомольской проверкой по складам отдела энергетика.
Через месяц среди кладовщиков уже бытовало твёрдое убеждение, что лучше получить взыскание от своего начальника, чем попасть на карандаш в комсомольский прожектор Молнара. Там тебя так разрисуют, так сфотографируют и выставят на всеобщее обозрение, что рад не будешь, даже если просто окурок бросил возле склада. Стеллажи на складах были в полном порядке, полы блестели и никаких субботников по очистке территории проводить не требовалось.
* * *
Семён стал чаще общаться с комсоргом Любой и иногда провожал её до дома. Внешне Люба напоминала известную киноактрису Зинаиду Кириенко и многим юношам нравилась. Жила Люба в Николаевке. Николаевка славилась тем, что народ там был неспокойный. Николаевские пацаны были известные хулиганы. Когда ещё Семён работал в наладочном участке знакомый токарь, мастер на все руки, сделал в подарок Семёну нож – выкидушку. Очень хорший нож, лезвие из автомобильной рессоры и не слабого размера. Теперь, когда надо было провожать Любу, Семён в карман пиджака клал этот нож. Неизвестно, мог бы Семён им когда-нибудь восползоваться, как холодным оружием, но с ножём в кармане как-то было спокойнее.
В этот вечер Бережной решил проследить за Семёном до самого дома – неспокойно было у Антона на душе. Николаевка уже погрузилась в ночь и на кривых улочках была сонная тишина. Семён уже почти дошёл до виадука, но здесь путь ему преградил стоявший на путях товарный состав. Семён вспрыгнул на площадку товарного вагона, но неожиданно состав тронулся. «Прокачусь до вокзала», – подумал Семён. Бережной ускорил шаг, стараясь не отставать от вагона. Поезд вдруг начал набирать ход. «Надо прыгать, похоже тормозить не собирается», – решил Семён. Он встал на подножку вагона, собираясь прыгать. В этот момент Бережной понял, что на площадке, где находился Семён, резко возросло магнитное поле. «Опоздал», – мелькнуло в голове у Антона и он, изловчившись, заскочил на подножку. В этот момент Семён прыгнул со ступеньки вагона. Он не заметил, что карман, где лежал страшный нож, намертво прилип под воздействием электромагнитного поля к железному крюку вагона. Грелкин воспарил над составом, наблюдая за происходящим. Семёна развернуло в воздухе и он понял, что пиджак зацепился за какую-то металлическую скобу, приваренную к поручню вагона. Следующим мгновением его должно было по инерции завернуть под колёса состава. В это же мгновение Бережной, вытянувшись в прыжке, резанул своим ножём по пиджаку Семёна. Семён же в порыве какого-то последнего отчаяния рванул на себе пиджак и грохнулся на насыпь в тридцати сантиметрах от рельса. Тут же перед глазами прокатилось чудовищное колесо вагона, отсвечивая отшлифованным металлом на ободе. Кажалось, что не прошло и секунды, как в поле зрения возникло второе огромное колесо. Семёну хотелось вжаться в насыпь железнодорожного полотна. «Только бы каким крюком не зацепило», – мелькала единственная мысль в голове. Прошёл последний вагон, а Семён всё лежал, не в силах пошевелиться. Его словно парализовало.
* * *
Бориса Семён знал давно. Когда-то в детстве они жили в одном дворе на седьмом участке. В садик Борис не ходил и по возрасту он был на год младше Семёна, потому и школьные дела у них как-то не пересекались. Потом Семён перехал на левый берег Енисея, а через год в тот же двор переехал и Борис. Именно в один двор с Семёном. И так оказалось, что многие годы семья Бориса тоже арендовала дачу в том же месте, что и семья Семёна. Борис был знаком почти со всеми друзьями Семёна, но в общей компании участий почти не принимал. После школы Семён и Борис больше стали проводить время вместе. Борис был человек творческий и ищущий.
Однажды, гуляя по центральной площади города Борис завёл такой разговор.
– Ты никогда не обращал внимание на такое арифметическое равенство: два в четвёртой степени равно четырём во второй степени? Существуют ли другие числа, для которых было бы справедливо такое равенство?
Вопрос Семёна заинтересовал – это было его первое самостоятельное исследование. В результате была открыта первая теорема Семёна. Он назвал её «Теоремой об исключении». Семён считал, что наибольшая математическая склонность у него к геометрии, но вот первая открытая им теорема оказалась из области теории чисел. Эта теорема была интересна тем, что из неё следовало ещё одно определение замечательному иррациональному числу «е» – основанию натуральных логарифмов. Более того, в результате этого исследования были открыты интересные уравнения, которые определённым образом связвали число «е» с другим знаменитым иррациональным числом «фи», которое в математике называлось «золотым сечением».
На заводе всё было по-прежнему, но случилось одно обстоятельство. Семёну сильно понравилась одна девушка. Как-то надо было знакомиться и Семён придумал: молча подарю цветок, просто принесу и положу на рабочий стол, а после работы подойду познакомиться – это будет повод. Так и сделал. Случилось это девятнадцатого ноября. Вечером они познакомились. Девушку звали Тамара. Необычность этого знакомства была в том, что девятнадцатое ноября был днём рождения Тамары. Семён потом клялся, что всё произошло по какой-то чистой случайности – видимо, судьба. Весной следующего года они поженились.
* * *
То, что Грелкин угодил в милицию, засветившись у литейного цеха, Погребняк считал провалом.
– Ты понимаешь, что бы было, если бы твоё дело было передано из милиции в КГБ?
Грелкин потупившись стоял молча.
– Упекли бы на несколько лет и прощай твоё родное тело. Так и скакал бы от кокона к кокону. Поверь, серьёзные дела так не делаются. Скорее бы всего прислали мне нового стажёра. И начинай всё сначала… Зачем ты с собой таскаешь эту дурацкую линейку? Она что лучше обыкновенной?
– Привык я соразмерно к ней и мало места занимает.
– Учишь, учишь тебя. Операцию «Белка» считай закрыли. Я написал отчёт в Центр – там не возражают. То, что столкнул объект со скалы тоже считают лишним. По-детски как-то. Мы больше двадцати лет разрабатываем объект, а ты всё норовишь как-то примитивно-топорно, без изюминки. Ведь ТАМ это всё оценивают, – Погребняк показал пальцем в потолок, – и в первую очередь тебя оценивают.
– А с поездом? – робко вставил слово Грелкин.
– С поездом – другое дело. Здесь глубокий внутренний стрес. После такого события у человека вся психика
