Жар Холодного ручья - Лесли Мэримонт

— Ладно, Деби. Конечно, ты лучше меня знаешь Гудвина. С точки зрения закона, пока его поступок не доказан, твой отец действительно не виновен… Но я хочу, глядя ему в глаза, услышать, что он сам скажет в свое оправдание! Отвезешь меня к нему?

— Ты хочешь увидеться с ним прямо сейчас?

— Сию минуту, — твердо сказал Барт. — А что? В чем проблема? У тебя вдруг появились сомнения?

Дебора гордо вскинула голову.

— Сомнения относительно него? Да никогда!

— Тогда поехали.

13

Гудвина Фарроу дома не оказалось, как и его жены. Тома Уайта, слуги и массажиста, тоже не было.

— Ты что-нибудь понимаешь? Где они могут быть?

Дебора догадалась сразу:

— Они поехали в больницу!

— Сомневаюсь. — Барту действительно это казалось маловероятным.

Но когда он и Деби появились у окошка регистратуры, старшая медицинская сестра сообщила, что у Урсулы Палмер посетители — мужчина в инвалидной коляске и дама.

Уайт, должно быть, остался ждать их в машине где-нибудь поблизости, подумал Барт. С чем пожаловали Фарроу? Приехали из добрых побуждений или стараются быстренько замять скандал?

Он не очень-то верил, что Хильда способна на сердечность и сострадание, тем более сам Гудвин. Его дочь вправе заблуждаться на сей счет, ему же, Барту, пока нет оснований…

Деби вдруг крепко сжала его руку и заглянула в лицо.

— Все будет хорошо, Барт. Я уверена.

— Надеюсь… Но если твоя мачеха начнет выступать в своей обычной манере, за себя не ручаюсь.

— В последнее время она вправду тактичностью не отличалась, — с грустью согласилась Дебора, — хотя сегодня утром Хильда раскрылась передо мной совсем с другой стороны…

— Вот как?

— Я говорю серьезно. Она очень расстроилась из-за пожара, моральных и физических страданий твоей бабушки.

Новое мнение Деборы о мачехе, похоже, имело под собой почву. Во всяком случае, из-за приоткрытой двери палаты слышался ее ласковый голос, а сама она хлопотала у изголовья Урсулы, поправляя в вазе на тумбочке огромный букет великолепных роз.

— Постарайтесь собраться с духом, Урсула, сразу почувствуете себя лучше. Нельзя предаваться отчаянию, когда речь идет о здоровье. Возьмите себя в руки, если хотите быстрее поправиться.

— Непременно только так, а не иначе! — подтвердил Гудвин. — И мы больше не желаем слушать ваши разговоры о желании продать ферму. Нам прекрасно известно, что в глубине души вы того вовсе не хотите! Вчера ваш внук четко изложил такую позицию! Уж поверьте, фирма Фарроу ничуть не пострадает, если вообще откажется от идеи строительства торгового и культурного центра.

— Но этого-то я как раз и не хочу! — воскликнула Урсула. — Я… я понимаю, что такой объект важен для города, сколько лет наблюдаю, как Честер приходит в упадок… В конце концов, я ведь тоже патриотка, а вела себя, как мерзкая, эгоистичная старуха, вот Бог и наказал меня… — Урсула расплакалась.

Тут Барт не выдержал, вошел в палату.

— Бог здесь ни при чем, бабуля, и нечего тебе казнить себя! Пусть кусает локти человек, который подослал подонка, устроившего все это вчера ночью. Сержант Брук обещал установить непосредственного исполнителя, а я уж позабочусь, чтобы мерзавец отправился в тюрьму только после того, как расскажет, кто ему заплатил!

Решительно высказывая свою угрозу, Палмер пристально наблюдал за отцом Деби. Он очень удивился, когда тот не отвел глаз. Если Гудвин и виноват, то, должно быть, хороший актер. Не успел Барт так подумать, как его внимание привлекла Хильда. Она вдруг залилась горючими слезами.

Взоры всех присутствующих сразу устремились на нее.

— Я никому не хотела причинить вреда…

— Бог мой, Хильда! — побледнев, воскликнул Гудвин. — Уж не хочешь ли сказать, что в случившемся виновата лично ты?..

— Я… я просто хотела помочь тебе получить эту землю, когда у Деборы ничего не получилось, — сквозь рыдания произнесла Хильда. — Мне казалось, если Фарроу придется отказаться от строительства, жители Честера много потеряют, вдобавок и разочаруются в своем будущем мэре. А ты был бы хорош на этом посту!.. Ты деловой, активный, честный. Я хотела всем добра, Гудвин! Стремилась быть тебе полезной и помочь… В поведении Урсулы легко прочитывалось лишь стремление набить цену. И я желала умерить ее пыл, вот почему решила уговорить одного человека чуть припугнуть алчную, строптивую хозяйку фермы… Простите меня, простите…

От такого признания все онемели.

— О, Хильда… Хильда… — враз постарев и осунувшись, горько воскликнул Гудвин.

Странно, но Барт ощущал нечто похожее на жалость и к нему, и к Хильде, дрожавшей от неподдельного отчаяния. То же самое происходило и с Деби. Пересилив себя, она подошла к мачехе. Хильда неуверенно вскинула голову, почувствовав у себя на плече руку падчерицы.

— Я знаю, ты не хотела плохого, — тихо, успокаивающе сказала Дебора.

— Клянусь, это правда, — с болью в голосе произнесла Хильда. — Поверьте, пожалуйста, Урсула… По моей просьбе Том Уайт несколько раз звонил вам, чтобы сделать вас посговорчивей и попокладистей, но не такой он человек, что может устроить поджог или исписать гнусными надписями дверь. Я чуть не умерла, когда услышала о пожаре… Чем угодно готова возместить вам потери, чем угодно!.. Только прошу… простите меня и не отправляйте в тюрьму Тома, пока все не выяснится…

— Одних слов мало! У вашего Тома либо есть алиби, либо его нет… Либо он мелкий хулиган, либо преступник… Ну-ка скажите, он был дома в ту ночь?

— Не помню…

— Ах вот как? Память отшибло?

— Не надо так грубо, Барт. Хильде Фарроу и без того тяжело. Думаю, она не предполагала, чем все обернется, — устало произнесла Урсула. — Я не стану раздувать дело и возбуждать официальный иск. Я вас понимаю, Хильда. Правда, понимаю. Старея, чувствуя свою ненужность, все мы становимся способными на ужасные вещи. Есть в этой истории и мой грех, уж поверьте… Я вела себя, как последняя выжившая из ума идиотка…

Урсула умоляюще взглянула на внука, лицо ее было исполнено печали.

— Не суди меня чересчур строго, Барт, и особенно ты, Дебора. Ведь это я вовлекла вас обоих в ловушку, причинив столько неприятностей. Но в конце концов больше всех досталось мне самой. Поделом мне!

Сердце Палмера обливалось кровью.

— Ба, не надо. С какой стати тебе-то каяться?..

— Нет, Барт, — прервала его Урсула. Затем, будто собираясь с духом, выпрямила спину и расправила плечи. — Мне тоже есть в чем признаться. — Подбородок ее мелко задрожал, щеки покрылись румянцем. — Это касается тебя и Деборы. Мне неловко вслух сказать, на что пустилась ради… ради…