Избранница Золотого дракона. Часть 1 (СИ) - Снежная Марина

Он заставил себя успокоиться, осознав, что своим тоном еще больше пугает жену. Подошел к постели и сел рядом с девушкой, провел по мокрой от слез щеке.

— Мы оба понимаем, что ни о каких чувствах между нами речи быть не может, — уже спокойным тоном сказал. — Но по крайней мере, можно сделать так, чтобы обоим было хорошо. Понимаю, что наш первый раз был не совсем удачным. Я был зол, а ты напугана. Но все необязательно должно быть так и в дальнейшем.

Она нервно кивнула, но страх в глазах никуда не делся. Кирмунд осторожно сдвинул одеяло вниз и прильнул губами к плечу жены. Двинулся вереницей легких поцелуев к шее и ключицам. Услышав сдавленный всхлип, вскинул голову и увидел, что Адала до крови закусила нижнюю губу, а по щекам опять текут слезы.

— Демоны тебя раздери, — в сердцах сплюнул и вскочил на ноги.

Неутоленный жар в чреслах продолжал мучить, но он понимал, что если и в этот раз возьмет жену вот так — когда она на грани истерики, ни о каких нормальных отношениях в дальнейшем между ними и речи не будет. Жена не испытывала к нему совершенно ничего. Более того, сама мысль о близости с ним ввергала ее в состоянии паники. Пусть во многом он сам виноват, но от этого не легче. Ладно, он даст ей какое-то время, чтобы немного привыкла к нему. Но если не найдет в себе силы стать ему нормальной женой, у него просто не будет выбора. Наследник королевству необходим. И она тоже должна это понимать.

Бросив на Адалу последний злой взгляд и велев ей отправляться в собственную палатку, он выскочил наружу. Необходимо было немного охладиться и успокоиться, а Кирмунд знал, что неподалеку отсюда есть небольшое озерцо. Как раз то, что нужно, чтобы погасить несвоевременно возникшее возбуждение. Не обращая внимания на удивленные взгляды Ретольфа и воинов, кинулся в рощу.

Уже приближаясь к нужному месту, уловил знакомый дурманящий запах. Проклятье. Неужели у него уже галлюцинации начинаются на почве сексуальной неудовлетворенности? Мрачно усмехнувшись собственным мыслям, он выскочил на берег и тут же застыл, будто громом пораженный. Нет, это точно издевательство. Или и правда галлюцинации? Вряд ли Эльме бы кто-то позволил бродить одной среди ночи по лесу.

Что ж, пусть видение или горячечный бред, но он как нельзя кстати.

Окончательно слетев с катушек, он бросился на девушку, не в силах больше сдерживаться. Схватил в объятия, прижимая к себе теплое желанное тело. Холмики ее округлых, таких соблазнительных грудей впечатались в его собственную, вырвав из горла болезненный стон. Он еще сильнее прижал к себе девушку, трясь об нее возбужденным членом и испытывая от этого почти болезненное удовольствие. Второй рукой зарылся в ее волосы, оттягивая назад и заставляя запрокинуть лицо. Впился в пухлые губки, уже приоткрытые и такие манящие. От их сладости почти опьянел, не в силах насытиться вкусом. Его язык проник внутрь ее рта, исследуя, завоевывая, доказывая свои права.

Как же она соблазнительна. Он не мог остановиться, пусть и осознавал, что никакой это не сон и не видение. Она живая, реальная, в его объятиях. И ничего в своей жизни он так не хотел, как вонзиться в тело этой девушки, проникнуть в него до основания, двигаться внутри ее горячего влажного естества, пока не получит так необходимую разрядку. И он с восторгом чувствовал отклик Эльмы, льнущей к нему всем телом, неумело, но страстно отвечающей на поцелуй. Как это не похоже на тот холодный прием, что ждал его от собственной жены.

Впервые мелькнула мысль о том, что ему недостаточно просто уважения и взаимопонимания в браке. И как хотелось бы, чтобы жена вызывала в нем такие же сильные мощные чувства, какие сейчас вызывает Эльма. Мысль о том, что эта девушка никогда не будет принадлежать ему до конца, он не сможет назвать ее своей по праву, вызывала почти звериное бешенство. Хотелось немедленно доказать ей, себе, всему миру, что это не так. Она принадлежит ему. И только ему. И будет принадлежать, пока он сам этого хочет.

