13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь - Вальтер Моэрс

— Глядя на звезды, мы наблюдаем их в прошлом. Свет звезд, который мы видим на небосводе, старше нас на миллионы и миллиарды лет. Но почему-то принято говорить только о звездах, в то время как тьма в космосе такая же древняя, если еще не древнее, — и ее гораздо больше! Космическая мгла, она как вино: чем старее, тем лучше. Вот, например, тьме, которая собрана в этой комнате, почти пять миллиардов лет. Отличная выдержка, правда?

Он повел носом и зачмокал губами, словно и вправду отведал изысканного вина.

— Ну, не буду забивать тебе голову излишними подробностями, тем более что они хранятся в строжайшем секрете, скажу только, что мне удалось создать сложнейшую систему из призм, линз и зеркал, с помощью которой можно преломлять и изгибать фили́новы лучи так, что они проходят сквозь спираль.

Он смолк с самодовольным видом, сцепив руки на животе и перебирая большими пальцами, как адвокат, который только что выложил перед присяжным неопровержимое доказательство невиновности своего подзащитного.

Спиралью — в Ночной школе Филинчика это было известно каждому первоклашке — профессор называл нечто вроде пространственно-временно́го сокращения универсума, или же, попросту говоря, потайного туннеля, посредством которого можно почти мгновенно перемещаться из одной точки космического пространства в другую. Таким образом, если я правильно понял, Филинчик утверждал, что изобрел способ посылать свои лучи путешествовать во времени.

— И не только!

Он указал рукой на одну из деталей филинотрона, похожую на механического ежа.

— Фили́новы лучи могут также вырезать из космического пространства большие куски тьмы и собирать ее с помощью вот этого ретромагнетического пылесоса — изобретения, зарегистрированного под названием «Филинчик-3000»! Тьма, миллионы лет существовавшая в вакууме в самых далеких точках космического пространства, теперь запросто попадает сюда, ко мне на стол! Ну скажи, разве можно представить себе что-то еще темнее?

Профессор самодовольно хмыкнул.

Черные дыры. — В космосе, там, где я вырезаю темную материю, остаются дыры, настолько черные, что в них теряется даже свет! Ученым будущего еще предстоит поломать себе головы: откуда это в космосе берется столько дыр? Ха-ха-ха!

Потом Филинчик вдруг сделался очень серьезным и что-то тихо забубнил себе под нос.

— К сожалению, — наконец произнес он вслух, — мне до сих пор не удалось найти тьме разумного применения. Да, она здесь, но никак не хочет разумно применяться. Такая негодная!

Филинчик снова тихо заворчал.

Надо было срочно сказать что-то утешительное.

— Может быть, просто стоит подождать, когда она здесь обвыкнется. Знаете, когда я впервые попал в Темные горы, мне тоже не сразу…

— Вот еще, выдумал! — фыркнул Филинчик, не дав мне договорить. — Что ты понимаешь в мистериях мирового пространства?

И правда, много ли я понимал в этих самых мистериях? Я почувствовал себя уличенным в попытке умничать на совершенно незнакомую мне тему и после такого позора не думал уже ни о чем другом, кроме как о возможности поскорее убраться восвояси.

— Э-хм… — промямлил я. — Уже поздно. Не хочу отвлекать вас от дел. Пойду-ка лучше к себе. — И медленно, шаг за шагом, стал двигаться в том направлении, где предположительно находилась дверь.

— Выход в другой стороне, — машинально буркнул профессор, потом вдруг вскинул голову, словно очнулся от мыслей. — Нет, постой, — сказал он неожиданно мягким голосом. — Останься, нам надо поговорить.

Вот это была действительно ошеломляющая новость! До сих пор Филинчик ни разу не предлагал мне поговорить. Он вообще никогда ни с кем не разговаривал, то есть не вел диалогов. Его общение с окружающими заключалось в том, что он говорил, а остальные прилежно слушали. Один-другой робкий вопрос — это еще куда ни шло, даже желательно, как повод для нового, еще более длинного монолога, но диалог — никогда. Идееты просто не приспособлены к двустороннему общению.

— Задавался ли ты когда-либо вопросом, как за такое короткое время в твоей голове накопилось столько знаний, — начал профессор наш разговор.

— Это потому, что я особоодаренный, да? — скромно поинтересовался я.

Бактерии интеллекта. — Одаренный?! Ха-ха-ха! Чушь собачья! — выдохнул профессор с таким жаром, что мне пришлось сделать шаг назад. — Ладно, не обижайся, — снова заговорил он мягким голосом; видно, действительно не привык к диалогам, но старался изо всех сил. — Что, по-твоему, Грот тоже одаренный? Да будет тебе известно: в его квадратной башке мозгов с муравьиное яйцо! Когда в комнате гасят свет, он твердо верит, что окружающий мир на время перестает существовать. Зато в конце обучения он сможет с завязанными глазами построить подводную лодку или изобрести лекарство от насморка. Одаренность здесь ни при чем. Все дело в бактериях!

— В бактериях? — Я, естественно, знал, что бактерии — это маленькие организмы, переносящие всякие опасные болезни.

— Вот именно. Представь себе, знание — это тоже болезнь. Чем ближе ты к идеету, тем больше заражаешься от него этой болезнью. Подойди!

Я сделал шаг вперед, хотя сознание того, что профессор заразный, требовало как раз обратного. Никогда еще я не находился от него так близко, даже во время занятий.

— Ближе! — приказал он.

Я сделал еще один шаг. И тут в голову мне потоком хлынули знания. Это были исследования в области тьмы, которыми я никогда раньше не занимался, но теперь вдруг почувствовал себя экспертом в этом вопросе.

— Скажи мне, — потребовал Филинчик, — что ты знаешь о тьме?

— О, это очень просто. Тьму принято считать противоположностью света, а она есть не что иное, как самостоятельный важный источник энергии, — не без удивления услышал я свои заумные рассуждения. — Для изучения тьмы очень важно научиться рассматривать свет и тьму в качестве равноправных источников энергии.

— Совершенно верно, — довольно крякнул Филинчик. — Все дело в том, что за тьмой надежно закрепилась дурная слава! Ее принято связывать со всевозможными неприятными вещами, в то время как тьма — это просто другая степень освещенности, а именно более слабая, вот и все! Мы нуждаемся в тьме ничуть не меньше, чем в свете. Без нее жизнь была бы гораздо сложнее: не было бы необходимого всем нам сна. Без тьмы не было бы отдыха, пополнения энергетических запасов, роста. Ночь дает нам силы выстоять день. Задумывался ли ты когда-нибудь, почему, проснувшись утром, мы чувствуем себя свежими, бодрыми и полными сил?