Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле (и) - Мартти Ларни

Глаза жены засияли, как свечки рождественской елки. Она посмотрела на мужа с неподдельным восхищением, запечатлела на его губах долгий поцелуй и прошептала:

— Выбери хорошую машину…

— Возьму самую изящную в мире, — ответил Джерри, приласкал своего маленького вампира и поспешил выйти.

Когда Джерри ушел, Джоан вспомнила одну мелочь: у Джерри не было прав, и он даже не умел водить машину. К тому же он был очень близорук. Несмотря на эти соображения, Джоан стала собираться в дорогу. Она всегда жила немножко нереальной жизнью, в которой агентами грез служили кинозвезды и герои детективных романов со стальными тросами вместо нервов. И, к великому счастью, она была чересчур поверхностна для того, чтобы быть глубоко несчастной.

Она надела кричаще красный выходной костюм и широкополую черную шляпу. В этом наряде Джоан вполне подошла бы на обложку любого журнала. Она нетерпеливо ждала Джерри и курила одну сигарету за другой. На лестнице послышались голоса и странный шум. Джоан открыла дверь и не могла удержаться от восклицания:

— Чарли! Чарли, как тебе не стыдно!

Ее любезный братец обметал животом ступени, стараясь добраться до площадки своего этажа.

— Ты опять нализался сверх всякой меры? — говорила сестра с упреком, помогая брату подняться на ноги.

Но они его не держали. Он вполз кое-как в переднюю и прорычал в бешенстве:

— «Нализался! Нализался!» Если бы я хоть нализался, а то, как назло, до того трезв, что если с меня портрет писать, так только акварелью…

— Что же с тобой стряслось? — забеспокоилась Джоан, помогая ему сесть в кресло.

— Дай глоток виски, — ответил Чарли, скрипнув зубами от злости.

— Немного успокоившись, он начал рассказывать:

— Бизнес шел сегодня совсем ни к черту… А сейчас иду домой — в подъезде попадается мне навстречу твой милый муж, этот проклятый немец или черт его знает, кто он там…

— Финн, — подсказала сестра.

— А все равно — пропади он пропадом. Я хотел было показать ему где раки зимуют, так ведь он меня опередил! И подковал же меня — не хуже кузнеца, дьявол. Мало того, вытащил у меня из кармана пистолет, нахлобучил мне шляпу на глаза да как даст ногой в зад!.. Такого я в жизни еще не испытывал.

Чарльз едва не плакал от злости. Он осушил свою стопку и продолжал:

— Это страшный мерзавец. Но уж я его успокою! Клянусь, я выпущу из него кишки…

— Неужели он ничего не сказал? — спросила потрясенная Джоан.

— Сказал только: «Позаботься о своей сестре, я улетаю на Луну…»

Джоан сняла шляпу, упала на стул и точно окаменела. Через минуту она разрыдалась:

— Где же я раздобуду теперь его адрес?

Глава тринадцатая

Джерри проснулся от не совсем приятных ощущений: ужасного грохота, крика, смеха и давки. Кто-то тряс его за плечи и пробовал щекотать под мышками. Джерри открыл глаза, но оставался некоторое время на той грани между сном и действительностью, когда все воспринимаемое представляется нереально туманным и наполовину бесплотным. Он был сонный, как лиса весной, веки его тянуло вниз, словно тяжелые крышки люков. Но тряска и толчки возобновились с еще большей силой. Казалось, будто кто-то шлепнул его раза два по щекам, а затем зарычал в самое ухо. Он начал просыпаться и постепенно осознавать обстановку. Тут он заметил, что сидит в битком набитом вагоне метро. Поле зрения было крайне ограниченно. Он смог увидеть лишь несколько прикрепленных к потолку вагона рекламных плакатов и какие-то лица. Лица улыбающиеся и смеющиеся во весь рот, черные, желтые, коричневые, серые, синеватые и бледные. Вокруг этого пестрого сборища носилась и колыхалась невероятная смесь запахов, ароматов, благоуханий. Запахи чеснока, лука-порея, зубной пасты, туалетной воды, жевательной резинки, пудры, духов, мыла и сельдерея щекотали ноздри Джерри, вырывающегося из мира сновидений. Будничная действительность приветствовала его тысячей голосов и запахов. Это был поезд нью-йоркской подземки, которая описывает непрерывный круг — как воротная вена.

Рослый негр в форменной фуражке наклонился к Джерри и спросил, смеясь во весь рот:

— Сэр! Куда вы едете?

— Вперед! — ответил Джерри.

— Отлично, сэр. Но вы сидите в вагоне уже около семи часов и объехали вокруг Манхэттена много раз. Что это значит, сэр? Какая цель?

— Никакой цели, — ответил Джерри.

