Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены - Светлана Багдерина

-начало сноски-

1 – Естественно, она имела в виду себя.

2 – В воздухе с метлами это бывает сплошь и рядом.

-

…Неподвижное, залитое кровью тело с распоротой, оскалившейся вывороченными ребрами грудной клеткой…

…довольно мерцающее гладкое стеклянное сердце……засыхающее, агонизирующее живое сердце……мятая грязная бумажка в красных брызгах……страшный черный бездонный, как пропасть, глаз…

…АЙ!!!..

…попей, попей, милок, сразу получшает……сапоги, заляпанные грязью……коленки……ремень с тяжелой медной бляхой……ну, вот молодец… а теперь еще глоточек – и совсем орел будешь……грудь, развороченная, как медвежьей лапой……ну же, очнись, очнись, очнись, милок!..…а в ней……не давай ему спать, тормоши, похлопай по щекам, а я заварю еще……белые и красные……проснись, проснись, Пашка!..…и сердце……сейчас, сейчас, несу!..…два сердца……Павел Дно, вставай!.. Ты не имеешь права тут валяться!..…гладкое, блестящее…

…СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ОТ ТЕБЯ ЗАВИСИТ ВЕСЬ ГОРОД!..

Что?

Город?

СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ОТ МЕНЯ ЗАВИСИТ ВЕСЬ ГОРОД.

– Что это?.. Где я?.. Что слу… А-а-а-а-а!!!..

– Да чего ты, оглашенный, дергаешься! Деду, вон, все лекарство пролил!

– Это он, он, он!.. Это он там был!!!..

– Да успокойся ты, стрелок! Вопишь как баба! – терпение Марфы Покрышкиной кончилось: она поняла, что больному нужен не отвар, а шоковая терапия.

Клин клином, так сказать.

– Что?.. – Пашка окончательно пришел в себя, подскочил, дико вращая глазами, и почувствовал под тощим задом доски лазаретского лежака. – Где?..

– Всё в порядке, малыш, всё кончилось, мы дома, – ласково погладила его по горячей голове ведьма и смахнула украдкой слезинку.

– А где?.. Я видел, только что!!! Он тут!!!..

– Кто тут, кто?

– Он… человек из шатра… Костей…

– Да какой тебе тут Костей – сплюнь три раза! Ты чего! Кроме нас с дедом Зимарем да раненых тут никого нет: все целители отдыхать ушли, да и раненые спали… пока я тебя не принесла…

– А сейчас? – сконфужено, предвидя ответ, поинтересовался всё же мальчик.

– А сейчас они хорошо, если к утру заснут, – ворчливо пробормотал голос деда откуда-то справа. – Такое представление ты тут закатил, милок, что от соседних ворот из лазарета все раненые сбежали, не то, что у меня…

– Правда? – Пашка почувствовал, что щеки его заливает багровый румянец.

– Да шутю я, шутю, – усмехнулся дед. – Но от наших ворот часовые прибегали – это правда.

– Что, кричал громко? – едва слышно пробормотал охотник.

– Нет, справиться о самочувствии, – успокоил его быстро, хоть и не совсем правдиво, старый знахарь. – Ну, мы им сказали, что самочувствие пока прощупывается, они велели тебе долго не хворать, и на посты разошлись. Так что, наказ надо выполнять. Кончай бредить и докладай, чего видал, чего слыхал. Ведь не просто так же ты…

Перед мысленным взором стрелка снова вспыхнула ночная картина, увиденная им в шатре, и его стошнило.

Как ни странно, после этого Пашке полегчало, словно дурные чары вывернуло из

него, и он, отхлебнув водички из кувшина, откашлялся и тихим, но твердым голосом сказал:

– Я готов.

– А вот и мы!..

Дверь распахнулась, и в лазарет вошли двое незнакомцев.

– А ты, стало быть, и есть тот знаменитый стрелок Павел Дно, которого все костеевцы боятся? – сурово сдвинув брови, полюбопытствовал тот, что постарше, вместо приветствия.

– Так уж и боятся… – польщенно-смущенно ухмыльнулся Пашка.

– А то как же, – выразительно пожал тощими плечами незнакомец. – Конечно, боятся. Они, наверное, каждую ночь, как кого в караул провожают, или на задание, вместо «Ни пуха, ни пера» говорят «Ни Дна тебе, ни Покрышкиной».

И он подмигнул заалевшей в тон Пашкиному румянцу тетке Марфе.

Охотник заулыбался, и с сердца отвалился еще один кусочек льда.

– А я про вас тоже слышал, – лукаво прищурившись, заявил гостям Пашка. – Вы – светлый князь Митрофан Гаврилыч Грановитый, а вы – его заместитель по вопросам волшебства Агафоник Великий.

– Ишь ты, какой сметливый, – наисерьезнейшим образом восхитился светлый князь. – Ну, как ты узнал – спрашивать не стану, это твой охотничий секрет, наверно?

– Ага, – солидно кивнул Пашка и еще раз обвел глазами собравшихся вокруг одра болезни. – Можно рассказывать, или его величество еще подойдут?

– Хотели оне подойти, конечно, – сосредоточено кивнул Митроха, – да только государственные дела отвлекли его маленько. К его агромаднейшему сожалению. Так что, рассказывай нам, а мы уж ему самолично из слова в слово изложим, ни буквы не переврем, будь спокоен.

– А-а… ну, ладно… – и впрямь успокоился стрелок. – А то я при царе-то

батюшке говорить бы и не посмел – сам царь ведь, всё-таки… Смутительно как-то… Не каждый день приходится вот так-то по-простому с царями разговаривать…

– Ну, вот и славно, – украдкой, прикрыв лицо рукавом, ухмыльнулся Граненыч. – Давай, излагай, орел, где летал, чего видал…

После рассказа Пашки настала очередь короткой, но обеспокоившей высоких гостей и деда Зимаря истории Марфы.

– Это у него машина осадная новая, к гадалке не ходи, – нахмурился дед и ударил

кулаком об ладонь. – Вот соберет ее, попрет она на стены наши песочные, и пойдут от них клочки по заулочкам, да кусочки по лесочкам… Железная ведь, говоришь, милая? – повернулся он к ведьме.

Та кивнула.

– Вот видишь… и не подожжешь ее, и топором не разделаешь…

Агафон и Митроха удрученно переглянулись.

Единственное, чего им не хватало в конце третьего дня осады для полного счастья

– невидимой громадной железной боевой машины, готовой незаметно подойти и развалить то, что на четырех очень хорошо известных как им, так и Костею участках проходило под издевательским названием «стена».

Проклятый Букаха…

Вот и доверяй после этого предателям…

– Ну, ладно, спасибо вам за ценные сведения, – поднялся с соседнего с Пашкиным лежака Граненыч и поклонился Марфе.

Стрелку он пожал руку.

Специалист по волшебным наукам рассеянно проделал то же самое, только наоборот, и они уже собрались уходить, как дед Зимарь снова ударил кулаком в ладошку, крякнул, словно решился на что-то, и преградил им путь.