Анатомия российской элиты - Ольга Крыштановская

На выборах 1993 г. роль старой партии власти играл «Выбор России», руководимый Е. Гайдаром, а новой — Партия российского единства и согласия во главе с советником президента С. Шахраем. В 1995 г. на базе «Выбора России» был создан избирательный блок «Демократический выбор России», который пытался оставить за собой право на звание партии власти, но уступил его вновь созданной НДР премьера В. Черномырдина. В свою очередь, НДР на выборах 1999 г. также силилась исполнить почетную роль, но была потеснена вновь созданным «Единством» — партией, лидером которой стал министр С. Шойгу. Как показано в таблице 14, только на выборах 1993 г. обе партии власти преодолели пятипроцентный рубеж, в последующие годы старая партия власти неизменно терпела поражение. Это, по мнению элиты, свидетельствовало об организационной слабости самой верховной власти. Только на выборах 1999 г. власть отчетливо артикулировала расстановку сил: статус партии власти был присвоен лишь одной политической партии — «Единству», которая и набрала беспрецедентное количество голосов избирателей и получила сильную фракцию в парламенте. Это сразу же изменило политический пейзаж и положение других партий, большинство из которых уже имело парламентский опыт и сформированный электорат.

Хотя именно на выборах 1999 г. борьба между партиями элиты была особенно ожесточенной. Наиболее остро шла конкуренция между блоками «Отечество», «Вся Россия» и «Единство». Не получая сигнала от кремлевских структур по поводу того, какая партия будет представлять центральную власть, влиятельные политики Ю. Лужков и Е. Примаков решили образовать собственный блок «Отечество». Идея была поддержана рядом губернаторов, которые хотели встать под знамена президента, вступив в объединение «Вся Россия». За полгода перед выборами эти две структуры объединились в блок «Отечество — вся Россия» (ОВР), и популярность их лидеров стала расти так стремительно, что это вызвало ревность президента. Недопонимание породило подозрения, которые переросли в ожесточенную схватку между политиками федерального уровня. Это было обусловлено состоянием Б. Ельцина, который видел в каждом набирающем популярность политике своего потенциального врага, замышляющего лишить его власти. Кампания 1999 г. вошла в политическую историю России как беспрецедентно грязная, с использованием самым жестких форм прессинга, yгpoз и клеветы.

Если в первые годы своего президентства Б. Ельцин отпускал тормоза, не просчитывая всех последствий, то к концу 90-х он обнаружил, что потерял контроль над важнейшими сегментами государства. Выборы не только лишили верховную власть возможности полностью контролировать кадровую мобильность, но и сделали президента зависимым от средств массовой информации и политтех-нологов. В 90-е годы СМИ вышли из зоны контроля Кремля, и огромное влияние получили медиамагнаты, ставшие ключевыми фигурами избирательного процесса. Власть мучительно училась побеждать на выборах, оступаясь, делая ошибки и подчас проигрывая.

Партийная карусель прекратила свое круговращение только с приходом к власти В. Путина, который упорядочил избирательный процесс. Элите были даны четкие сигналы, кто на зтот раз будет исполнять роль первой скрипки на выборах.

Кроме партий власти элитой образовывались многочисленные политические структуры. Инициация исходила чаще всего от бывших (а подчас и действующих) высокопоставленных чиновников. Так, партия «Яблоко» была создана бывшим вице-премьером правительства РСФСР Г. Явлинским, «Союз правых сил» — бывшим вице-премьером российского правительства Б. Немцовым, бывшим первым заместителем председателя правительства Е. Гайдаром, бывшим членом правительства И. Хакамадой, бывшим руководителем администрации президента и вице-премьером А. Чубайсом. Создавали свои партии и другие известные политики — министры С. Глазьев, Н. Травкин, Ю. Скоков, спикер В. Шумейко, секретарь Совбеза А. Лебель и многие другие. Практически весь политический спектр России 90-х гг. был представлен партиями элиты. Эти политические организации не были партиями в полном смысле этого слова, так как они не имели широкой базы поддержки среди населения. Это были партии элиты.