Поезд замедлил ход, и негр отошел к двери. Джерри видел вокруг себя десятки лиц. Смеющиеся лица. Они напоминали бесконечный поток, который постоянно меняется и постоянно остается тем же. Те же выражения лиц, те же запахи и те же голоса. Поезд тронулся, и негр снова протискался к Джерри через толпу. Он ни обвинял, а хотел помочь, так как ему за время работы в подземке приходилось видеть тысячи мужчин и женщин, спавших по ночам в беспокойно покачивающемся вагоне, в этой общей колыбели бездомных людей. Здесь можно было сидеть на жесткой скамейке, упершись локтями в колени — предварительно уплатив за это десять центов на станции отправления.

— Да, сэр, — снова заговорил человеколюбивый негр, — когда же вы думаете выходить?

— Сейчас вечер или утро? — спросил Джерри.

— Утро, сэр. Исключительно красивое утро. Скоро уже восемь часов.

— А где мы находимся?

— В Манхэттене, сэр. Точнее сказать в Гарлеме. Следующая остановка — Сто двадцать пятая улица, дорогой сэр.

— Гаарлем, — произнес Джерри мечтательно, и ему представилась Голландия, прекрасные поля тюльпанов, деревянные башмаки крестьян, сочные сыры, красиво раскрашенные дома с ослепительно белыми дверями и крылечками. — Гаарлем, — снова повторил он. — Так, пожалуй, я выйду на следующей остановке.

— Отлично, сэр, — сказал негр с обворожительной улыбкой.

Джерри начал пробираться к двери. Тут он вспомнил о своем чемодане и бросился обратно к только что покинутому месту. Там сидел теперь желтоватый пуэрториканец и жевал сельдерей.

— Мой чемодан пропал, — крикнул Джерри чернокожему проводнику.

— Ничего удивительного, — дружелюбно ответил негр. — В мире всегда что-нибудь пропадает. Но теперь вам надо спешить, сэр. Поезд сию минуту остановится.

— Я не могу выйти без чемодана, — твердо сказал Джерри. — У меня украли чемодан.

— Это очень обычное дело. В мире ежедневно совершаются кражи. Заявите полиции. Но теперь, сэр…

Проводник схватил Джерри под руку, а нахлынувшая толпа приперла его к дверям. Поезд остановился и человеческим потоком Джерри вынесло на платформу.

— Чемодан, мой чемодан пропал! — кричал Джерри громким голосом.

В ответ ему неслись веселые смешки, сияли бодрые улыбки, улыбки широкие, во весь рот, — всеобъемлющий социальный смех. Казалось, будто восемь миллионов жителей Нью-Йорка вдруг разом прыснули со смеху. Поток вынес Джерри из-под земли на улицу, из подземной сутолоки и давки — в надземную сутолоку и давку. Он заметил полицейского, регулирующего движение, и протискался к нему.

— У меня украли чемодан, — сказал он дрожащим голосом.

— Что вы говорите!.. — смеясь посочувствовал полицейский. — Неприятное происшествие. Но — бывает! Такое случается каждый день. Кстати, сегодня прекрасная погода. Просто на редкость хорошая для конца сентября!

— Да, великолепная погода, — согласился Джерри, и по его лицу тоже расползлась улыбка, похожая на гримасу.

Он оставил полицейского заниматься служебными обязанностями, а сам отправился в дальнейший путь. Утро выдалось действительно красивое и ласково теплое. Но ловкий торговый агент страны грез, оказывается, всучил-таки нашему герою фальшивые представления. Прекрасные картины тюльпановых плантаций голландского Гаарлема отступили перед черной реальностью Гарлема Нью-Йорка.

Джерри находился теперь в самом сердце негритянского квартала, где все было черно. Подобно редкостному альбиносу, он появился на Пятой авеню, где на тротуарах сидели чернокожие любого возраста и роста. Казалось, они чувствовали себя хорошо среди набросанного бумажного сора, всевозможных огрызков и прочей дряни. Жирные мухи кружились в вихре свадебного танца, провозглашая вечную непрерывность жизни. Двое мальчишек кормили ручную крысу, которая, судя по округлым бокам и сосочкам тугого брюшка, ожидала прибавления семейства. Солнце посылало свое горячее благословение этой черной идиллии, которая вся так и сочилась жизнью, улыбающейся, веселой и беззаботной жизнью.

Джерри отовсюду приветствовали, и он отвечал на приветствия. Чарующие цветники Голландии скрывались в душах негров Гарлема. Душой они жили на цветущем лоне природы и мечтали о садах Эдема, окруженные шумным роем мух и лежащим повсюду высохшим на солнце собачьим пометом. Черный, бездонный смех. Живая, сверкающая улыбка. Буйная жизнь, пересаженная на чужую почву.