Я научила женщин говорить - Анна Ахматова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Победителям
Сзади Нарвские были ворота,Впереди была только смерть...Так советская шла пехотаПрямо в желтые жерла «Берт».Вот о вас и напишут книжки:«Жизнь свою за други своя»,Незатейливые парнишки —Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки, —Внуки, братики, сыновья!
29 февраля 1944 Ташкент«Справа раскинулись пустыри...»
Справа раскинулись пустыри,С древней, как мир, полоской зари.
Слева, как виселицы, фонари.Раз, два, три...
А надо всем еще галочий крикИ помертвелого месяца ликСовсем ни к чему возник.
Это – из жизни не той и не той,Это – когда будет век золотой,
Это – когда окончится бой,Это – когда я встречусь с тобой.
29 апреля 1944 ТашкентПричитание
Ленинградскую бедуРуками не разведу,Слезами не смою,В землю не зарою. Я не словом, не упреком, Я не взглядом, не намеком, Я не песенкой наемной, Я не похвальбой нескромной. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .А земным поклономВ поле зеленом Помяну...
1944 ЛенинградПобеда
1. «Славно начато славное дело...»
Славно начато славное делоВ грозном грохоте, в снежной пыли,Где томится пречистое телоОскверненной врагами земли.К нам оттуда родные березыТянут ветки, и ждут, и зовут,И могучие деды-морозыС нами сомкнутым строем идут.
Январь 19422. «Вспыхнул над молом первый маяк...»
Вспыхнул над молом первый маяк,Других маяков предтеча, —Заплакал и шапку снял моряк,Что плавал в набитых смертью моряхВдоль смерти и смерти навстречу.
3. «Победа у наших стоит дверей...»
Победа у наших стоит дверей...Как гостью желанную встретим?Пусть женщины выше поднимут детей,Спасенных от тысячи тысяч смертей, —Так мы долгожданной ответим.
1942—1945Памяти друга
И в День Победы, нежный и туманный,Когда заря, как зарево, красна,Вдовою у могилы безымяннойХлопочет запоздалая весна.Она с колен подняться не спешит,Дохнет на почку и траву погладит,И бабочку с плеча на землю ссадит,И первый одуванчик распушит.
8 ноября 1945«Он прочен, мой азийский дом…»
Луна в зените
Этой розы завои.
Фет Г. Г.1. «Заснуть огорченной...»
Заснуть огорченной,Проснуться влюбленной,Увидеть, как красен мак.Какая-то силаСегодня входилаВ твое святилище, мрак!Мангалочий дворик,Как дым твой горекИ как твой тополь высок...ШехерезадаИдет из сада...Так вот ты какой, Восток!
Апрель 1942Стихотворение посвящено Галине Лонгиновне Герус (Козловской), которая в 1937 г. была сослана в Ташкент вместе с мужем, ленинградским композитором Алексеем Федоровичем Козловским. В Ташкенте они стали близкими друзьями Ахматовой.
Г. Л. Козловская рассказывает предысторию этого стихотворения:
«…мой муж часто водил ее гулять по старому городу, который знал и любил. <…>
Привел он ее как-то и в тот «рай», в котором были прожиты три года нашей ссылки. Два дома, два сада с черешнями и персиками, которые то цвели, то плодоносили, серебристая благоуханная джида, огромный тополь и урючина, закрывавшая половину сада. Тут было все: и виноградная лоза, и розовый куст, и арык, бегущий вдоль дорожек, где кудрявится душистая мята всех цветов. Все чисто, все полито, все подметено. Как всегда, их встретили две девочки со множеством косичек. Под их радостные крики закипел самовар и появился дастархан – угощенье: изюм и сушеный урюк... В тот вечер Алексей Федорович показывал свои снимки тех дней, когда мы там жили на Игарчи – улице Седельщиков.
Анна Андреевна узнала и мангал в углу, и тополь, и меня, стоящую с кувшином. Через три дня она принесла мне листок со стихами. Подарила и поцеловала. На листочке написано – Галине Герус» (Козловская Г. Л. Ахматова в Ташкенте).
2. «С грозных ли площадей Ленинграда...»