Региональная элита участвовала в становлении многопартийности проходил по одному по своему. Первый путь партийного строительства предполагал создание партий, инициированных местной администрацией, причем зачастую губернатор способствовал укреплению структур, которые на первый взгляд находились в оппозиции к местной власти. Так, ряд лояльных президенту губернаторов способствовали укреплению отделений КПРФ, поддерживая тесную связь с их руководителями и полностью контролируя деятельность оппозиции. Входе исследований «Политические партии и центры влияния России» (1992–1993) и «Формирование региональной элиты России» (1995–2000) я не раз фиксировала тесные неформальные контакты между местными властями и лидерами оппозиции. Например, бывший глава администрации Тюменской области Л. Рокецкий с гордостью демонстрировал свою дружбу с бывшим первым секретарем Тюменского ОК КПСС, а ныне лидером регионального отделения КПРФ Г. Богомяковмм. В регионе, который имел репутацию «демократического», губернатор согласовывал все действия коммунистов, конструируя политическую интригу в своих интересах. В конце 90-х годов большинство региональных руководителей утверждало, что на их территориях нет политических партий, имея в виду, что эти структуры или не имеют никакого веса, или полностью подконтрольны администрации.

Был и другой сценарий: партийное строительство шло за счет «инициативников», которые представляли собой в начале 90-х годов группу амбициозных маргиналов, готовых «продаться» московских лидерам вне зависимости от собственных политических предпочтений. Я нередко наблюдала такую картину: приезжая в регион в первый раз, можно было вступить в контакт с группой местных активистов, которые утверждали, что они представляют, скажем, региональное отделение партии «Яблоко». В мой второй визит через год эти же люди представлялись активистами ЛДПР. Такой переход объяснялся просто: «яблочниками» региональные активисты становились вскоре после визита в их город Г. Явлинского, а членами ЛДПР — после вербовочной поездки в регион В. Жириновского. Местные активисты жаждали бурной деятельности и денег, и предлагали свои услуги всем столичным политикам без разбору. Цинизм, замешенный на политической наивности, был той почвой, на которой выросла российская многопартийность.

Но основной процесс партийного строительства происходил в Москве. Партии элиты создавались «под лидеров», мечтающих получить легитимный статус с помощью выборов. Идеология имела, как правило, второстепенное значение для большей части политических образований того времени. Будучи при создании абсолютно «голыми» и беспомощными, столичные партии со временем обрастали связями, политическим опытом и сторонниками, а их лидеры приобретали политический капитал, который в дальнейшем помогал им сохранять и наращивать влияние. По мере того как формировался их электорат, лидеры партий политически «окрашивались», их идеологическая платформа становилась все более прочной. Голоса избирателей были валютой, за которую можно было приобретать разнообразные блага на административном рынке — занимать посты в правительстве, лоббировать нужные решения, получать привилегии. Голоса избирателей стали формой политического капитала, и борьба теперь разворачивалась не только (а иногда не столько) за победу на выборах, а за проценты сторонников. Так, один из участников президентских выборов 1996 г. Александр Лебедь, получив 15 % голосов в первом туре, обеспечил себе пост секретаря Совета Безопасности РФ, «продав» своих сторонников Ельцину и обеспечив тем самым его победу во втором туре.

Особую роль играла КПРФ — организация, претендовавшая на роль единственной истинно народной, массовой партии. В период своего создания КПРФ была партией контрэлиты, то есть той части элиты, которая потеряла свои позиции и боролась за их возвращение. Но в то же время компартия действительно имела развитую (хотя и нуждающуюся в модернизации) идеологию и самую многочисленную армию сторонников — тот самый протестный электорат, который страдал от экономических реформ и не верил Б. Ельцину. Для рядовых коммунистов не имело значения, Г. Зюганов возглавляет партию или кто-то другой. Люди верили в идеи социализма и социальной справедливости. Рискну предположить, если бы КПРФ в 90-е годы возглавлял действительно харизматический лидер, то успех коммунистов на выборах был бы гораздо более значительным. Для большинства последователей КПРФ не имело значения и то, что руководителями партии были бывшие номенклатурные работники, которые жаждали возврата своего статуса. Устремления лидеров КПРФ и ее сторонников были различными: первые мечтали о реванше и о возврате в элиту, вторые протестовали против существующего режима.