Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

Через два дня после отъезда пришлось этому маленькому войску дать отдохнуть, чтобы оно могло двигаться дальше. Джафар приказал разбить шатры посреди прекрасной долины у слияния двух ручейков, чьи берега, поросшие деревьями, служили превосходными пастбищами.

Визирь выбрал самое удобное место для шатра своей молодой жены Негемет, к которой он приставил в качестве сопровождающего мнимого евнуха, якобы предназначенного жене халифа.

Джафар окинул взглядом лагерь, убедился, что никто не отстал и приняты все меры, дабы рядом с изобилием царила мудрая бережливость. Потом он вызвал Калила, первого евнуха прекрасной Негемет, и приказал передать, что намерен отобедать у нее, если она позволит. Вместе с этой просьбой Джафар послал Негемет прекрасное кольцо.

Калил исполнил приказание и возвратился от Негемет с поклоном, приглашением и благодарностью за подарок.

Джафар повелел прислужнику увести молодого евнуха в соседний шатер, чтобы тот мог отдохнуть, и опять отправил Калила к Негемет, дабы выразить ей свою признательность и предупредить о скором своем приходе.

Затем Джафар справился у Альмукадана, хорошо ли чувствует себя Хазад, и, получив положительный ответ, полетел как на крыльях туда, где ему впервые удастся побыть наедине со своей возлюбленной.

Негемет сидела на горе подушек. Завидев визиря, она поклонилась ему. Но лицо ее было укрыто покрывалом, как если бы она принимала чужого мужчину.

— Дорогая Негемет, — удивился Джафар, — я уже имел счастье видеть твое лицо, теперь ты моя жена и можешь забыть о законе, который требует прятаться от чужих взглядов.

— Мой господин, — Негемет отвечала голосом ласковым и в то же время более твердым, чем можно было ожидать при ее возрасте и неопытности, — да, по закону ты мой муж, но, когда я поведаю тебе о причинах, которые заставляют меня носить покрывало в твоем присутствии, твои благородство, великодушие и чуткость одобрят мою скромность и сдержанность.

Изумление Джафара возрастало с каждой минутой, и он попросил Негемет поскорее объяснить, в чем дело.

— Великий визирь, — продолжала Негемет, — вообрази, сколь сильны дружеские чувства, которые испытывает к тебе Шебиб, если они заставили его пойти на неслыханную жертву. Он увидел, что ты сгораешь от любви к молодой особе, поливавшей цветы на балконе дворца, напротив которого ты отдыхал. Друг обеспокоился твоим здоровьем и отказался ради тебя от благословенного союза, который заключил три месяца назад. Одним словом, во имя здоровья твоего и счастья Шебиб пожертвовал своим собственным счастьем, потому что я была его любимой женой, и тебе следовало догадаться об этом, ведь ты сидел напротив его дворца.

Джафар остолбенел, любовь в его сердце боролась с дружбой, признательностью и понятиями о чести. Удар был сокрушительным, но визирь быстро оправился. Добродетель взяла верх над страстью.

— О, чудо, — вскричал глава Бармесидов, — чудо дружбы и великодушия, диво, превосходящее всё, что мог представить себе мой отец, когда готовил меня к чудесам! Благородный, добрый Шебиб отдал мне великое сокровище, переоценить которое невозможно, лишь бы спасти меня от пагубных последствий! И я мог злоупотребить его дружбой! Нет, госпожа, ты не жена мне, ты жена моего дорогого Шебиба и, если пожелаешь, моя дорогая и уважаемая сестра.

— Мой господин, — Негемет подняла покрывало, — теперь мне нет нужды скрывать лицо от того, кто показал мне всю красоту своей души. Прошу, не упрекай меня за хвалу, которую я воздаю тебе как жена Шебиба и твоя сестра: «Да, ты достойный и добродетельный друг Шебиба!»

«Да, ты достойный и добродетельный друг Шебиба!»

— Ах, госпожа моя, — вздохнул Джафар, — если бы я всегда был достоин таких слов! И раз ты стала мне сестрой, надо подумать, как предупредить сплетни и злые толки, которые непременно возникнут, если ты сейчас же вернешься в Дамаск. В Багдаде я поселю тебя в подходящих покоях, и, если ты хочешь порадовать меня, стань для моей жены Фатимы таким же другом, как я для Шебиба. Ты увидишь двор халифа, к тебе там будут относиться с великим почтением, и оно заставит умолкнуть злые языки и послужит на пользу Шебибу, которого я люблю не меньше твоего.

— Брат мой, — отвечала Негемет, — мое счастье и счастье моего мужа в твоих руках. Я исполню всё, что ты посоветуешь.

Джафар приказал Калилу привести из шатра Альмукадана молодого путешественника.

— О ком ты говоришь? — поинтересовалась Негемет.

— О сыне твоего мужа.

— Как? — обрадовалась Негемет. — Хазад здесь? И мне дозволено увидеть его?

— Госпожа моя, его приведут сюда, и я счастлив, что его общество доставит тебе удовольствие. Я сделаю всё, чтобы оно скрасило тебе дорожные тяготы. Отныне, раз вы по сердцу друг другу, я постараюсь, чтобы вы чаще проводили время вдвоем. Я прикажу, чтобы его шатер ставили по соседству с твоим шатром. Альмукадану же скажу, что ты — жена моего друга Шебиба и хочешь позаботиться о своем пасынке. Когда Калил вернется, представь ему Хазада и веди себя со всеми как жена моего друга, чтобы никакие другие слухи не расползлись по лагерю.

В этот момент вошел Хазад. Негемет обняла его и так растрогалась, что чуть не лишилась чувств. Джафар любовался плодами добродетели своего друга, которая наложила отпечаток даже на нравы гарема: ведь обычно одна жена терпеть не может детей другой. Любовь, которую внушал Шебиб, завоевывала сердца всех его близких.

Подали ужин. Джафар, освободившись от своей страсти, как от глубокого и тревожного сна, ласково смотрел на женщину и ее пасынка, которые, казалось, любили друг друга столь же сильно, сколь и невинно. В конце концов он оставил их вдвоем, приказав евнуху Калилу сидеть у входа, и отправился в шатер Зизиале, беспокоясь о том, как бы скрыть ее от глаз Хазада. Едва визирь вошел, дочь султана приблизилась к нему, прося о милости.

— Мой господин, — сказала она, — жара и дорога наложили отпечаток на лицо Хазада, который отправился в путь, едва оправившись от болезни. Я видела его сквозь занавеси паланкина. У меня есть особые способы уберечься от жары, а у него — нет. Позволь мне скакать верхом рядом с Альмукаданом, это мне больше подходит, чем сидеть взаперти, пусть даже напротив прекраснейшего создания на земле — твоей жены.

— Она не моя жена, а моего друга Шебиба, и едет в Багдад