Его рука забралась под ее платье, нащупывая сочащуюся соками расщелину. Он ощутил почти невероятный восторг от нового доказательства того, что она и правда его хочет. Осторожно просунул внутрь ее тела палец, чувствуя, как упругие стенки лона судорожно сокращаются вокруг. В паху опять пронзительно заныло от желания самому погрузиться внутрь восхитительного тела. Но на краю сознания еще брезжила мысль о том, что для нее это в первый раз. Нужно быть осторожным, если не хочет причинить боли. А этого он хотел меньше всего на свете. Почувствовав, как она инстинктивно пытается сильнее насадиться на его палец, жарко выдохнул в маленькое розовое ушко:

— Тише, моя хорошая… Не так быстро…

Она посмотрела на него затуманенным взглядом и издала жалобный стон, когда он вытащил палец и чуть отстранился. Тут же снова прильнула к его телу, проводя по его возбужденной плоти всем своим естеством. Дразня, провоцируя на большее. Он едва сдержался, чтобы не кончить в ту же секунду. Зарычал и отстранил ее от себя, потом снял с себя камзол и постелил на земле. Увлек за собой девушку, укладывая на импровизированную постель.

Стал осторожно снимать с нее платье, одновременно покрывая поцелуями жарко подающееся навстречу тело. Ему с каждым мгновением становилось все труднее сдерживать дикую драконью страсть, ревущую внутри. А остатки разума ревниво замечали: если Эльма так реагирует на мужские ласки сейчас, то что же будет, когда станет женщиной.

Эта мысль была мучительной. Он сознавал, что не имеет на нее никаких прав, а значит, никто не помешает ей с таким же пылом отдаваться когда-нибудь и другому мужчине. Нет. Отклик внутри был таким бурным и неистовым, что он едва сдержался, чтобы не закричать это вслух. Никогда ни одному мужчине он не позволит коснуться этой девушки. Уничтожит всякого, кто только попытается завладеть ее телом.

Мысли улетучились, стоило ее шаловливым пальчикам пробежаться по его мужскому достоинству. Он зарычал, уже не в силах больше сдерживаться. Все попытки сделать все медленно и нежно разбились от нахлынувшего безумия. Он не мог больше ждать. Он взорвется, если немедленно не овладеет ею, не окажется внутри. Рванув мешающую одежду, Кирмунд, наконец, извлек наружу набухший член и наткнулся на призывный горящий взгляд. На мгновение показалось, что зрачки девушки стали вертикальными, как это бывает у драконов в моменты наибольшего возбуждения или ярости. Но это вполне могло быть игрой воспаленного рассудка, который утратил способность воспринимать реальность адекватно. Да и сейчас анализировать что-то он вряд ли бы смог при всем желании. Раздвинув ноги Эльмы, Кирмунд приготовился толкнуться внутрь ее тела.

И в этот момент она начала сопротивляться, изо всех сил отталкивая его. Снова взглянув в ее глаза, он с удивлением увидел ярость и протест.

— Пусти меня. Не смей. Ты не имеешь никакого права.

Никогда раньше не думала, что могу настолько потерять голову. Да еще с кем — с мужчиной, которого так сильно ненавижу, что желаю уничтожить. Но разум напрочь отключился, оставляя одни инстинкты. Кровь дракона внутри кипела, признавая все, что происходит со мной сейчас, правильным и жизненно необходимым моему внутреннему зверю. И я в очередной раз пришла к неутешительному выводу — моя дракониха признала именно этого сородича своим самцом. Проклятая глупая звериная сущность, от которой одни проблемы. Но как я ни пыталась из последних сил вынырнуть из этого безумия, оно лишь усугублялось. Тело реагировало на каждое прикосновение так, что я ничего поделать не могла. Бесстыдно подставлялась под ласки мужчины, желая большего. И то, что он медлил, растягивал удовольствие, по-настоящему бесило. Совершенно нелогично, учитывая то, что в прошлый наш раз меня обижало полностью противоположное.

Только когда ощутила, что его член вот-вот окажется во мне, это, наконец, отрезвило. В памяти яркой вспышкой возникла безобразная сцена нашей брачной ночи. Но ведь тогда у меня не было выбора. Теперь же есть. Я не позволю этому мужчине получить то, что он хочет. Внутри всколыхнулась прежняя ненависть к нему, окончательно развеивая морок наваждения и вынуждая внутреннего зверя уступить бразды правления над телом. Я стала сопротивляться, отталкивать, требовать прекращения этого безумия.