Калипсо (ЛП) - Хантер Эван (Ивэн)

«Сейчас я поговорю с лейтенантом», — сказал Карелла. «Может быть, мы сможем назначить сюда сотрудника.»

«Буду признателен», — сказал Хардинг. «И пусть кто-нибудь посмотрит на этот цветок.»

«Обязательно», — сказал Карелла. «А пока я хочу задать вам несколько вопросов.»

«Продолжайте», — сказал Хардинг.

«Вы знаете кого-нибудь по имени Клара Джин Хокинс?»

«Нет. Кто она?»

«Та, кто знал Джорджа Чеддертона. Вы знали всех его деловых партнеров?»

«Да.»

«Но не Клару Джин Хокинс.»

«Она его деловой партнер?»

«Очевидно, она говорила с Джорджем о том, чтобы записать какой-то альбом.»

«Она занимается звукозаписью?»

«Нет, она была проституткой.»

«Проститутка? И она говорила с Джорджем о записи альбома?»

«Джордж никогда не говорил вам об этом?»

«Никогда. Что за альбом?»

«На основе своего опыта проститутки», — сказал Карелла.

«Я просто вижу это в чарте сорока лучших, не так ли?», — сказал Хардинг и покачал головой.

«Девушка была уверена, что альбом будет записан.»

«Кем?»

«Тем, кто собирался взять с неё три тысячи долларов за эту привилегию.»

«А», — сказал Хардинг и кивнул. «Запись тщеславия.»

«Что это?», — спросил Карелла.

«Это когда компания берёт с вас от двух до трёх сотен долларов за то, что они называют пробным прослушиванием или ещё какой-нибудь ерундой. После этого они…»

«Пробное прослушивание, вы сказали?»

«Да. Если так называемым критикам компании понравится то, что они услышат, они порекомендуют серьёзную переработку.»

«За большие деньги?»

«Нет, нет, всё включено в гонорар. Прибыли ещё много, поверьте мне.

Основной тираж — это обычно альбом, ясно? Восемь или девять песен на каждой стороне, всё от таких лохов, как эти. Это восемнадцать песен по две, иногда три сотни баксов за штуку, то есть четыре-пять тысяч долларов. Таким образом, они напечатают пятнадцать сотен альбомов — что при легальной деятельности может обойтись вам в двадцать пять сотен баксов — и отдадут по десять каждому из восемнадцати „авторов песен“ на альбоме, а остальные отправят диск-жокеям, которые выбросят их на помойку, или в музыкальные магазины по всей стране, которые даже не будут вскрывать упаковку. Рэкет, чистый и простой.

Это должен был быть альбом, да?»

«Да.»

«И Джордж был в этом замешан? Я не могу поверить, что Джордж мог ввязаться в тщеславную операцию. Многие из этих студий предоставляют лохам лириков или композиторов бесплатно, всё это часть шумихи. Но Джордж? Вы уверены в этом?»

«За последний месяц он встречался с девушкой четыре раза. В его блокноте были нарисованы слова „В жизни“. Мы предполагаем, что они планировали использовать это в качестве названия.»

«Ну, я не знаю, что вам сказать. Он никогда не говорил мне об этом. Я знаю, что ему нужны были большие деньги, чем он получал в последнее время, чтобы заставить Хлою бросить эту работу. Так что, возможно, он связал эту девушку с каким-то тщеславным лейблом, и, может быть… Я просто не знаю. Если Джордж получал откат, это всё равно могло стоить компании денег. Вместо того чтобы искать восемь отдельных лохов, они могли бы заставить одного лоха выложить целых три штуки, отдать Джорджу часть этих денег и всё равно получить прибыль. Да, может быть. Я просто не могу сказать наверняка.»

Карелла достал блокнот и открыл его на странице с именами, которые он скопировал из календаря встреч Чеддертона. «У меня тут два имени, которые Хлоя не смогла идентифицировать», — сказал он. «Может ли кто-то из них иметь отношение к тщеславным лейблам?»

«Озвучьте мне эти имена», — сказал Хардинг.

«Джимми Тэлбот?»

«Нет, он басист. И чертовски хороший.»

«Гарри Кейн.»

«Вы догадаетесь, мистер. Владеет лейблом под названием „Ураган“. Он фиктивный, если таковой вообще существует.»

«Спасибо», — сказал Карелла и закрыл блокнот.

«Не забудьте поговорить с лейтенантом, чтобы он прислал сюда человека.»

