Нефертити и фараон. Красавица и чудовище - Наталья Павлищева

По совету лекаря она резко ограничила себя в еде, мучила слабительными, но ничего не помогало. Под глазами повисли мешки и легли тени, но зад от этого уже не стал. Наоборот, продолжал расползаться вширь. И грудь, готовая, кажется, лопнуть от молока, горела огнем. Все опасались, что может начаться воспаление. Выбора не было, молоко пришлось отцеживать. Служанка царицы сокрушалась, что это способно привести к изменению формы самой груди. Но когда боль у Кийе становилась невыносимой, сама принималась отсасывать молоко.

Воспаления удалось избежать, зато красивая раньше грудь безнадежно повисла! Теперь ее не стоило открывать не только перед приближенными, но и перед супругом.

– Как Нефертити удалось этого избежать, родив шестерых?!

Лекарь только пожимал плечами:

– Все дело в ее теле, оно сухое и стройное.

Ни сухость, ни стройность Кийе не грозили, царица продолжала толстеть.

Измученная борьбой с самой собой, вечно голодная и недовольная, Кийе теперь едва ли представляла собой предмет вожделения для Эхнатона. Но главное – она обманула его ожидания! И сразу перестала для фараона существовать.

Спешно были сшиты новые наряды, в старые царица попросту не влезала, придуманы способы как-то скрыть нижнюю часть фигуры молодой женщины. Это оказалось непросто, ведь Кийе не могла выставить напоказ обвисшую грудь. Красивыми оставались только лицо, шея и полные плечи.

Но, впервые выйдя к мужу, Кийе получила такой удар по самолюбию, что еще три дня пролежала, рыдая, у себя в спальне. Фараон насмешливо оглядел фигуру своей супруги и фыркнул:

– Тебе трона будет мало, зад не поместится! С таким задом надо дома сидеть!

Что он имел в виду, сказав «дома», непонятно, но, сделав знак приближенным, поспешно удалился, не зовя царицу с собой. Кийе в ужасе замерла. Он больше не желает видеть ее рядом на троне?!

Царица сидела перед столиком, заваленным всякой снедью, и отламывала аппетитнейшую ножку жареного гуся с хрустящей корочкой, истекающую жиром… А слуга предлагал еще большое медовое печенье… И царица просто не знала, с чего начать трапезу.

Но в тот миг, когда она уже протянула руку к печенью, слуга почему-то женским голосом произнес:

– Госпожа… госпожа, пора вставать…

Открыв глаза, Кийе обнаружила себя в собственной спальне на ложе, а не перед столиком с едой. Еще не рассвело, и роскошное помещение освещалось только огнями. Росписи на стенах из-за колеблющегося пламени светильников, казалось, были живыми, вокруг позолота, множество дорогих вещей и тканей, множество готовых услужить людей… Но это почему-то не радовало.

А ведь совсем недавно каждая дорогая безделушка приятно ласкала глаз, каждое лестное слово – слух. Все вращалось вокруг нее, было подчинено ее желаниям, ее прихотям, все ублажало любимую жену фараона, жило в ожидании рождения долгожданного наследника. Но родилась очередная девочка, и Кийе оказалась никому не нужна, прежде всего самому Эхнатону.

Изменилось его отношение к супруге, мгновенно изменилось и все остальное вокруг. По утрам больше не приходили толпы придворных засвидетельствовать свое почтение и восхититься прекрасной царицей. Даже чади иногда попросту забывал о нуждах царицы. Нет, у нее было вдоволь всего, но не было главного – внимания царственного супруга!

Но Кийе не собиралась так быстро сдаваться, она молода и еще родит пер-аа сына! Плевать царица хотела на заявление лекаря, что детей больше не будет! Вон Нефертити сколько раз рожала, значит, и она сможет.

Кийе вздохнула: чтобы родить, надо сначала заполучить фараона на свое ложе… А потому пришлось вставать на рассвете и отдавать тело в руки опытных массажистов. Лекарь обещал, что они смогут согнать лишний жир с боков царицы. Хорошо бы, а то ноги в верхней части стали такими толстыми, что самой противно. Кийе вспомнила своих мать и бабушку, у тех было так же. Приятная упитанность со временем превратилась в излишнюю полноту, а у бабушки даже омерзительное ожирение. Неужели и ей грозит то же?! Как ни пытался лекарь очищать ее организм слабительными, как ни требовал, чтобы царица не ела сладкого и печенья вечером, ничего не помогало. Голодная Кийе все равно продолжала толстеть!

С трудом поднявшись (она любила полежать в постели подольше), Кийе с недовольным видом потопала к ванне. Но стоило коснуться воды ногой, как вся сонливость куда-то подевалась!

– Вода холодная!

