Товарищ "Чума" 6 (СИ) - lanpirot

Что он этим вопросом хотел сказать, нарком так и не понял, поэтому и ответил максимально нейтрально и состряпав максимально невозмутимую физиономию:

— Это шутка, товарищ Сталин?

— Отчего же? — Весело усмехнулся Иосиф Виссарионович, уже не скрывая своего «игривого» настроя. — Вот ты, Лаврэнтий, сможешь сейчас пройтись по кабинету на руках?

— Я? — Даже опешил от такого предложения нарком НКВД.

— Ты-ты! — Сталин закусил не разожжённую трубку зубами, хлопая себя по карманам френча в поисках спичек.

Хотя, как видел Берия, коробок лежал тут же на столе, рядом с пепельницей. Но Иосиф Виссарионович его, отчего-то, «не замечал». У Лаврентия Павловича уже голова шла кругом от такой нестандартной беседы с Хозяином. Он вообще уже не представлял, куда может завести их этот совершенно неясный и мутный разговор.

— Ну… — Замялся Берия, не зная, как «с честью» отказаться от столь «лестного» предложения вождя. — Я как-то… неподготовлен к таким физическим упражнениям… Возможно, лет десять назад я бы и смог…

— Эх, Лаврэнтий-Лаврэнтий! — Укоризненно, но совершенно беззлобно протянул вождь. — Тебе сколько лэт? — риторически спросил он. — Сорок два! — На память Иосиф Виссарионович тоже никогда не жаловался, поскольку занимался её развитием все годы жизни. — А сколько лэт мнэ, помнишь?

— Так точно, Иосиф Виссарионович — шестьдесят четыре, — ответил нарком.

— Вот! Шестьдесят четыре! — довольно заявил Сталин.

Отложив набитую трубку в сторону, он вышел из-за стола и на глазах ошарашенного Лаврентия Павловича сделал стойку на руках! Мало того, стоя кверху ногами, он несколько раз отжался, едва не касаясь подбородком ковровой дорожки, которой был застелен кабинет.

От такого кульбита, проделанного вождем, у наркома внутренних дел едва не выпали глаза. Грузный и неповоротливый престарелый вождь, отягощенный массой болячек, сделал немыслимое! А, учитывая его поврежденную в детстве и практически неработающую руку — увиденное было просто невозможно!

Берия подскочил со своего места и, протирая глаза кулаками — а вдруг привиделось, кинулся «на помощь» к стоявшему на руках Иосифу Виссарионовичу. Ведь если сейчас товарищ Сталин рухнет и что-нибудь себе разобьет или сломает… Или, не дай Бог, схватит инфаркт, или его расшибет инсульт… Берия даже боялся представить себе, что в таком случае будет.

Как он объяснит товарищам то, чему являлся свидетелем? Ведь кроме него этого никто не видел. Да ему и не поверят. Однозначно не поверят от слова совсем! Такого просто не может быть! Значит, это не с вождем происходит, а с ним — с Берией. Лаврентий Павлович даже головой тряхнул, чтобы отогнать навалившуюся галлюцинацию.

Скорее всего, постоянные стрессы, напряжение и тотальный недосып свели его с ума! А, возможно, это происки его врагов… Как фашистов, так и их пособников в нашем лагере. Кто-то подсыпал ему в пищу или питьё какой-то психотропный препарат, и Лаврентий Павлович попросту свихнулся.

Сейчас товарищ Сталин (который, конечно, в данный момент не стоит перед ним вверх ногами) кликнет охрану, и его — Берию, повяжут, наденут смирительную рубашку и отправят отдыхать на Канатчикову дачу. Если вообще не поставят к стенке по законам военного времени…

Товарищ Сталин, меж тем, оттолкнувшись руками от пола, легко вернулсяв нормальное положение. Оправил руками задравшийся и съехавший на бок френч и весело подмигнул наркому.

— Ну, что, Лаврэнтий, — практически без одышки произнёс вождь, — сможэш повторить такой фокус?

Но товарищ Берия ничего не ответил на этот вопрос — его шаблоны были начисто снесены. Он был бы куда меньше ошарашен, если бы ему сейчас сказали, что Гитлер повесился на собственном галстуке, либо застрелился, а кровопролитная война окончательно закончилась.

