Личный пилот Гитлера. Воспоминания обергруппенфюрера СС. 1939-1945 - Ганс Баур

Рем, который после первоначального замешательства пытался изображать оскорбленную невинность, клялся, что ничего не знает. Однако Гитлер резко его оборвал: «Любые слова здесь излишни. Хёгль, проследите, чтобы господин Рем оделся и спустился вниз».

Он лично обошел весь отель и, пользуясь регистрационной книгой, поднимал каждого по отдельности с постели. Не тронули только личного доктора Рема, который заполз под кровать. По этому поводу Гитлер сказал: «Мы не хотим причинять зла добрым самаритянам». Он всегда делал для врачей исключение, не задумываясь об их политических пристрастиях. Остальных отвели вниз и заперли в подвале, где держали до тех пор, пока не прибыл автобус. В тот момент у Гитлера явно не хватало людей. С собой у него было восемь человек, которые и провели всю операцию. Автобус был забит арестованными до отказа, и его охраняли по двое полицейских с автоматами возле каждого из двух выходов. Гитлер ехал впереди этого автобуса на автомобиле. Поскольку машины со штурмовиками, которым Рем приказал прибыть, находились уже в пути, Гитлер останавливал каждую встречную и рассматривал всех сидящих в ней людей. Он извинялся перед простыми гражданами и разрешал им дальше следовать своим путем. Если встречная машина была забита штурмовиками – и таких оказалось немало, – он приказывал пересадить их в автобус. Водитель должен был отогнать машину обратно. Нескольким отрядам штурмовиков, о которых достоверно знали, что они не участвовали в заговоре Рема и им просто приказали явиться в его распоряжение, Гитлер разрешил остаться в своих машинах со словами: «Езжайте домой. Вопрос с Ремом закрыт. Вам не нужно ехать к нему». Точно такую же директиву Гитлер дал и тридцати вооруженным штурмовикам, ехавшим в грузовике. Однако командир этого подразделения заявил, что обязан выполнить имеющееся у него письменное распоряжение, и настаивал на том, чтобы его пропустили в Бад-Вайсзее. Это вынудило группенфюрера Брукнера заорать: «Ты что, не слышал приказ, который тебе отдал лично фюрер? Если ты немедленно не повернешь обратно, я пристрелю тебя прямо на водительском сиденье!» Командиру подразделения затем было приказано выйти из машины и пересесть в автобус. Штурмовиков разоружили и поместили под стражу. Колонна двинулась вдоль Тегернзее в сторону Мюнхена, и, поскольку дорога проходила мимо тюрьмы в Штадельхайме, всех находившихся в автобусе передали в руки местных властей. Хотя Рем не собирался убивать Гитлера, а только хотел отстранить его от власти, семьдесят два человека лишились своей жизни в бойне, завершившей мятеж Рема. Впоследствии я заполнил пробел в тех сведениях, которыми располагал Гитлер, рассказав ему о факте, тогда еще ему не известном, – а именно, что перемена самолетов, вполне возможно, и привела к благоприятному исходу событий. На это он ответил: «Видишь, рука Провидения вмешалась опять». Гитлер всегда благодарил судьбу, когда дела шли для него удачно.

«Туман Геринга»

Следующий почти анекдотический случай весьма ярко характеризует как самого Гитлера, так и его взаимоотношения с ближайшим окружением. Однажды вечером около половины двенадцатого Гитлер вернулся в рейхсканцелярию после посещения оперы. Он прошел в так называемую курительную комнату, где курение на самом деле было запрещено. Когда он увидел меня, то сказал: «Баур, мы летим в Мюнхен сегодня вечером!» Я немедленно связался с метеослужбой и запросил сводку погоды. Из нее следовало, что по всему маршруту стояла безоблачная погода, за исключением самого Мюнхена, где прямо над землей висел густой туман, что делало посадку невозможной. Когда я сообщил об этом Гитлеру, он сказал, что это не правда и небо абсолютно чистое. Мнимый туман над землей представляет собой не что иное, как «туман Геринга». Он имел в виду, что Геринг так сильно заботился о его личной безопасности, что любыми способами пытался оградить от ночных полетов.