– Да, царица, – согнулась до пола служанка, – лекарь велел не греть, такая лучше… подходит.

Девушка не повторила слова самого лекаря: «сгоняет жир», но Кийе разозлилась и без того:

– Ах ты мерзавка!

Удары посыпались на голову бедняги градом. Девушка пыталась прикрываться рукой, это рассердило царицу еще больше:

– Не смей заслоняться!

Честно говоря, особенно злила Кийе стройность рабыни, тонкая талия, гибкий стан, точеная фигурка. Нарочно подбирают таких тонких, чтобы была заметна ее собственная полнота?! Царица не успокоилась, пока не избила бедняжку основательно, только когда из ее носа хлынула кровь, пачкая мозаичный пол и простыню, которую держала, чтобы обернуть госпожу после выхода из ванны, Кийе, поморщившись, махнула:

– Уберите ее!

Девушке помогли подняться, быстро вытерли кровь на полу, принесли новую простыню. Но царица ванну принимать не стала, лезть в холодную воду не хотелось, а избиение рабыни почему-то не принесло облегчения, напротив, страшно захотелось плакать. А еще кушать…

Кийе возбужденно прошлась по комнате, остановилась перед стеной, расписанной сценой их с фараоном прогулки по саду. Художник попытался польстить фараону, изобразив того едва ли не Гором – рослым, стройным, в ответ Эхнатон не просто накричал на бедолагу, а выгнал того совсем, следующий мастер нарисовал пер-аа таким, каким тот сам себя видел. Вернее, таким, каким Эхнатон был в действительности, – с короткими ногами, широким бабьим задом, обвислым животом, словно это не Нефертити, а он рожал одну дочь за другой, длинным черепом и глазами, взгляда которых так боялись все. Кийе рядом выглядела стройной пышечкой.

А что теперь?

– Госпожа, теплая ванна готова, – перед ней согнулась, ожидая своей порции ударов, другая служанка.

Теплая вода, конечно, не подтягивала, зато хорошо расслабляла, и Кийе едва не заснула прямо в воде. Только остывающая вода вернула к действительности.

Руки массажиста-евнуха были сильными и ласковыми, иные не прикасались к благословенному телу царицы. Масла приятно пахли, к ним добавлялся запах из курильниц и жаровен. И снова Кийе потянуло в сон. Она почти заснула под пальцами раба, потому, когда тот все закончил, поднялась не сразу.

Конечно, она не слышала, как этот же раб ответил лекарю, ожидавшему за дверью:

– Никакой надежды… Все такое дряблое, точно это не молодая женщина, а много рожавшая. И жир проваливается ямками…

Лекарь вздохнул:

– Вряд ли это понравится пер-аа…

Казалось, он поймал нужный момент, переметнулся от прежней царицы к этой, старался быть полезным, холил и лелеял беременную супругу пер-аа. Правда, уже тогда он все чаще задумывался над ее все больше проявлявшейся излишней полнотой, но надеялся, что после рождения ребенка все пройдет, да и царица, родившая долгожданного наследника, могла себе позволить быть какой угодно, даже толстой.

Но все пошло не так, родилась очередная царевна, тело молодой царицы потеряло всякую привлекательность, и фараон больше ею не интересовался вовсе. Век царицы Кийе оказался слишком недолгим, если она не сможет срочно привести себя в порядок, то вообще вернется в гарем. И то в лучшем случае.

Лекарь попросил разрешения войти. Кийе, уже слегка одетая, согласилась.

Плюхнувшись на пол и подползая, лекарь успел заметить, что и ноги царицы тоже весьма прибавили в объеме.

– Я не буду принимать холодную ванну! – не давая ему произнести положенные слова приветствия и поклонения, заявила Кийе. Жестом остановила возражения и продолжила: – Я не буду больше голодать! Ты придумаешь средства, которые сгоняют лишнее тело без таких жестоких пыток! А если не придумаешь, то будешь выпорот при всех. Это для начала. А потом я прикажу истязать тебя другим в назидание. Иди!

Не дожидаясь, пока лекарь выползет из спальни, Кийе вдруг приказала:

– Принесите нормальный завтрак, и побольше, я сегодня голодна!

Слуги сочувствующе смотрели на лекаря, его ждала неминуемая гибель. Кушающая вволю царица растолстеет окончательно, какие тут могут помочь средства? Но во дворце каждый за себя, потому долго не жалели бедолагу-лекаря, бросились выполнять распоряжение царицы Кийе.

Пока Кийе рожала и немного приходила в себя, в Фивах умерла царица-мать Тийе.

Нефертити отправилась в Большой дворец. То-Мери, как всегда, при ней, напряженная, готовая к любым неприятностям. Сама царица, напротив, спокойна и величава.