«Обязательно», — сказал Карелла.

«И проверьте этот цветок», — сказал Хардинг.

Круглосуточное дежурство в квартире Амброуза Хардинга началось только в 15:45 того же дня. Причин для почти четырёхчасовой задержки было много, и все они были уважительными. Начнём с того, что Карелла не поехал прямо в офис, а отправился в центр города, в Кресент-Овал, где располагался офис «Ураган Рекордс». Кресент-Овал находился в той части города, которая известна как Квартал, а номер 17 по Кресент-Овал представлял собой трёхэтажное здание из коричневого камня, расположенное между магазином сандалий и магазином здоровой пищи. На латунной табличке справа от дверного звонка была выгравирована только надпись «Ураган Рекордс». Карелла позвонил в звонок и стал ждать. Через несколько секунд раздался ответный гудок. Он открыл дверь и вошёл на обшитую панелями площадку первого этажа: впереди лестница, уходящая вверх, справа от неё узкий коридор, почти сразу справа — дверь. На двери — ещё одна латунная табличка с выгравированной надписью «Ураган Рекордс».

Звонка не было. Карелла постучал в дверь, и женский голос сказал:

«входите».

Дверь открылась в неформальную приёмную, выкрашенную в разные оттенки фиолетового, все они были приглушёнными, дополняющими друг друга и довольно приятными для глаз. Девушке, сидевшей за белым столом с пластиковой столешницей, было восемнадцать или девятнадцать лет, как он предполагал. Это была симпатичная чернокожая девушка в костюме сливового цвета, который ещё больше дополнял цвет стен и ковра. Она тепло улыбнулась и сказала: «Могу я вам помочь, сэр?»

«Я офицер полиции», — сказал Карелла и тут же показал свой значок.

«О», — сказала девушка и улыбнулась. «А я-то думала, что вы рок-певец.»

«Мистер Кейн у себя?», — спросил Карелла.

«Сейчас проверю», — сказала она и подняла телефонную трубку. Она нажала кнопку в основании аппарата, подождала, а затем сказала: «К вам офицер полиции, мистер Кейн.» Она выслушала, рассмеялась, сказала: «Не думаю», снова выслушала, а потом сказала: «Я сейчас его пришлю.»

«Что он сказал смешного?», — спросил Карелла.

«Он хотел узнать, не ставите ли вы метки на его машину. Он нашёл место в квартале, но там парковка на одной стороне улицы, а сегодня — на другой. Но сейчас идёт дождь, и он не хотел тащиться в гараж на Чонси. Я сказала ему, что не думаю, что вы ставите на машину метки.

Но ведь это не так?»

«Нет», — сказал Карелла.

«Ладно, друг, проходите», — сказала девушка и, улыбнувшись, указала на дверь, расположенную сразу за её столом. «Когда окажетесь внутри, поверните направо», — сказала она. «Это вторая дверь по коридору.»

Гарри Кейну было около двадцати трёх лет, темнокожий мужчина в жемчужно-серых брюках и розовой рубашке, рукава которой были закатаны на узких запястьях и худых предплечьях. Он поднялся и протянул руку, когда Карелла вошёл в комнату. По оценке Кареллы, его рост составлял около пяти футов одиннадцати дюймов. Худой, с узкими бёдрами и плечами, он вполне мог сойти за подростка. Обложки рок-н-ролльных альбомов, украшавшие стены вокруг его стола, усиливали первоначальное впечатление — Карелла мог оказаться в комнате какого-нибудь подростка, не хватало только звуков стереосистемы.

«Простите», — сказал Кейн, — «моя секретарша не сказала мне вашего имени. Я Гарри Кейн.»

«Детектив Карелла», — сказал он и взял Кейна за руку.

«Я незаконно припарковался», — сказал Кейн и улыбнулся. «Я знаю это.»

«Я здесь по другому поводу.»

«Фух!», — сказал Кейн и с преувеличенным облегчением провёл рукой по лбу. Его глаза, как впервые заметила Карелла, были почти жёлтыми.

Необыкновенные глаза. Он никогда в жизни не видел никого с такими глазами. «Садитесь, пожалуйста», — сказал Кейн. «Не хотите ли кофе?»

«Нет, спасибо», — сказал Карелла.

«Что я могу для вас сделать?»

«В прошлый четверг вы обедали с Джорджем Чеддертоном», — сказал Карелла.