Я заверил его в том, что получил эту информацию непосредственно с мюнхенской метеостанции. На это он ответил: «Ну что же, посмотрим!» Он приказал генералу Шаубу позвонить в кафе «Хек» и гостиницу «Остерия» в Мюнхене, где был постоянным посетителем, и позвать к телефону официанток, которые часто обслуживали его столик. Он попросил их лично выйти на улицу и посмотреть, какая стоит погода. Женщины сообщили, что стоит густой туман. Он рассеял мои сомнения, заявив, что мы полетим в Нюрнберг, а оттуда поедем на машине в Мюнхен. «С вами, летчиками, следует соблюдать осторожность. Я знаю, что Геринг пытается убедить тебя в том, чтобы ты не летал со мной по ночам. Ночные полеты для него как колючка в задницу! На этот раз я не стану тебя переубеждать, но в дальнейшем буду все тщательно перепроверять». Несмотря ни на что, я не мог отказаться от основного принципа, которого я всегда придерживался еще во время работы в гражданской авиации: «Если полет представляется возможным, я всегда готов. Если погода плохая, я отказываюсь подниматься в воздух, чтобы исключить излишний риск».

Учреждение авиаэскадрильи для высшего руководства страны

После всех упомянутых событий наступил более спокойный период, и мне было поручено организовать авиаэскадрилью, предназначавшуюся для обслуживания только высшего руководства страны. В первую очередь я заказал шесть Ju-52. Я выбрал ангар на аэродроме Темпельхоф и отобрал наиболее опытных летчиков, бортмехаников и авиатехников, работавших в «Люфтханзе». Поскольку я находился на государственной службе и не служил более в военно-воздушных силах, администрация долго не могла определить, к какой категории меня отнести. В конце концов было решено, что я нахожусь в подчинении у рейхсминистра Ламмерса, руководившего работой рейхсканцелярии. Однако Гитлер по этому поводу заявил: «Баур – старый солдат и к канцелярской работе он не способен. Лучше всего будет зачислить его в полицию». Итак, я стал майором полиции и оставался им до конца войны, хотя так же мало знал об обязанностях полицейского, как и полицейский об искусстве управления самолетом. Я был приписан к полиции для удобства ведения бухгалтерского учета, и мне предоставили возможность развивать совершенно независимое направление этой службы.

Мы начали с шести Ju-52. Это число возросло до сорока самолетов к концу войны. В ходе войны я имел в своем распоряжении тринадцать четырехмоторных «Кондоров», значительное число Ju-52, а также более маленькие самолеты, такие как «Шторьх» и «Зибель», которые потребляли меньше горючего, но были способны развивать скорость до 300 километров в час. Они могли поднимать трех пассажиров. В распоряжении у Гитлера было три Ju-52. Кроме того, личные самолеты имели Геринг и Гесс. Позднее самолеты в свое личное распоряжение получили также Геббельс, Гиммлер, Кейтель и Редер.

Я был ответственным за все, что так или иначе связано с подготовкой этих машин к полету. Поскольку я сам проводил значительную часть времени в воздухе, это была тяжелая нагрузка. Самолеты следовало постоянно охранять, чтобы предотвратить акты саботажа. Самолеты Гитлера охранялись смешанными патрулями, каждый из которых состоял из одного эсэсовца и одного полицейского. Для охраны остальных машин считалось достаточно по одному часовому, но они попеременно назначались то из числа эсэсовцев, то из числа полицейских, чтобы уменьшить вероятность сговора. Когда самолеты возвращались на аэродром, бортмеханики обязаны были сразу же готовить их к следующему вылету. Механики не имели права влезать внутрь самолета или ремонтировать его без присмотра кого-либо из членов экипажа. В случае если бортинженеру требовалось отойти, он просил механиков приостановить работу и устроить перекур. В его отсутствие часовые, которые стояли рядом все это время, занимали посты вокруг самолетов. После завершения работы машины запирались на замок, так что никто не имел к ним доступа. Нас проинформировали разведывательные источники в Праге, что будет предпринята попытка установить некое приспособление, которое приведет к катастрофе самолета. Надо сказать, что такие попытки почти не имели шансов на успех. Во-первых, самолеты тщательно охранялись, а во-вторых, всегда неукоснительно соблюдалось требование, чтобы перед любым вылетом Гитлера или одного из его приближенных производился испытательный полет, продолжавшийся не менее десяти минут. Такого полета достаточно для того, чтобы сдетонировало любое спрятанное взрывное устройство.

Насыщенный отпуск

В конце апреля 1934 года Гитлер отправился в шестидневный отпуск в Висбаден. Сам факт этого полета и пункт назначения хранились в строгом секрете. Сперва мы полетели из Мюнхена в Штутгарт, где Гитлер планировал провести ночь, а на следующий день продолжить путешествие на автомобиле. Тем не менее население Штутгарта оказалось в курсе происходящего, и любопытные толпы заполнили все свободное пространство перед отелем. Людям сказали, что Гитлер вылетит из аэропорта Бёблинген, где стоял мой самолет, так что он смог спокойно на автомобиле ехать дальше. Он и на самом деле проехал некоторое расстояние в направлении Бёблингена, а затем свернул в направлении Висбадена.