Страстный отбор, или невеста на заказ - Дарья Острожных

а у меня похолодело в груди. А если… нет, будь она больна, это проявилось бы давно. Все начиналось с жара и слабости, как при простуде, но она не проходила, под глазами появлялись тени, щеки вваливались, и человек медленно умирал, как мои родители. Помню осторожный шепот Аделфа в их комнате, и как подглядывала в замочную скважину, молясь, чтобы он улыбнулся, заговорил бодрее или сделал что-то, что дало бы надежду. Хоть самую малость, пусть это была бы неправда.

Я прислушалась к себе, сразу и голова заболела, и ноги показались ватными. Глупые страхи, но теперь хотелось держаться подальше от Росанны. Севилья привела нас к еще пятерым девушкам, среди них виднелась рыжая голова Клитии. Все молчали и затравленно поглядывали друг на друга. Две девушки кутались в яркие пеньюары, будто недоумевая, за что, все ведь только наладилось.

Севилья по очереди отправляла нас за дверь, где ждал врач. Пока все были здоровы, судя по счастливым улыбкам, с которыми бежали прочь. Я пропускала девушек перед собой, боясь услышать приговор. Голова болела сильнее… довольно! Это все от волнения.

Дверь грозно стучала об косяк, словно крышка гроба, из комнаты доносились осторожные шаги и бормотание, как из комнаты родителей. Когда подошла моя очередь, было страшно трогать дверную ручку, я шарахалась от девушек, проходя мимо, а они — от меня. В комнате тоже была плитка на полу и голые стены. В стороне стояла ширма, а перед ней письменный стол, за которым сидел врач. Как он напоминал Аделфа, я даже застыла, не в силах оторваться.

Он низко склонил голову и что-то писал перьевой ручкой. Те же каштановые волосы, которые скрывали лицо, та же изящная линия плеч, даже коричневый фрак выглядел знакомо. Я предалась воспоминаниям, пока они не стали реальными. Сюртук, волосы — слишком похоже. И тут врач поднял голову, показался прямой нос, высокий лоб, губы… Аделф! Это правда был он!

— Верония, Верония, милая, — бормотал Аделф, неуклюже вставая из-за стола.

От удивления я не смогла двинуться, в голове билась единственная мысль: «Он пришел, пришел, пришел!» Аделф приблизился, обнял меня и мы замолчали, наслаждаясь друг другом. Его запах, тепло, пальцы, которые зарылись в волосы — воспоминания закрутились ураганом.

— Верония. — Тихий шепот в шею, как в самые сладкие моменты.

Я обняла его крепко-крепко, сжала в кулаках ткань сюртука, зарылась в волосы, снова сжала сюртук. Хотелось трогать его везде, ласкать и не останавливаться.

— Слава свету, с тобой все в порядке!..

— Т-ш-ш, — протянул Аделф, — говори потише.

Он поцеловал меня в плечо и провел губами по шее, затем по щеке и нашел губы. Мы переплетали языки, обнимались и тихонько вздыхали. Когда улеглась радость, я поняла, что это неправильно. Не из-за того, что нас могли увидеть, а просто нельзя, или чем мы отличались от Эстеллы и Клетеса? Странное чувство, его не возникало даже в доме Аделфа, где происходило уж совсем запретное.

Я отстранилась и погладила его по щекам, заметив красную полосу на виске. Стоило убрать волосы, как стало ясно, что это была рана, под левым глазам виднелся бледный синяк.

— Аделф, — выдохнула я.

— Ничего. — Он перехватил мою руку и прижал к своим губам.

— Это сделал опекун?

— Не будем о нем.

Опекун, кто еще? Наказывал его за страсть, мерзавец.

— Как ты? — тихо спросил Аделф, будто боясь услышать что-то ужасное.

— Все хорошо. — Я улыбнулась так искренне, как только могла. — Еще никто не обратил на меня внимание.

— Верония, — он покачал головой, — если бы я знал, то нашел бы способ увезти тебя тогда.

— Ты не виноват.

Аделф снова поцеловал меня. Я закрыла глаза и старалась насладиться, мне ведь так нравилось, как мягко он прижимался к губам, постепенно проникая между ними языком. Как его движения становились требовательными. Сейчас все происходило так же, но не вызывало былого восторга, казалось пресным, и воспоминания о былой страсти причиняли почти физическую боль. Аделф нашел меня, приехал сюда, и хотелось вознаградить его хотя бы любовью, но никак…

— Я так рад, что все хорошо, — шептал он между поцелуями, — я так боялся.

— Слухи о домах невест куда страшнее правды.

Я не выдержала и отстранилась. Мне не хотелось таких ласк, просто объятий и тепла, как от брата, а не любовника. Посланники тьмы, почему? Почему в тайной комнате представился неизвестно кто?!

— Что сделал тебе опекун? — спросила я и затаила дыхание. Раны не казались серьезными, но виднелось только лицо, а что под одеждой?

— Ничего. — Аделф игриво сощурил глаз, под которым был синяк. — Объяснил, что не сильно доволен нами. А после он заплатил мне, чтобы я больше не подходил к тебе…

— Заплатил? И ты все равно здесь?

— Разве я мог тебя оставить. — Аделф поднес к губам мои руки и поцеловал. — Их хватит нам на первое время, а потом поженимся и получим твое приданое. Мы сможем забыть о Раете.

— Поженимся?

Я отстранилась. Да, мне хотелось видеть Аделфа и его поддержку, но выходить за него… не так быстро, тем более, что в душе творилось неизвестно что. Я до сих пор не доверяла ему полностью, смотрела в глаза Аделфа и пыталась понять, говорит ли он правду. Он хороший врач и много заработал на огненной лихорадке — мог бы найти себе богатую невесту и поближе. Но все равно я не хотела кидаться ему на шею только из благодарности и понимания, что другого друга нет.

— Опекун заплатил, думаешь, он не будет мстить, если узнает об обмане?

— Мы спрячемся от него, — улыбнулся Аделф.

— Но как долго мы сможем скрываться? Мы не сможем прийти за моим приданым, чтобы не злить его. В конце концов нам придется где-то осесть.

Аделф нахмурился и отстранился.

— Ты хочешь остаться здесь? — спросил он.

— Нет.

— Тогда почему ты не хочешь уйти?

— Потому что я боюсь за тебя и наше будущее.

Аделф положил ладонь на мой затылок и притянул к себе. Я чувствовала его подбородок на макушке, было по-домашнему уютно, но что-то поменялось, стало… не таким. Захотелось плакать, тяга к Аделфу были оправданием и отдушиной, а теперь они пропали, и что осталось? Гулящая девица, которая сбежала из дома и отдалась человеку, в котором сомневалась? Я чувствовала себя виноватой за это и влечение к незнакомцу.

— Я все улажу, — шепнул Аделф.

Кажется, он был уверен в этом, но я сомневалась. Может, и зря, опекун мог забыть обо мне, но нельзя было просто понадеяться на это. Аделф всегда выглядел авантюристом, это подтверждало, с