Но вид стоявшего перед ним на руках товарища Сталина окончательно доконал. Вот он и стоял, схватившись одной рукой за сердце, открывая и закрывая рот, словно рыба, которую выбросило на берег. Ибо того, что он сейчас видел — просто не могло быть… По крайней мере, во вселенной товарища Берии — точно.

— Лаврэнтий! Лаврэнтий! — обеспокоенно окликнул ближайшего помощника товарищ Сталин. — С тобой всё в порядке? Может, позвать врача?

[1] В 1935 году президент США Франклин Рузвельт, узнав о симпатии своего коллеги к бренду «Паккард», подарил лимузин Packard Twelve 14-й серии. Так в гараже у Вождя появился первое бронированное авто. Подарок так понравился вождю, что на нем он ездил до конца сороковых годов, пока в СССР не начали выпускать аналог — ЗиС-115.

На бронированных Packard Twelve ездили и другие руководители СССР. В 1947 году такие машины были закреплены за Молотовым, Берией, Ждановым, Микояном, Маленковым, Ворошиловым и Андреевым. Затем им пришлось, как и Вождю, пересесть на ЗиС-115.

[2] Хозяин — так называли товарища Сталина за глаза высшие советские чиновники.

[3] Амикошонство — бесцеремонное, неуместно-фамильярное общение под видом дружеского. Происходит от франц. ami — «друг» и франц. cochon — «свинья». Разг., устар.

Глава 16

Я спокойно сидел на стульчике в приёмной вождя, закрыв глаза и делая вид, что мирно подрёмываю и что всё происходящее в кабинете товарища Сталина меня особо не волнует. После того, как в кабинете скрылся Лаврентий Павлович (а не узнать незабвенного товарища Берию — того самого страшного и ужасного, было невозможно), я раскинул магическую сеть и принялся наблюдать за действиями высшего руководства страны.

А Виссарионыч оказался еще тем шутником! Я понял это, когда он перед товарищем Берией, обалдевшим от такого поворота, исполнил свой цирковой трюк — встал на руки, да еще и отжался от пола в таком положении пару раз. Нет, ну вы самим-то представьте себе эту картинку. Представили?

А вот Лаврентий Павлович явно не мог всего этого уложить в своей голове. Во-первых — это переворачивало с ног на голову, как и сам товарищ Сталин, всю его картину мира, а во-вторых — слишком вымотанным оказался Лаврентий Павлович за последнее время. Поэтому, когда он побледнел и схватился рукой за сердце, я не стал ждать, а резко подскочив на ноги, кинулся к дверям в личный кабинет Сталина.

Не обращая внимания на предупреждающие крики Поскрёбышева и удивленные лица моих соратников, я ворвался в кабинет вождя, на ходу выплетая малую целительскую печать. Я метнул её с ходу в товарища Берию, которого подхватил под руку Иосиф Виссарионович, не давая своему первому помощнику свалиться на пол. Что там случилось с Лаврентием Павловичем — инфаркт или инсульт, разбираться было некогда. Хотя, судя по застывшей на его лице кривой улыбке с опущенными уголками губ, товарища наркома накрыло инсультом. Но малая целительская печать вполне способна справиться с этой «неприятностью», к тому же и времени прошло всего-ничего, буквально несколько секунд.

А вот если я бы не поспешил, в этом случае отделаться малой печатью не получилось бы. Но даже и в этом случае не случилось бы ничего страшного — просто мне бы понадобилось чуть больше времени, чтобы запитать уже подготовленный полуфабрикат нашей с Глафирой универсальной целительской печати, которую я подготовил для Лазаря Селивёрстовича. А этот магический конструкт и мертвеца (шучу) на ноги поставит.

Так что самое главное — чтобы «пациент» не успел отправиться в мрачные чертоги моего четвертого братишки из банды «Всадников Апокалипсиса» — Смерти. Ведь вытащить оттуда кого-нибудь я бы, наверное, не сумел. Хотя… я еще не пробовал этого провернуть. Ведь умудрялись же некоторые личности из сказок, мифов и легенд совершать подобные подвиги, вытаскивая с того света людей. А я, скажите, чем хуже?

Лицо Лаврентия Павловича порозовело, он перестал криво улыбаться и вздохнул полной грудью расправив плечи. Я прекрасно видел магическим зрением, как внедрившаяся в его тело печать восстанавливает поврежденные структуры мозга. А у него, кстати, и сердечко тоже барахлило, не критично, но всё-таки.