Моя Наша жизнь - Нина Фонштейн

После показа современного оборудования было очень удобно в нашей «гостиной», выделенной для семинаров, вывесить важнейшие демонстрационные плакаты. Приезжали директора других институтов как ВНИИметмаш или ВНИИгаз, министр энергетики. Мы с интересом узнавали, что наиболее важные задачи решались именно здесь, с использованием нашего оборудования.

Выдающимся было посещение секретаря ЦК КПСС, курирующего промышленность, Владимира Ивановича Долгих. Мы знали, что он долго возглавлял Норильский комбинат и даже был кандидатом наук, однако смешным был весь антураж его приема. На «кошачью» лестницу, которая вела к нам, выходили покурить, она выглядела заброшенной и не очень опрятной. Как нам показалось, Долгих уже шел по этой лестнице, в то время как рабочие заменяли перегоревшие лампы и вклеивали выбитые кафельные плитки.

По закону подлости на сканирующем микроскопе ко времени планируемой демонстрации перегорел катод (там планировалось показать эффектные виды изломов трубной стали). Голованенко был в панике. Находчивая Лена Жукова запустила отснятое ранее видео с разрушением образца, где рвущиеся перемычки между ямками напоминали обвалы скал в «Золоте Маккены».

Долгих был очень впечатлен и счел нужным знакомиться с сотрудниками. У каждого он спрашивал одно и то же:

– Сколько вы работаете в институте? Уже кандидат? Будете.

Выглядел скорее кадровиком, хотя был профессиональным металлургом.

АП был природный барин, получающий удовольствие от благостных действий. Он ввел меня в члены секции металловедения при общесоюзном научно-техническом обществе, и я навсегда осталась внутри круга ведущих ученых. Бывая в ЦНИИчермете, все приезжие профессора считали своим долгом заглянуть к Гуляеву – бессменному редактору МиТОМ – ведущего журнала страны в области металловедения. Неизбежные представления все больше расширяли мой круг знакомств.

Гуляев был выдающимся образом некрасив, но весьма импозантен своей голубоватой сединой, высоким ростом, умением носить одежду.

Часто АП, входя в зал, сразу шел в президиум без специального приглашения. Если он посещал чьи-то защиты в незнакомом совете, нередко ему выдавали бюллетень для голосования, будучи уверенными, что он – член совета.

Он был музыкален и ненавидел самодеятельное пение. Как-то после заседания секции металловедов НТО в Черкасском переулке Гуляев направился в Славянский базар, куда его пригласили на очередной банкет. Вначале мы шли втроем с Михаилом Аркадьевичем Тылкиным, тогда профессором МИСИ, который предложил мне посидеть в баре этого же ресторана продолжить разговор.

Не прошло и десяти минут, как из зала вышел явно раздосадованный Гуляев.

– Александр Павлович. Почему вы уходите так рано?

– Ну и компания собралась. Начали петь до горячего!

Вообще Гуляев любил быть приглашенным на банкеты, и при его участии в многочисленных советах посещения им ресторанов были довольно частыми.

Помню, как он вернулся вскоре после своего семидесятилетия (значит, шел уже 1978-й) от врача, к которому пошел спрашивать, что надо изменить в его жизни в связи с возрастом.

– Врач сказал, что надо бросить играть в теннис, меньше есть мяса. Не ходить в рестораны. Я спросил: «А когда меня приглашают на банкеты, можно?» «Ну, конечно, можно».

Тут Гуляев расхохотался:

– Ведь он не знает, что меня почти каждый день приглашают на банкеты.

Несмотря на наши достаточно дружеские, в основном, отношения, конкретные обсуждения все чаще выглядели как непримиримая вражда.

Гуляев редко закрывал свою дверь и громко говорил с посетителями или по телефону. Растущим фокусом были его нападки на Институт физики металлов, лично Курдюмова и его окружение, с которыми не прерывалось мое духовное родство со времен аспирантуры. У АП была иная точка зрения на мартенситное превращение, но он переносил свою неприязнь на все их работы, громко высказывая нелестные личностные оценки.

Мне казалось, что мое молчание будет выглядеть знаком согласия, поэтому я вмешивалась, пытаясь переубедить, и это нередко служило предметом наших горячих споров.

Помимо металловедения, страстью Гуляева были шахматы, где он получил звание гроссмейстера по шахматной композиции, преимущественно двухходовок. Диссертации его аспирантов отличались, на мой взгляд, достаточно примитивной прозрачностью, и я начала спорить с ним, что они по построению как раз одно-двухходовки. Надо признать, что простые, иногда линейные описания представляли некие фундаментальные закономерности, но никогда не ставили перед собой задачи ответить на вопрос «почему?». Я не была ученицей Гуляева. АП считал, что «почему» – не вопрос металловедения, а мне претили акыновские описания виденного.

Я не привыкла благоговеть ни перед какими чинами, и прямо говорила Гуляеву, что думала. АП, в свою очередь, упрекал, и, возможно, не без оснований, что я делаю много лишнего, что мешает увидеть стержень задачи. Истина наверняка была, как часто, посередине, и я в итоге многому научилась от АП в смысле прогнозирования и разумной минимизации объема экспериментов, но наши споры до криков становились все более частыми.

Разрыв с Гуляевым

Наши молодые сотрудницы росли и начали думать о диссертациях, поскольку при работе в научно-исследовательских институтах в то время это был единственный способ улучшить материальное положение. Гуляев работал над очередным (кажется, шестым тогда) изданием учебника, ему хотелось обновить картинки, простые графики, а для диссертаций нужны были прикладные задачи. Я брала у АП его пожелания к новым иллюстрациям, которые мы старались сделать, и обсуждала с сотрудниками более широкие проекты. Началось открытое противостояние, потому что Гуляеву казалось, что я защищаю девочек от прямых контактов с ним и, может быть, так оно и было.

В эти годы, под влиянием отказа Германии поставлять нам трубы для газопроводов, разработка отечественных трубных сталей и освоение их промышленного производства стали задачей номер один. Нас все больше подключали к исследованию трубных образцов.

Одной из серьезных проблем была чистота стали по неметаллическим включениям. Гуляев хорошо в этом разбирался, когда-то написал книгу «Чистая сталь», мы опубликовали совместно с ним несколько статей, рисунки из которых АП использовал в новом издании учебника, но общим направлением – трубные стали – руководил директор С. А. Голованенко, о котором Гуляев без ненависти говорить не мог.

Ко всем другим разногласиям прибавил ось еще одно. Исследование роли неметаллических включений прорисовывалось как возможная тема диссертации Лены Жуковой, которая оформилась соискателем степени кандидата наук под моим руководством. Гуляев не очень вмешивался, пока мы с Леной все больше углублялись в различные аспекты разрушения, но нас все чаще вызывал Голованенко, которого интересовали практические приложения наших выводов, и это все больше раздражало АП.

В эти же годы сформировалось уникальное, длиной в несколько десятилетий, сотрудничество ЦНИИчермета с бразильской фирмой СВММ и их германским филиалом. Они были поставщиками ниобия, без которого качественные трубы выпускать невозможно, но Голованенко не допустил, чтобы фирма просто