С грозных ли площадей ЛенинградаИль с блаженных летейских полейТы прислал мне такую прохладу,Тополями украсил ограды,И азийских светил мириадыРасстелил над печалью моей?
Март 19423. «Все опять возвратится ко мне...»
Все опять возвратится ко мне:Раскаленная ночь и томленье(Словно Азия бредит во сне),Халимы соловьиное пенье,И библейских нарциссов цветенье,И незримое благословеньеВетерком шелестнет по стране.
10 декабря 19434. «И в памяти, словно в узорной укладке...»
И в памяти, словно в узорной укладке:Седая улыбка всезнающих уст,Могильной чалмы благородные складкиИ царственный карлик – гранатовый куст.
16 марта 19445. «Третью весну встречаю вдали...»
Третью весну встречаю вдали От Ленинграда.Третью? И кажется мне, она Будет последней.Но не забуду я никогда, До часа смерти,Как был отраден мне звук воды В тени древесной.Персик зацвел, а фиалок дым Всё благовонней.Кто мне посмеет сказать, что здесь Я на чужбине?!
1944—19566. «Я не была здесь лет семьсот...»
Я не была здесь лет семьсот,Но ничего не изменилось.Все так же льется Божья милостьС непререкаемых высот,
Все те же хоры звезд и вод,Все так же своды неба черны,И так же ветер носит зерна,И ту же песню мать поет.
Он прочен, мой азийский дом,И беспокоиться не надо...Еще приду. Цвети, ограда,Будь полон, чистый водоем.
5 мая 1944 Ташкент7. Явление луны («Из перламутра и агата...»)
А. К.
Из перламутра и агата,Из задымленного стекла,Так неожиданно покатоИ так торжественно плыла, —Как будто «Лунная соната»Нам сразу путь пересекла.
25 сентября 1944Стихотворение посвящено композитору Алексею Федоровичу Козловскому (1905—1977), писавшему музыку к «Поэме без героя» и «Прологу».
8. «Как в трапезной – скамейки, стол, окно...»
Как в трапезной – скамейки, стол, окноС огромною серебряной луною.Мы кофе пьем и черное вино,Мы музыкою бредим… Все равно...И зацветает ветка над стеною.В изгнанье сладость острая была,Неповторимая, пожалуй, сладость.Бессмертных роз, сухого виноградаНам родина пристанище дала.
1943 Ташкент9. «Какая есть. Желаю вам другую...»
Какая есть. Желаю вам другую —Получше. Больше счастьем не торгую,Как шарлатаны и оптовики...Пока вы мирно отдыхали в Сочи,Ко мне уже ползли такие ночи,И я такие слышала звонки!
Не знатной путешественницей в креслеЯ выслушала каторжные песни,А способом узнала их иным.... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В Ташкенте Ахматова некоторое время жила в «балахане» (верхней надстройке) на улице Жуковского. Галина Козловская вспоминает: «Для меня балахана на Жуковского навсегда связана со строчками: «Как в трапезной – скамейки, стол, окно с огромною серебряной луною». <…> Те четверо, на кого глядела огромная луна, были: Анна Андреевна, Надежда Яковлевна Мандельштам, мой муж и я» (Козловская Г. Л. Ахматова в Ташкенте).
Над Азией – весенние туманы,И яркие до ужаса тюльпаныКовром заткали много сотен миль.О, что мне делать с этой чистотою,Что делать с неподкупностью простою?О, что мне делать с этими людьми!
Мне зрительницей быть не удавалось,И почему-то я всегда вклиняласьВ запретнейшие зоны естества.Целительница нежного недуга,Чужих мужей вернейшая подругаИ многих – безутешная вдова.
Седой венец достался мне не даром,И щеки, опаленные пожаром,Уже людей пугают смуглотой.Но близится конец моей гордыне:Как той, другой – страдалице Марине, —Придется мне напиться пустотой.
И ты придешь под черной епанчою,С зеленоватой страшною свечою,И не откроешь предо мной лица...Но мне не долго мучиться загадкой:Чья там рука под белою перчаткойИ кто прислал ночного пришлеца?
23—24 июня 1942 ТашкентЕще одно лирическое отступление
